Эшафот для любви

своей клеточкой излучало положительную энергию. Фигура тоже вызывала добродушную

улыбку. Ибо напоминала собой три колобка, поставленных друг на друга. Причем самый

большой занимал промежуточное положение и служил талией. Становилось понятно: если

мужчина не страдает нарушением обмена веществ, то он – страстный любитель поесть. И

этого не стыдится. По той простой причине, что хорошего человека должно быть много.

Крылья его внушительного носа не знали покоя: они сладостно трепетали от

втягиваемых ноздрями запахов. Губы, похожие на две толстые гусеницы, постоянно

причмокивали – их обладатель жевал неизменную жвачку, отбивающую, как утверждала

реклама, аппетит. Запах ментола, похоже, распространялся на всю округу.

От мягкого, с переливами, тенора хозяина бунгало млели все без исключения его

знающие. Очаровывала и улыбка. Двигался мужчина столь плавно, что казалось: он

скользит по земле на невиданных в Африке лыжах.

– Задание выполнено! – шутливо доложил вошедший. – Кустарник подстрижен.

И тут же обеспокоено поинтересовался:

– А где Венера?

– Как только ты соизволил отправиться в оранжерею выполнять мое поручение,

позвонила подружка, и я разрешила дочери с ней встретиться. Девушка из прекрасной

семьи. Очень серьезная. Да и до скольких лет Венере скучать с нами?

– Разве я против? Просто спросил, – стушевался мужчина. – А мы чем займемся?

Может, заморим червячка?

– Успеешь полопать, утроба ненасытная! Послушай лучше, что я тебе скажу.

– Весь внимание! Опять что-то сделать по дому?

– Смотри, чтобы не перетрудился! Еще, чего доброго, пуп развяжется. Хотя он у

тебя может развязаться разве что из-за обильной жрачки.

– Зачем попрекать куском хлеба? Я ведь не сижу на твоей шее.

– Да стыдно на твое брюхо смотреть. Самый настоящий многоместный автобус! А

кухонный стол – пассажирская остановка «по требованию». И что я заметила: на ней в

любое время суток – час пик. Так что домашних разносолов-«пассажиров» в твой

безразмерный «салон» постоянно набивается – под завязку. И только контролер –

неизменное слабительное – позволяет навести хотя бы относительный порядок в

бездонной утробе.

– Ты говорила о какой-то новости? – мужчине явно не по нутру пришлась тема

разговора. – Откуда? Из телевизора?

– Нет. Получила письмо от сестры.

– Из Кисангани? – по интонации можно было судить, что ему тоже небезразлична

судьба близкой родственницы супруги. – Какие у нее для нас известия?

– Более чем неожиданные.

– А именно? – встрепенулся толстяк.

– Олды нет в живых.

– Умерла?!

– Нет, погибла. Несчастный случай.

– Слава богу! – перекрестился мужчина.

– Дурак, что ты лоб крестным знамением осеняешь?! Постыдился бы радоваться!

Как-никак живая душа преставилась.

– Я и не радуюсь.

– А чего же тогда «славбожкаешь»?

– Подразумеваю, что бедняга, наконец, отмучилась.

168

– Да, тебя голыми руками не возьмешь! Из любого положения выкрутишься.

Словно угорь.

– Отчего ты сегодня не в духе? И кустарник подстриг, и известие приятное

получила.

– Тьфу, на тебя! Такое скажешь – «приятное»! Как только язык поворачивается?

– Ну, а что нам друг от друга скрывать? Смерть Олды, как ни поверни, на руку.

– Так-то оно так. Но хотя бы видимость сострадания перед Господом нужно

соблюсти.

– И кто после этого больший фарисей – я или ты?!

– Не можешь, чтобы не уколоть побольнее.

– Куда уж нам? – скромно потупился колобок. – Так что за несчастный случай?

Ошибка в медицинском диагнозе? Неправильное лечение? Неудачное падение с третьего

этажа вниз головой?

– Не угадал! Над клиникой потерпел катастрофу следовавший со стороны Синих

гор вертолет. Под его обломками погибло несколько человек. В том числе – Олда.

– Не было, как говорится, счастья…

– Перестань паясничать!

– И не думаю. Но разве смерть в этом случае – не избавление?

– Сие ведомо только Всевышнему!

– Ну, да ладно, не загибай чересчур со своей набожностью. Лучше скажи, как

теперь станем вести себя по отношению к Венере?

– Что ты имеешь в виду?

– Оставим все, как есть? Или, имея развязанные руки, сообщим девушке правду?

– А что это даст?

– Ну, ты же видишь, она сильно страдает от неизвестности. Что подтверждают и

наблюдения домашнего доктора. Вспомни, сколько раз, особенно в последнее время, дочь

заводила разговор о своих настоящих родителях, стремясь хоть что-то о них разузнать.

Оно и понятно: девчонка превратилась в девушку и ничего удивительного нет, что ей

захотелось, в конце концов, раскрыть тайну собственного появления на свет.

– У тебя, по-моему, не башка, а емкость для пищи! «Раскрыть тайну», «раскрыть

тайну»! А ты думаешь, почему я так возражала против того, чтобы она устроилась на

работу в Кисангани?

– Потому что слишком далеко от дома.

– Двенадцатиперстная ты кишка! Вовсе не потому.

– А почему же?

– Боялась, а вдруг не во зло, а невзначай, сестра проговорится. И что прикажешь

тогда делать?

– Ничего страшного! Ну, узнала бы, наконец, малышка, что ее родная мать

сбрендила. Мы-то в этом не виноваты. Наоборот, удочерили, обогрели.

– Наша песня хороша, начинай сначала!

– В каком смысле? – сделал вид, что обиделся, коротышка.

– Пошевели той единственной извилиной, которая еще сохранилась в твоем

закопченном котелке! Ну?

– Что «ну»?

– Хотя бы полуфабрикат готов?

– Перестань! И хватит играть в «угадай с трех раз с закрытыми глазами».