Эшвин

— Каких двух? — Девушка улыбнулась Мариселе, чтобы снять напряжение. — Этот Сектор наводнен ими.

— О первых двух. — Дэл взяла свой блокнотик и угольный карандаш. — История Матери Мариселы, Хуаны. И ее тети, Адрианы.

— Только то, что я почерпнула из фресок в особняке.

Рука Дэл двигалась быстро, мягкий скрип карандаша гипнотизировал, а ее голос понизился до расслабленного воркования.

— Адриана была воином. Она боролась за свой народ, убивала за них, если это было необходимо. Она влюбилась в своего телохранителя и бросила вызов самому Пророку за право выйти за телохранителя замуж. На картинах она держит сердце своего народа в своих руках… но если обстоятельства потребуют, Адриана могла вырвать сердце из груди врага. Основой ее сущности была чистая сталь.

Мягкое поскрипывание прекратилось, Дэл посмотрела на Мариселу с грустной улыбкой, искривившей ее полные губы.

— Но Хуана была другой. Она вышла замуж за брата Адрианы, единственного сына и наследника Пророка. Она и Адриана стали сестрами и подругами. Хуана не обладала даром Смерти, все, к чему она прикасалась, все начинало расцветать. Не было ни одного человека, которого она коснулась, кто бы ни изменился. — Дэл подтолкнула Мариселу ногой. — Ни одного ребенка, который не расцветал бы от ее любви.

Марисела кивнула, ее глаза заблестели от непролитых слез. Дэл вернулась к рисованию.

— Сущностью Адрианы была сталь, но Хуана была сделана из роз. И поскольку мужчины могут быть дураками, которые признают только единственный вид силы, они недооценили ее. Когда начались войны, Хуана слилась с ветром. Она становилась все сильнее и яростнее, и в один момент она плотно обернулась вокруг людей, которых любила, и стала стеной из шипов. Никто не смог прикоснуться к тем, кого она защищала.

После минуты молчания Дэл развернула блокнот к девушкам. Изящный узор заполнял страницу — изогнутые вертикальные линии, искусно переплетающиеся друг с другом завитки, цветущие розы и плотные бутоны, расположенные между острыми шипами.

— Кажется, вы похожи на Хуану, — сказала Дэл, ее голос упал до хрипловатого шепота. — Ваш подарок — Жизнь. Ваша власть именно в этом.

Пальцы Коры дрожали, когда она протянула руку и прикоснулась к рисунку.

— Это прекрасно!

— Спасибо! — Дэл вырвала лист бумаги и передала девушке, прежде чем перейти к столу, на котором лежали эскизы для нанесения татуировок. — Я редко кому даю орнамент из роз. Не многие обладают сердцем, достаточно большим, чтобы нести это бремя.

— Вы уверены, что я заслуживаю? — вопрос выскользнул — непрошеный и непроизвольный. Существовало всего несколько вещей в жизни, в которых Кора никогда не сомневалась. Забота о других была самым значительным, самым важным для нее делом. Это было больше, чем работа. Это была цель ее жизни. Ее призвание.

Но теперь она в этом сомневалась.

— Конечно, я уверена! — Дэл вернулась с маркером в руке и приподняла подбородок Коры. — Но этого недостаточно, потому что вы — неверующий человек.

Koрa пыталась изучать концепцию Сектора 1 о Боге. Но он был слишком абстрактным, его послания и характер менялись в зависимости от ситуации и интерпретации человека, пишущего или говорящего о нем. Как ученый Koрa не могла примириться с дикими несоответствиями, казалось бы, свойственными человеческой природе недостаткам существа, которое должно быть непогрешимым. Но некоторые вещи она приняла без колебаний.

— Я верю в семью Риос и в ваши способности. Если вы говорите, что я заслуживаю носить розы Хуаны, я буду носить их!

Дэл не отпускала ее подбородок.

— Вы смотрели в глаза Эшвина. Вы видели пустоту и небытие в его глазах, смотрящих на вас?

Она видела замешательство, растерянность. Боль. Гнев. Страх. И только один раз желание — настолько сильное, что она жаждала вспоминать об этом вновь и вновь.

— Нет.

— Нужно большое сердце, чтобы увидеть прошлое Смерти. Я всегда задавалась вопросом, что могла бы увидеть Хуана в глазах последнего солдата Махаи, если бы он пришел в Сектор 1. Возможно, то же самое, что вы видите в Эшвине.

Дэл присела, их глаза оказались на одном уровне.

— И помните, Кора. К чему бы она ни прикасалась, все начинало расцветать…

Слова рефреном звучали снова и снова в голове Koры, когда она устроилась в указанном Дэл кресле. Она осмысливала их, пока Дэл готовила ее кожу, пока монотонный гул машинки для татуажа не заполнил комнату, когда ощутила первые злобные укусы иглы.

В свое время она поверила бы Дэл без колебаний. Если она говорит об исцелении, как о призвании, то у Koры не возникло бы никаких сомнений вообще. Но с эмоциями все сложнее.

Людей было трудно прогнозировать. А солдата Махаи? Это было невозможно! Нет, она должна быть более осторожной в этот раз.

Кора могла быть вежливой, учтивой, но она не могла позволить, чтобы все зашло дальше дружеского общения, потому что Марисела была права. Кора оплакивала Эшвина дольше и сильнее, чем, как ей казалось, она способна. И только дурак бы заставил себя пройти через это дважды.

Глава 5

Поездка в гравийный карьер была не более чем формальностью.

Никто не ожидал, что дезертиры окажутся там, но Дикон взял с собой Эшвина и, на всякий случай, большинство Всадников.

Но в поисках засады они наткнулись брошенный лагерь. Эшвин честно сказал Дикону, что небрежность и то, что оставили дезертиры после себя, указывало на нарушения дисциплины и разногласия среди самозваных лидеров. У него не было никаких причин лгать. До тех пор, пока База не прикажет ему иначе, цели Всадников совпадали с его.

У Всадников были свои развлечения. Именно потому Эшвин обнаружил себя сидящим около костра рядом с Диконом и наблюдающим, как безоблачным весенним вечером импровизированный праздник превращается в вечеринку. Дворцовые слуги принесли тяжелые металлические ванны, наполненные охлажденными напитками. Со стороны Храма парами и по трое появились молодые женщины, одетые в яркие цветные наряды. Большинство поглядывали на них с Диконом и близко склоняли головы друг к другу, шепчась. Смех заполнил поляну, поднимаясь над потрескиванием огня и журчанием голосов.

— Новый парень привлекает всеобщее внимание.

В мерцающем свете Рейес протопал вокруг кострища, вручил Эшвину и Дикону по холодной открытой бутылке пива и сел прямо на землю.

— Они не знают, что ты весь в работе и не развлекаешься.

Эшвин большим пальцем потер холодную и шершавую стеклянную бутылку.

Она была не гладкой и однородной, как бутылки массового производства, изготовленные на фабриках в Секторе 8. В Секторе 1 несколько семей выдували стеклянные бутылки вручную, другие выделывали кожу, а третьи ткали полотно. Было много других вещей, которыми промышляли жители Сектора 1 и о которых забыли в остальных Секторах, а может, попросту никогда не знали.