Если бы меня спросили
Шрифт:
Летел, потому что не мог без неё. Потому что невыносимо хотел увидеть, обнять, успокоить. Потому что был ей нужен. Потому что она была ему нужна.
Он взял билет в бизнес-класс и уснул в самолёте.
— А номер дома? — обернулся таксист.
— Спроси, что полегче, — ответил Вадим. — На развилке, двухэтажный, с мансардой. Я покажу.
Он забыл, что два дня не ел, ухватил на ходу в аэропорту какой-то бутерброд, там же у автомата проглотил всухомятку, пока ждал кофе. На борту, конечно, кормили, но он проспал. Забыл, что не побрился, а ей не нравится его щетина. Забыл обо всём, думая
Забыл, что она его не ждёт.
Удивился, когда увидел во дворе её дома чью-то машину.
Но главный сюрприз ждал его в спальне…
47
47
— Вадим?!
Он как раз закрыл дверь в её спальню и развернулся, когда Ирка его увидела. В горле стоял удушливый запах цветущей черёмухи. Перед глазами — вид спящего на её кровати парня.
Не так Вадим Воскресенский представлял их встречу. Не те чувства мечтал испытать.
— Ну, привет! — усмехнулся он.
— Привет! — замерла Ирка.
— Это кто? — показал он головой на её комнату.
— Это Север.
— Так я и думал.
— Нет, ты думал не так, — спокойно, даже с вызовом возразила она. — И сейчас думаешь всякую херню, а это не так.
— В твоей постели — мужик, — показал он за спину большим пальцем.
— И-и-и?
— Этого недостаточно?
— Это вообще ни о чём. Если только ты не прилетел за десять тысяч километров, чтобы со мной поругаться. Хочешь поругаться?
На самом деле он невыносимо хотел её обнять, коснуться, зарыться носом в распущенные волосы, вдохнуть запах, почувствовать её тепло, но, твою мать, это же как-то…
«Не по-мужски?» — услышал он мысленно её насмешливый голос.
— Эй! Я здесь, — коснулись его её руки. Обвили шею. — Это всё ещё я. И я всё ещё твоя. — Обожгло ухо шумное дыхание. Ресницы защекотали кожу.
«Да гори оно всё!» — прижал он Ирку к себе.
— Спасибо, что это хотя бы не Макеев, — улыбнулся.
Она засмеялась. И словно рассеялись тучи.
— Всегда пожалуйста!
Горячей волной окатило изнутри, когда он коснулся её губ своими.
Господи, как он соскучился! Как невыносимо, безумно, отчаянно по ней тосковал.
— Ты хоть бы лифчик надела, — всё же не удержался Вадим от замечания, когда под его рукой затвердели её соски. — Он хоть тебе и друг, но всё же мужик.
— Во-первых, я была в толстом махровом халате, во-вторых, как раз шла в ванную переодеваться, а в-третьих, — она выскользнула из его объятий и взялась за ручку двери в ту самую ванную.
— А в-третьих, чего он там не видел? — усмехнулся Вадим.
— И это тоже, — захлопнула она дверь у него перед носом. Потом приоткрыла, выглянула в щёлку. — В-третьих, не заставляй меня оправдываться, я ни в чём перед тобой не провинилась. И я позвала бы тебя с собой, но нет, — она смерила его взглядом, что явно означал «не заслужил».
«Вот зараза! — выдохнул Вадим, когда дверь снова закрылась, и улыбнулся. — Зараза, но какая моя. Сто процентов моя».
— Вадим Воскресенский.
Пётр Северов, — представила их друг другу Ирка, когда её «друг» наконец выспался и спустился.Рыжеватый, невысокий, но довольно крепкий, спортивный, он уверенно пожал Вадиму руку и по-хозяйски полез по кастрюлям.
— Ну-ка! Петька! — замахнулась на него деревянной лопаткой Иркина мама. — Не хватай куски, сейчас обед будет.
— Я домой, тёть Марин, на обед не останусь, — стащил он со сковороды кусок, дыша на него, чтобы остудить, прямо во рту.
С этим его «тёть Марин» и замашками уличного кота он бы сошёл за Иркиного брата, но тем безошибочным чутьём, что всегда подсказывает правду, нравится она нам или нет, Вадим улавливал, что чёртов Север не только видел его девушку голой, он знает о ней куда больше, чем она захочет рассказать. Он знает то, о чём Вадим и не подозревал. И это знание не просто придавало ему уверенности — позволяло смотреть на Вадима свысока. Он был здесь дома, а Вадим в гостях.
— Хоть пирожки подожди. С собой тебе положу, — всё же треснула его Иркина мама по спине полотенцем, когда он залез в салат и выхватил пару ложек прямо из общей миски.
— Пырожки пыдыжду, — пробубнил он с набитым ртом и достал из кармана телефон.
Нахмурился, увидев звонившего абонента, и поторопился выйти на улицу.
К тому времени, как Север спустился, Вадим с Иркой уже много о чём поговорили, дважды попили чай, мама провела Вадима по огороду, он даже помог нарезать зелёный лук на пирожки.
Сердце кольнуло при виде отмытых, блестящих на солнце глазурью горшков и недостроенной веранды. Воскресенский предложил Ирке нанять строительную бригаду, прекрасно осознавая, что за те несколько дней, на которые он вырвался, своими силами он не справится.
— Пойду я, всё же оценю фронт работы, пока суд да дело, — под предлогом посчитать площадь постройки встал из-за стола Вадим и вышел вслед за Севером.
К его вящей радости, тот разговаривал с девушкой.
— Малыш, я не мог предупредить… Нет, это не значит, что я о тебе не подумал, — расхаживал он, прижав к уху телефон вдоль машины. — Просто так получилось.
Вадим пошарил на полке под навесом, вспоминая: кажется, там лежала рулетка.
— Конечно, я тебя люблю, — беззастенчиво врал Север девчонке.
Воскресенский повернул за угол дома: веранду строили у центрального входа, а пока ходили через гараж. Он уже записал в телефон нужные цифры и листал полученные сообщения, когда Север бесшумно вывернул из-за угла.
— Если она ещё раз из-за тебя заплачет, это будет последний день, когда ты с ней рядом, — сказал он.
— А ты типа её ангел-хранитель? — опустил Вадим телефон.
— Я типа тот, кто переломает тебе на хрен ноги, если ты её обидишь, — смотрел он на Вадима в упор. И даже несмотря на то, что был почти на полголовы ниже, смотрел сверху вниз.
Вадим и сам собирался порвать любого, например, Макеева, что когда-то считал лучшим другом, за неё, но такого поворота не ожидал.
— Ты можешь расслабиться, парень, это теперь моя забота, — расправил он плечи.
— Теперь, потом… Насрать, — скривился Северов. — Я тебя предупредил.
И так же внезапно, как появился, ушёл.