Если б мы не любили так нежно
Шрифт:
— Справа по борту военные корабли! Приказывают нам убрать паруса!
Эскадра открыла огонь, но старую калошу с английским флагом спас густой туман — они ушли с дырами от ядер в парусах. Только промысел Божий спас Джорджа Лермонта от бурь и шведских пушек.
От шведов удирали на всех парусах, делая благодаря попутному ветру почти десять узлов.
— Слава Господу Богу! — изрек своим громолодочным басом Дуглас, командир наемников.
Во время обстрела наповал убило ядром бакалавра Маклеода, а ведь он, бакалавр Лермонт, стоял рядом, и если бы бриз снес ядро на пол-ярда, тут и закончилась бы его Одиссея в самом начале. Не Маклеода, а его обернули бы в саван и опустили за борт в ледяную воду. За кормой долго кричали
Было над чем призадуматься. Сначала тот наемник из Перта, теперь — этот несчастный Маклеод, кажется, из Сторновея, главного города на острове Люис…
Люис?! Да ведь сэр Джеймс Лермонт погиб из-за похитивших его туземцев Маклеодов (MacLeod clan). Лермонты выкупили его за баснословную сумму, но измученный пытками рыцарь умер, так и не доплыв до замка Балькоми в Шотландии…
Был этот парень из Сторновея дик, весел, могуч.
Когда Джордж рассказал после бури о Маклеоде, он спросил дядю:
— Почему погиб он, а не я, скажем? Ведь он воевал уже десять лет в Ирландии.
— Все мы в руках Божиих, — отвечал ему Дуглас. — На все воля Божия…
Что это? Судьба, рок, удача, фортуна? Или в самом деле Божий промысел? Существует предопределение или всем на свете правит случайность? В семнадцать юношеских лет начинаешь задумываться над этими проклятыми вопросами, когда вдруг почувствуешь близкое дыхание смерти и бренность своего существования.
Весь 1613 год станет для Джорджа Лермонта годом смертельного риска. А ведь умри он, не было бы у России и всего мира поэта Лермонтова!
Как Джордж узнал потом, Польша уже тринадцать лет воевала со Швецией. Его новый сюзерен Сигизмунд III был прежде королем Польским и Шведским, но в 1604 году шведы свергли его. Вот Сигизмунд и вел войну за потерянный трон, не довольствуясь оставшейся короной. Война в 1613 году шла на землях Ливонии, Курляндии, Лифляндии и Эстляндии. Несмотря на блестящие польские победы в начале войны, теперь верх одерживал король Швеции Густав II Адольф: — Непобедимый Лев Севера. Наверное, он сам вел свою эскадру к ганзейскому острову Готланд, севернее которого лежал Стокгольм.
— Прекомическая, джентльмены, ситуация! — усмехался, крутя залихватский ус, рыцарь Огилви. — Защитники протестантов — шведы едва не потопили своих единоверцев — шотландцев, которые плывут прочь от своего протестантского монарха, чтобы служить его католическому величеству королю Польши!
В Данцигскую бухту вошли в блистательный солнечный полдень. Когда корабль бросил якорь в гавани, капитан отправился в шлюпке на берег. Шотландцы, собрав свои нехитрые пожитки, высыпали на борт и любовались прекрасным портом, старинным и богатым ганзейским городом, который поляки называли Гданьском. Над множеством кораблей реяли флаги Гамбурга, Бремена, Любека и других городов Ганзейского союза, или лиги, — всего в эту лигу входило почти девяносто городов. Были тут и флаги Англии, Нидерландов, Франции. Вот уже почти три века бороздили суда Ганзы холодные воды Северного, Балтийского и других морей. Теперь, правда, для немецких купцов наступили нелегкие времена, могущество Ганзы клонилось к закату. Восточные германские города постоянно ссорились с западными. Росла сила ее противников — Англии, Швеции, Руси. Военный флот Ганзы не мог соперничать с флотами великих морских держав. Открытие Америки круто изменило направление торговых путей.
