Еще одна темная половина

Я застыла. Замерла. Прекратила дышать. Постаралась не существовать. Все, только чтобы ощущение тьмы проявилось отчетливее.

И в этот момент моей шеи сзади коснулось что-то влажное и горячее.

Я откатилась в сторону – насколько позволила длина цепей наручников! Но – ничего. Ни запаха. Ни звука. Ничего.

Сердце грохотало в ушах, мешая успокоиться. Может быть, мне показалось?

Но в этот момент оно случилось снова – и я поняла, что это язык! Кто-то лизнул меня в шею сзади. Кто-то, кого не могло быть в запертой клетке!

Кто-то, кто засмеялся сейчас прямо над моим ухом.

Тихо. Хрипло. Сухо.

Знакомо.

Не мне.

Внутри меня – не я – что-то встрепенулось на этот звук.

Загрохотали цепи, и наручники дернулись – кто-то тянул их к прутьям клетки, наматывал цепь на что-то наверху и притягивал меня к стенке так, что руки оставались задранными наверх, а двинуться было невозможно.

Я не слышала, чтобы кто-то входил в подвал или даже в клетку. Но этот кто-то был здесь. Внутри. В темноте.

– Ты догадалась? – голос такой сухой и хриплый, что от одного его звука хочется пить. И вот теперь я ощутила присутствие рядом с собой. Не дыхание – дыхания не было. И запах тьмы – он усилился.

И отклик внутри – тоже.

Я попыталась привстать, но с руками, натянутыми над головой, это было сложно.

Тогда и ощутила дыхание – снова позади, у самого уха, холодный вздох, пахнущий тьмой, пошевелил волосы. И язык прошелся по изгибу ушной раковины – острый, горячий, влажный.

– Еще нет? – пересыпался мелким песком тот самый голос у другого уха. – А если так?

И снова касание горячего и влажного на шее, а потом – все еще внутри этого ощущения – острый укол. У него что – в языке шип?

– Нравится?

Мне нет. Но я тут не одна…

– Скучал?

Что?!

Присутствие изменилось – оно снова было передо мной, а не позади. И тьма вокруг слегка посерела, словно где-то появился источник света.

Или – пропал источник тьмы?

Какое странное сравнение.

Передо мной на корточках сидел Демон.

Прямо в клетке.

9. Что вы знаете об извращениях

– Никого нет дома, – ответила я. Если ему нужен Люций, то черт знает, куда он делся после той оргии в баре. И после шизофрении в сугробе. И после валентинок. Поздравил и ушел, ага.

– Да куда он денется… Но я могу и выманить, мне несложно…

– Кто ты такой? – кроме того, что вампир и – древний? Что значит древний? Как Люций?

Не обращает внимания, рассматривает меня в упор. Сам он похож на подростка – слишком длинные руки и ноги, презрительное выражение лица, кольца эти, тоннели в ушах и… что там с языком было? Красивый как черт – это про него. Но не взрослый мужчина, не томный эльф типа Люция. Бешеный какой-то.

А он в ответ разглядывал меня.

Стоя на четвереньках.

– Никогда бы не подумал, что он мог выбрать тебя.

– Все так говорят, – буркнула я.

– Но если выбрал, значит были причины… – Демон склонил голову набок и высунул кончик языка.

Интересно, насколько он в курсе про эти причины?

– Эх, братец, братец… – Демон хищно облизнулся, и я успела увидеть черный шип у него в языке. Он им сам не режется? – Какие глупости ты до сих пор делаешь, это что-то…

Вот кстати еще Маэстро звал Люция братцем. Интересно, это что-то значит?

Я бы даже дифференциальные уравнения в голове порешала с удовольствием, если бы это помогло мне отвлечься от нескольких неприятных мыслей. Например, как Демон сюда попал? Или – что он собирается делать? И – что именно он знает про Люция такого, что надо бы знать мне и чего не знает, а я знаю?

Демон приблизил свое лицо к моему, медленно выпуская клыки. Они смотрелись бутафорскими, даже удешевляли его образ. Не просто подросток-гот, но подросток-гот во время Хэллоуина.

– Не боишься, значит?

Я помотала головой.

– И не надо, – совершенно не успокоил меня он. – У меня другая задача…

Он вдруг растворился в воздухе. Размазался как акварель, политая водой – и на его место в мире вновь наползла непроглядная тьма.

Зато там, за спиной, за пределами все это время запертой клетки, которую никто не открывал и не закрывал, снова раздался сухой сыпучий смех, и снова влажный язык, а потом острый шип коснулись моей шеи. Но уже не убрались, хотя я попыталась отодвинуться от стенки клетки.

Язык скользнул ниже по позвоночнику, шип снова уколол – а дальше начиналась моя спальная футболка. Начиналась – в прошедшем времени, потому что я почувствовала воздух на своей коже и в панике начала ощупывать себя, и только ловила пальцами расползающиеся лохмотья ткани.

Увы – пижамные штаны постигла та же участь.

Теперь я голой сидела на бетонном полу.

– Ты же замерзнешь, бедняжка, – прошелестел голос Демона, будто откликаясь на мои мысли. А потом цепи грубо вздернули, заставляя меня подняться на ноги, следуя за болью в запястьях.

Теперь не простужусь – это плюс.

А вот то, что я голая стою со вздернутыми вверх руками перед вновь соткавшимся из тьмы передо мной Демоном – это как-то больше похоже на минус.

Он снова как-то разогнал темноту вокруг себя и опять пристально всматривался в мои глаза.

– Снова нет? – в шелестящем голосе было разочарование. – А так?

На этот раз язык прошелся по груди – и шип следом за ним. Это было… будоражаще.

Я, обалдев, вслушалась в себя. Обычно на такой дикий БДСМ я велась только с Люцием и только в самый разгар уже довольно страстного секса. Что ж меня накрывает от неизвестного вампира? Или это снова их способности?

Но потом Демон присел на корточки, слегка царапнув когтями, развел мои бедра в стороны и острый длинный язык скользнул прямо у меня между ног – длинно, влажно, медленно и с непременным уколом в конце – так что я вскрикнула.

И в этот момент изнутри меня шарахнула волна холодящей кончики пальцев ярости, смешанной с темно-острым возбуждением и желанием повторения, а выпрямившийся Демон, снова смотревший мне в глаза, оскалился:

– Привет, братец.

Он не отрывал взгляда от моих зрачков, но пальцы его с острыми вампирскими когтями царапали чувствительную кожу внутренней стороны моего бедра. Подбирались все выше, хотя я старалась подняться на цыпочки, но это, конечно, не помогало. И когда они развели складки, и указательный палец надавил на клитор, вызывая еще одну волну такого же темного удовольствия, я наконец поняла, что происходит.