Эсхатологический оптимизм. Философские размышления

Материя и монада

Мне бы хотелось рассмотреть отношение между телом и душой как отношение между материей (телесностью) и монадой (сложного типа).

Душа (сложная монада) и тело (как органический агрегат монады) неотделимы друг от друга. Как замечает Лейбниц:

«Не бывает ни душ, совершенно отделенных от тела, ни бестелесных гениев. Один только Бог всецело свободен от тела». [305]

Лейбниц строит строгую иерархию подчиненности тела душе – подобную государству Платона. Тело становится «государством монад», а душа центральной монадой, управительницей всех остальных монад. Трон – темная комната, без окон, возвышающаяся над телесностью. При этом монада-правитель и тело-государство неразрывны и абсолютно неотделимы друг от друга (даже при изменениях тела). Эта точка зрения противоположна окказионализму Мальбранша, согласно которому, между телом и душой отсутствует необходимая связь и взаимодействиее, и душа и тело не могут взаимодействовать напрямую (душа лишь мыслит тело, но не имеет на него прямого влияния, равно как и тело на душу), но лишь через посредника, которым выступает у Мальбранша Бог).

305

Лейбниц Г.-В. Монадология. С. 426.

Иерархия монад

Идеализм Лейбница в психофизической концепции проявляется в строгой иерархиизации монад: в постановке правителя-духа (сложной монады) над областью телесного и других микро-монад. Лейбниц пишет:

«Существует бесконечное количество ступеней монад, из которых одни в большей или меньшей степени господствуют над другими». [306]

Мы имеем дело с вертикальной топикой, в которой высшим является Бог, создающий монады, являющиеся строго иерархизированными (от слепых монад к животным и к человеческим духам). Монады являются не материальными, но духовными началами вещей.

306

Лейбниц Г.-В. Монадология. С. 405.

Психофизическая проблема у Лейбница объяснена в духе идеализма. В предисловии к французскому изданию «Монадологии» [307] Мишель Фишан определяет идеализм Лейбница как «монадический идеализм» (субстанции духовны, и Бог устанавливает гармонию между ними).

В целом картина Лейбница, хотя и описана языком новой философии, который стал разрабатываться начиная с Декарта, но продолжает средневековые представления о Боге, душе, иерархии. «Монадический идеализм» можно считать философией Традиции, оправленной в интеллектуальный контекст Модерна, Нового времени. Если рассматривать «монадологию Лейбница» с позиции самого Лейбница, то это продолжение вертикального мышления, облаченного в новый язык. Однако, уже это придает его идеям некоторую странность. Это напрямую отсылает нас к стилю «барокко», что означает дословно «странный», «вычурный».

307

Leibniz G. W. Fichant M. Discours de metaphysique suivi de Monadologie et autres textes. P.: Gallimard, 2004.

Делез и монадические структуры Лейбница

Именно эту странность и подмечает крупнейший философ постмодернизма Жиль Делез. Делез в книге «Складка. Лейбниц и барокко» [308] предлагает представить психофизическую топику Лейбница через стиль барокко, рассматривая лейбницианскую доктрину о взаимодействии души и тела на примере архитектурных канонов стиля той эпохи.

Основной значимой философской характеристикой барокко как стиля у Делеза служит:

308

Делез Ж. Складка. Лейбниц и барокко. М.: Логос, 1997.

1) двух-этажность

2) складки (первый этаж – складки материи) и сгибы (второй этаж – сгибы души).

Эти характеристики Делез применяет к психофизической модели Лейбница. Два этажа, сообщаются друг с другом. Верхний этаж (темный и без окон во внешний мир) есть этаж разумных душ, высших монад, нижний – этаж материи, хотя там также могут присутствовать души, чувственные и животные).

На высшем этаже окон нет: там есть комната или темный кабинет, драпированный полотнищем, «принимающим разнообразные формы посредством складок» и напоминающим оголенную кожу. Эти складки, струны и пружины отображают на непрозрачном полотнище врожденные знания, благодаря чему они могут активизироваться под влиянием материи. [309]

309

Делез Ж. Складка. Лейбниц и барокко. C. 8.

Нижний этаж представляет собой пространство, которое в архитектуре барокко содержало в себе «комнаты для приемов». Делез характеризует его как этаж «с несколькими небольшими отверстиями пяти чувств (4 окна и дверь)» [310] .

