Если бы красота убивала

Поставив машину возле сарая, я попала на задворки дома, поэтому я обошла вокруг него и оказалась на вымощенной кирпичом дорожке, с обеих сторон окаймленной весенними цветами. Мне пришлось два раза позвонить и несколько раз стукнуть в дверь, прежде чем кто-то в доме откликнулся. Дверь открыла сама Дарма. Она была красива особенной красотой: бледная кожа, длинные белокурые волосы, ниспадающие плавными волнами в стиле Рафаэля, стройная фигура с впечатляющим бюстом, над которым явно потрудился пластический хирург. Сегодня она оделась как супруга сельского землевладельца: белая рубашка типа мужской, коричневые брюки для верховой езды и черные сапожки, сверху розовая шерстяная шаль.

– Мне казалось, мы условились на час дня, – сказала она таким тоном, словно я испортила ей весь день, – Прошу прощения за опоздание, я заблудилась.

Она молча провела меня через анфиладу комнат. По дороге я открыла для себя главный недостаток этого прекрасного старинного дома: в нем было темно, как в церкви январским днем. Отчасти виной тому были маленькие и очень глубокие окна, отчасти – высокие старые клены, обступавшие дом. Наконец мы добрались до дальней части дома и оказались в «солнечной» комнате с высокими, от пола до потолка, окнами и стенами цвета шелка-сырца. Но и здесь было темновато, хотя и не так, как в остальных помещениях дома.

Я осторожно села в маленькое желтое кресло. На кофейном столике стоял серебряный чайный сервиз, но Дарма даже не взглянула в его сторону и села на диван. По выражению ее лица я поняла, что чаю мне не предложат. Вообще вся эта сцена меньше всего походила на прием гостя. Я попыталась сломать лед:

– У вас очень красивый дом. Вы сами его отделывали?

– В основном да. Хотя, конечно, я нанимала рабочих.

Движением норовистой лошади Дарма встряхнула пышной гривой. При относительно ярком освещении гостиной стало ясно, что Дарма старше, чем мне сначала показалось; я бы дала ей лет сорок пять – пятьдесят. А еще я заметила, что, несмотря на шаль и жемчуга, в ней проскальзывало что-то от дешевки. Я знала, что она работала в разных женских журналах, но она чем-то напомнила мне гардеробщицу, удачно охмурившую миллионера.

– Вы живете здесь постоянно?

– Да, в Нью-Йорке меня больше ничто не держит. А вы… вы приехали только на день?

– Вообще-то я остановилась в Карверсвилле.

– У кого? Возможно, я знаю этого человека.

– Это пожилой мужчина, его зовут Лэндон Хейсе. Он ведет довольно активную светскую жизнь, так что, возможно, вы с ним встречались.

– Имя мне не знакомо. Но мы ведь всегда общались только в своем кругу.

– Примите мои соболезнования по поводу смерти вашего мужа, – сказала я. – Я не очень хорошо его знала, мы встречались только на деловых мероприятиях, но он был очень известным человеком.

– А с вами мы никогда не встречались, не так ли?

– Не думаю, что мы встречались. Но у нас определенно есть общие знакомые по работе.

– Лесли Стоун из «Глянца», вы ее имеете в виду? – спросила Дарма. – Я работала с ней в «Фут энд энтертей-нинг». Долорес я, разумеется, тоже знаю, они с Такером были друзьями. Оба пришли в ужас, когда увидели, что сделала с «Глянцем» Кэт Джонс.

– Да, не все одобряют перемены, но читателям журнал нравится.

– Как говорится, о вкусах не спорят. Так о чем вы так срочно хотели со мной поговорить?

– Прежде всего позвольте поблагодарить вас за то, что согласились со мной встретиться, дело действительно очень важное. Вы, возможно, не слышали, что в воскресенье умерла девушка, которая работала няней у Кэт Джонс. По всей видимости, ее отравили. Однако в действительности жертвой должна была стать сама Кэт. Вот я и задумалась, не существует ли какой-то связи между этой смертью и смертью вашего мужа?

Дарма посмотрела на меня своими зелеными глазами так сурово, что я едва не заерзала в кресле.

– Так вот зачем вы хотели меня видеть, – протянула она, едва сдерживая гнев. – Именно поэтому вы настояли на своем приезде?

И что мне на это ответить?

– Да, я надеялась, что вы сможете нам помочь, – быстро сказала я. – Ходили слухи, что ваш муж отравился ядовитыми грибами. Два похожих случая на протяжении шести месяцев – это кажется довольно странным, возможно, это не простое совпадение.

– Значит, у вас там все еще ходит миф о ядовитых грибах, – загадочно произнесла Дарма.

– Вы хотите сказать, что на самом деле ничего такого не было?

– На самом деле никто толком не знает, отчего Такер умер. И нет ни единого доказательства версии, что в его смерти виноваты какие-то ядовитые грибы. Это предположение высказал кто-то из врачей местной больницы, но никто так ничего и не доказал.

– Ваш муж любил собирать грибы?

– Да, и не только собирать, но и есть. По-видимому, существует какая-то вероятность того, что он мог съесть и ядовитые. Но если вас интересует мое мнение, то, на мой взгляд, вся эта история выглядит как попытка врачей прикрыть свои задницы.

– Ему стало плохо на работе?

– Да.

– В будний день?

– Дело было в четверг. Сразу после ленча он почувствовал себя неважно, Такер собирался уехать из города на выходные, прихватив и пятницу – я была уже здесь, – но ему было настолько не по себе, что он не решился сесть за руль и вызвал машину с водителем. К тому времени, когда он сюда приехал, ему стало совсем плохо, и я сразу отвезла его и больницу. Ему было семьдесят, к сожалению, в его возрасте такое случается.

– Он не говорил, что ел какие-нибудь грибы?

– Нет, не говорил, – ответила Дарма резко. – А если бы и сказал, какая теперь разница?

– Но вспомните, ведь кто-то пытался отравить главного редактора еще одного женского журнала. Вот почему я думаю, не был ли и ваш муж убит.

Дарма молчала. Повернувшись ко мне в профиль, она с отсутствующим видом уставилась в окно. Я заметила, что на кончике ее носа есть странная маленькая шишечка, которой не было видно, когда Дарма была повернута ко мне анфас.

– Ну что ж, теперь я все поняла, – проговорила она с сарказмом. – Прямо как в книге «Кто-то убивает величайших шеф-поваров Европы».

– К сожалению, я не читала эту книгу, поэтому ничего не могу сказать. Но мне действительно кажется, что между двумя смертями может существовать связь. Вдруг кто-то расправляется с главными редакторами женских журналов? Тогда он может повторить попытку.

– Вот как?

– Во всяком случае, я думаю, что имеет смысл поделиться этими соображениями с полицией.

Лицо Дармы посуровело.

– Что до меня, то я считаю все это полнейшей нелепицей, и у меня совершенно нет желания общаться по этому поводу с полицией. Мой муж умер, и меня совершенно не волнует, что теперь происходит на Манхэттене.