«ЕСЛИ» №6(208) 2010

Или заставить.

3.

Служебный глайдер миновал КПП и остановился у старомодного серого здания Центра. В здании размещался Генштаб всеобщего и полного разоружения, само сочетание слов было абсурдным и выговаривалось с трудом, поэтому все причастные называли его просто Центром. Армейские порядки здесь, однако, по мере возможности блюлись: сразу за турникетом, торчала стойка со знаменем, скучающие часовые у тумбочки вид имели не выспавшийся, но бравый — в общем, все, как в порядочной воинской части. Основной боевой задачей штаба являлась ликвидация разумного оружия, одним словом, пресловутое «всеобщее и полное разоружение». Людей «всеобщее и полное» коснется в последнюю очередь, но когда-нибудь коснется. И тогда от армии не останется ничего. Хотя… способность к убийству заложена в людях изначально, тот, кто нас программировал, дело свое знал туго, и каждый человек, каждый мужчина навсегда останется потенциальным солдатом, а значит — потенциальным убийцей. Если, конечно, Великому Небесному Нейрооператору не придет в голову поступить с людьми так же, как последние поступили со своими творениями. Вот тогда-то и наступит истинное «всеобщее и полное», только вот наслаждаться долгожданным миром во всем мире будет уже некому.

Впрочем, это все лирика. А на лирику у Еремея времени не было, да и ну ее, эту лирику, одно расстройство от нее.

Пожилой человек, подволакивая ногу, прошел по длинному, застланному красной ковровой дорожкой коридору и остановился у бронированной двери лифта. У двери, как и положено, сосредоточенно грезил о чем-то личном молоденький лейтенантик. Лейтенантик внимательно просканировал служебный пропуск, нажал кнопку вызова и с демонстративной небрежностью отдал честь.

«И этот тоже меня ненавидит, — подумал Сергей Павлович. — Впрочем, чему тут удивляться, он же не сегодня-завтра без работы останется. Хотя военные уже и сейчас превратились в разновидность чиновников. Нет солдат, остались одни генералы, адъютанты, денщики да завхозы. Честь убивать и умирать оставлена нейромашинам, люди только планируют операции, приказывают да блюдут дурацкие традиции. Впрочем, нет, кое-где солдаты все-таки остались. В военных оркестрах, например, но военные оркестры тоже из области военных традиций, как и гауптвахта. Интересно, существует ли она сейчас, гауптвахта, в просторечье «губа»?»

Возможно, причина скверного настроения лейтенанта была вовсе не в миссии Еремея. Может быть, офицерика мучило похмелье, а может, девка не дала, чином, дескать, не вышел, но почему-то думалось, что лейтенант все понимает и оттого зол.

Пронзительно запиликал служебный коммуникатор.

«Что там еще?» — подумал Еремей.

— Сергей Павлович, срочно зайдите ко мне, — командным голосом квакнул коммуникатор. Потом тихо добавил: — Подробности не по телефону.

И отключился.

«Главком по разоружениям», — с неприятным чувством подумал Еремей, покосился на офицерика у лифта и отправился в генеральский кабинет. Главком снисходил до личного разговора с пенсионерами-контрактниками только в случае крупных неприятностей. Неприятностей не хотелось, и так было хреново — только ведь куда от них денешься, от неприятностей?

Сергей Павлович повернулся и зашагал в сторону кабинета главкома. Лейтенантик проводил его злорадным взглядом и вернулся к своим служебным обязанностям — скучать и бдить.

4.

Генеральские кабинеты заслуживают отдельного описания. Бывает, что в генеральском кабинете обнаружатся средневековый камин из дикого камня с коваными королевскими лилиями на решетке, белый рояль или аккуратно подвязанные кусты, усыпанные чайными розами. Но генерал не был бы генералом, если бы на каминной полке не выстроились на манер слоников мал-мала-меньше разнокалиберные снаряды от скорострельных пушек. На белом рояле не ерзал бы время от времени гусеницами действующий макет нейротанка «росомаха» последней модели, на шемаханском ковре не висел бы морщинистым стволом вниз именной масс-драйвер, а на полках книжного шкафа не теснились золотые корешки подарочных изданий каталогов оружия.

Если бы в генеральском кабинете можно было разместить лебединое озеро, в нем наверняка обнаружился бы какой-нибудь аккуратно покрашенный крейсерский экранопланчик с гиперзвуковыми нейроракетами на борту. Маленький, разумеется, но действующий, потому что не перевелись еще кустари-умельцы в рядах вооруженных сил и не переведутся, пока эти самые силы существуют. Хотя, судя по всему, существовать им осталось недолго, но высшему командному составу всеобщее и полное разоружение отставкой не грозило, потому как разоружение — это процесс, а кто, как не высокий военный чиновник, умеет грамотно рулить разного рода процессами? Да еще и с пользой для системы и себя лично? Да никто! А потом, когда разоружимся, кто будет контролировать процесс становления мирной жизни? Да те же генералы, вот кто! И вообще, главное для военнослужащего эпохи всеобщего и полного разоружения — добрые отношения с вышестоящими товарищами. А с этим у нынешнего главкомразора было все в порядке. Вместе по молодости в самоволку ходили, одних девок пушили, на одной «губе» сидели.