Когда-то сюда заходили и корабли из Новгорода Великого с мехами и серебром, со строевым лесом, медом и воском для всей Европы, с шелком и другими товарами Востока из-за Волги и Каспия. В Новгороде Великом расположились богатые ганзейские конторы. В 1478 году Царь Московский Иван Васильевич (Грозный), [40] поддержанный
татарской конницей, после долгих войн захватил господин Великий Новгород, казнил многих бояр и купцов и увез к себе новгородский вечевой колокол.40
Иван Грозный (1530–1584) правил с 1547 года по 1584-й. Как указывало старое издание толкового французского словаря Ларусса, «за свои зверства он был прозван Васильевичем…» Тем не менее не будем ругать французов. Сумел ведь маркиз, посетив Николая II на каких-то четыре месяца, сказать правду о «стране господ, стране рабов», правду, проклятую Михаилом Юрьевичем Лермонтовым.
Капитан вернулся с каким-то роскошно одетым рыцарем с плюмажем над сверкающим шлемом и дорогим красно-белым плащом с расшитым серебром голубым Андреевским крестом. Этот человек первым поднялся на борт. Джордж взглянул на него и обомлел, а в следующую секунду рванулся вперед и едва не крикнул: «Папа!»…
Капитан, поднявшись вслед за рыцарем, прочистил горло и сказал громко:
— Джентльмены! Представляю вам вашего начальника главного капитана Его Величества короля Польского и Шведского Сигизмунда [41] Третьего Питера Лермонта!
41
Король Польши Сигизмунд III претендовал как на шведский трон, так и на московский.
Питер Лермонт! Великий Боже! Да ведь это младший брат покойного отца и, следовательно, родной его дядя! В семье Лермонтов его называли «черной овцой». В семнадцать лет он убил южника на дуэли в Стирлинге и бежал неизвестно куда. Это было десять, нет, двенадцать лет тому назад. И с тех пор никто ничего не знал о судьбе Питера Лермонта…
Подойти? Назваться?.. Но ведь он сбежал из дому — как отнесется к этому его дядя?
Мало-помалу Джордж Лермонт, отступая, затерялся в толпе будущих кондотьеров.
А капитан тем временем оглядывал пеструю толпу земляков, и Джорджу совсем не понравился взгляд дяди Питера. В нем было высокомерие и презрение и в то же время сожаление и сострадание. Взгляд его яснее всяких слов говорил джентльменам удачи: «Эх, дурачье вы, дурачье! На какое дело вызвались! Все вы жалкие смертники!» А вид у солдат фортуны и впрямь был жалкий и разнесчастный: подобно Джорджу, почти все они болели морской болезнью, растеряв всю свою воинственность.
Но ведь капитан короля Польского, как его там, тоже был солдатом фортуны, и фортуна отнюдь не повернулась к нему задом, судя по дорогому его оружию и платью!.. Фортуна ласкова к немногим, но каждый солдат убежден в душе, что станет ее избранником.
— Кто у вас за старшего? — зычно спросил капитан. Вперед шагнул гигант Дуглас. Питер Лермонт смерил его взглядом, кивнул.
— Как зовут? — спросил он коротко.
— Дуглас, — рокотнул великан. — Джеймс Дуглас. И не притворяйся, Лермонт, что ты не знаешь меня.
Наемники переглянулись — все знали о вражде этих двух кланов.
Питер Лермонт умудрился свысока кинуть взгляд на торчавшую перед ним башню, хотя он был ростом намного ниже этого Дугласа.
— Список! — произнес он повелительно, протягивая руку.
Дуглас не спеша и словно нехотя стал рыться в карманах, достал наконец и сунул Лермонту список команды.
Питер Лермонт небрежно пробежал список глазами, и вдруг брови его взметнулись.
— Джордж Лермонт, подойди сюда!
Джордж, пунцовея, вышел вперед на заплетающихся ногах.
Питер Лермонт впился в него взглядом. До чего же похож он на брата!..
— Сын Эндрю Лермонта? — бесстрастным тоном спросил главный капитан.
— Да… — чуть слышно сказал в ответ Джордж. Ведь врать он не умел.