Оба этажа «неразрывно» связаны между собой. На верхнем находятся сгибы души, на нижнем – складки материи. Интересно, что метафора мраморной доски с прожилками применяется Делезом к обоим этажам: в душе она имеет сгибы, в телесности – складки. Делез проецирует на телесность врожденные идеи.

310

Делез Ж. Складка. Лейбниц и барокко. C. 10.

Монады ускользают от господства

Делез, характеризуя отношение между душой и телом у Лейбница, говорит об их неотделимости, «плавающей» между двумя этажами. Но внимание Делеза главным образом обращено не на второй этаж, но на более мелкие монады.

Делез рассматривает иерархизацию монад на высшие – разумные и низшие – подвластные. Разумная монада («с узелком») принимает себе в окружение бесконечное множество микро-монад (на примере тела этими микро-монадами служат монада печени, монада сердца и т. д.) в виде «сообщества», над которым она правит. Монады присутствуют в теле через проекции, которые проявляются как господствующие в некоторой точке тела.

Делез переносит свои исследования в сторону частей монады-правителя, более низких в иерархической схеме членов, монад подчиненных, претерпевающих господство.

Постепенно архитектурная метафора становится преобладающей в трактовке Лейбница, и стилистика – тот новый язык, о котором я говорила, начинает оттенять и вытеснять содержание. Вертикаль едва заметно заваливается, как Пизанская башня, хотя иерархичность Лейбница Делез никогда не упускает из виду. Она лишь кажется слегка покосившейся – как подгнивший столб в поле, повисший на проводах.

От монады к номаде: шахматы и го

Тут мы сталкиваемся с проблемой власти, господства – центральным понятием, подвергнутым критике в философии постмодерна. Может ли возникнуть такая ситуация, что монады ускользнут от господства? Проект Делеза – обнаружить в строгой системе Лейбница сбои, при которых монады становятся несвязанными («без узелков»), неподчиняющимися господству «темной комнаты» второго этажа (главной господствующей монаде). Делез пытается найти возможность восстания микро-монад против целостности центральной монады-правительницы. Это то, что Делез в произведении «Тысяча плато» [311] называет восстанием «ризомы» (клубневой сети) против Дерева (корня), мятежом тонких корешков, пребывающих в беспорядочной разветвленности, против ствола, вертикально направленного вверх с малым количеством разветвлений.

311

Делез Ж., Гваттари Ф. Тысяча плато: Капитализм и шизофрения. Екатеринбург; Москва: У-Фактория; Астрель, 2010.

Не есть ли идея Делеза не что иное, как попытка устранения идеализма в психофизической модели Лейбница? Уничтожения второго этажа и перемещение его в «комнаты приемов»? Именно эта попытка и составляет «анти-идеалистический» пересмотр Делезом психофизической концепции Лейбница. Этот пересмотр и постройка первого этажа без второго (редукция второго к первому) осуществляется с помощью концепта «тела без органов» и «номады».

«Номада» – ризоматическая, подвижная инстанция спонтанного создания необязательных, коротких нарративов, которая образуется в ходе размывания структур. Это базовое понятие постструктурализма. Номада противостоит монаде – это оппозиция подвижного, кочевого (nomad – общееропейский корень, обозначающий «кочевник») и строго фиксированного, неподвижного.

Делез и Гваттари приводят множество примеров для наглядного объяснения этой оппозиции: например, при рассмотрении типов и организации игр у оседлых и кочевых народов. Игра в шахматы – игра оседлая, а оседлость, по Делезу и Гваттари, есть признак западноевропейской философской культуры – со строго расчерченным полем, кодированным пространством, пространством «системы мест» и строгими правилами расстановки фигур на доске. Она противостоит игре кочевников – «го», в которой отсутствует строгая расчерченность игрового поля и наглядно представлена детерриториализация пространства (рассеивание элементов – броски камешков, придающие ситуативную, смутную неопределенность пространству). В шахматной игре присутствует иерархия в названии и функциях элементов и фигур: король, ферзь (королева), пешка и т. д., воспроизводящих вертикаль, вертикальную ось власти. В игре «го» все фигуры-элементы игры (камни) равны между собой.