Лебединого озера в кабинете не было, зато имелся аквариум кубометра этак на два, в котором среди угрюмых пираний весело кувыркалась маленькая желтая подводная лодка с крылатыми микроракетами на борту. Пираньи лодки явно побаивались, признавая ее очевидное превосходство в вооружении и интеллекте.

Еремею всегда казалось, что нынешние генералы чем-то похожи на приказчиков из магазина колониальных товаров или, если подобрать сравнение посовременнее, на менеджеров по продажам. Чего изволите, господа? Вам порезать? Поджарить? Ах, вам разоружиться? Конечно, конечно. Аванс сорок процентов, остальное по исполнении. А с откатом мы сами разберемся, не берите в голову. Работа у нас такая, накат, откат, попил…

Впрочем, что значит — нынешний? Главком по разоружениям был первым и единственным в своем роде, прежний хозяин кабинета, главком по вооружениям, тот самый, который и запустил в аквариум хищную желтую субмарину, был отправлен в отставку по причине служебного несоответствия вновь введенной должности. И в самом деле, ну что может понимать человек, всю жизнь крепивший обороноспособность страны, в сложных реалиях «всеобщего и полного»? Вот и пусть себе разводит подводные лодки в каком-нибудь сельском пруду и не мешает прогрессу.

Вертлявая субмарина в аквариуме чертовски раздражала нынешнего хозяина кабинета, потому что нипочем не желала признавать господина генерала командиром и вообще военным человеком. Не желала, скотина железная, соблюдать субординацию, и все тут. Выловить ее не представлялось возможным — лупила электрическими разрядами прямо сквозь стекло, и как метко, сволочь! Выбросить к чертям собачьим вместе с окружающей средой, то есть аквариумом, тоже не получалось. Во-первых, аквариум являлся учтенной матчастью, а посему списать его было не так-то просто. Во-вторых, мировое сообщество могло не одобрить негуманного отношения к пираньям и поднять по этому поводу очередной хай. Кроме того, зловредный нейромеханизм в случае посягательств на его экзистирование грозился влепить ракету в генеральскую голову, о чем и сообщил, подключившись к личному коммутатору. Конечно, непосредственный создатель желтой водоплавающей заразы мог бы помочь в главкомовской беде, вот только самородок, подаривший действующей модельке часть собственной личности, скорее всего, давным-давно демобилизовался, и найти его было непросто. Приходилось ждать наступления «всеобщего и полного», когда большая часть полноразмерных боевых нейромеханизмов будет уничтожена профессиональными нейрооператорами и дойдет дело до таких вот козявок. А пока приходилось терпеть.

— Явился наконец, — рявкнул главкомразор. — Беда с вами, со штатскими, никакого понимания дисциплины.

Генерал имел полное право так говорить, поскольку генеральские погоны примерил совсем недавно. До назначения он вообще не носил погоны, предпочитая им накладные плечи. Накладные плечи смотрелись неплохо, но погоны все-таки лучше, брутальнее.

Еремей брезгливо покосился на неказистого человечка, изо всех сил пытающегося выглядеть большим и грозным, и спросил:

— Что-то случилось, господин главкомразор?

— Случилось? Случилось! Еще как случилось!

Хозяин кабинета уставился на свое отражение в полированной столешнице и сообщил неожиданно прорезавшимся человеческим голосом:

— Говоров, твой старинный друган, двинул свои танки на город. Забрался в нейрококон, заперся в своем отсеке, никого не пускает, говорит, что собирается устроить мирный митинг интеллектуальных машин против разоружения. Похоже, он пьян в лоскут. Взломать отсек не получается, там у него два бронепехотинца дежурят, да и дверь он зарастил. Черт бы побрал эти ваши гребаные нейротехнологии! Слышь, Палыч, выручай! Должен буду, ты же когда-то был сильнее Говорова. Все так говорят… Хочешь коньяка для храбрости?

Еремей покосился на початую бутылку, мотнул головой и вышел, аккуратно притворив за собой дверь. Как всегда, в предчувствии чего-то очень плохого его немного подташнивало и звенело в ушах. Он сглотнул и, сопровождаемый поднятым по тревоге нулевой степени отрядом спецназа, поспешил на рабочий уровень. Вниз, туда, где за плитами нейроброни располагались бункеры управления с коконами аксонных индукторов. Лифт мягко чавкнул и открылся, словно зарядная камора корабельного орудия, поставленного на попа. Давешний лейтенант проводил их испуганным взглядом, позабыв проверить пропуска. Не та стала армия все-таки!