Если копнуть поглубже

Мерси беспокоилась, не хотела об этом думать. Но мальчик сделался неузнаваемым. Глаза превратились в щелочки, уголки губ опустились, зубы стиснуты. И руки — то сжаты в кулаки, то хватаются за все подряд. Он с грохотом передвигал посуду, топал по комнатам, громыхая дверями, или оставлял двери открытыми, и тогда в дом врывались полчища мух и комаров. Он больше не собирал головоломок и не читал книг — так и не закончил «Остров сокровищ». И каждый раз, когда соизволяла появляться Джейн, вставал и уходил. И еще он начал кампанию сопротивления Мерси. Недоедать за столом было только частью его войны.

Уилл прекратил общаться с друзьями — никого не хотел видеть. Друзья требуются только в школе — для того чтобы поболтать о том о сем, потрепаться о хоккее и обменяться карточками с портретами хоккеистов. Детские игры его не забавляли: Все равно постоянно проигрываешь. А если выиграешь, тебе говорят, что ты жульничаешь. Единственной игрой, которая ему нравилась, был крокет. Но мои придурки родители испортили газон — устроили на его месте идиотскую клумбу. А когда Мерси напомнила, что это не Грифф и Джейн, а хозяин распорядился сделать клумбу, он ответил: Могли хотя бы возразить. Рассказать про крокет. На это Мерси не нашла что ответить.

Сейчас она направилась к задней двери и сказала: «Мы идем в парк». Не спросила, хочет ли Уилл, а сообщила — «идем».

— Возьмем напрокат лодку и поплаваем по озеру. Я куплю пепси.

Мерси гребла, а Уилл сидел на задней скамейке, надвинув на лоб козырек кепки, чтобы в тени не было видно его глаз.

Редьярд сидел на носу.

— Через три недели начинаются занятия в школе. На следующий день после Дня труда [33] .

Уилл ничего не ответил.

33

Первый понедельник сентября.

— Пойдешь в третий класс.

— Угу.

— И все твои друзья тоже.

— Да, но у меня будет велосипед. Тогда мне не придется ни с кем гулять.

— Посмотрим, что на это скажет твоя мама.

Мальчик пропустил ее слова мимо ушей.

— Велосипед будет синий, — продолжал он, поглядывая на сады вокруг домов на противоположном берегу. — Всегда хотел синий. Десятискоростной.

— А это не слишком опасно?

— Все на свете опасно. Велосипедистов убивают каждый день придурки взрослые, которые не умеют водить машины. Не все ли равно, как умереть — под колесами или от чего-нибудь другого.

— Давай сменим тему.

— Почему?

— Потому. Я не расположена говорить о мертвецах. И тебе не советую. Посмотри, какой прекрасный день.

Подплыли два лебедя и стали к ним присматриваться. Птицы привыкли к присутствию людей — чего тут только не было: прогулочные катера, гребные лодки, водные велосипеды и каноэ. Но лебеди все равно проявляли любопытство: кто это там? Нет ли тут еды?

Дома, незаметно для Мерси, Уилл сунул в карман недоеденный кусок тоста и теперь извлек его и разбросал крошки по воде.

Подплыл самец, попробовал. Неплохо. И только после этого к нему присоединилась самка.

— Лебеди сходятся в пары на всю жизнь, — заметил Уилл.

— Я в этом не уверена, — возразила Мерси. — Гуси, те — да.

— Значит, мои мама и папа лебеди.

Лучше бы они были гусями, подумала Мерси. И потом: Я все-таки не считаю, что все кончено. Черт возьми, ради Уилла, надеюсь, что это не так.

Час спустя они сидели за столиком на тротуаре перед «Паццо» и ели пиццу.

Редьярд дремал у ног Мерси.

— Что значит «гей»? — неожиданно спросил Уилл.

— Веселый. Счастливый.

Мальчик подозрительно посмотрел на нее.

— А я думал, что-то другое. Плохое. — Он разрезал пиццу и отложил нож.

Мерси ждала. А потом сказала:

— Это слово может означать иные вещи.

— Какие?

— Ну, например… — Она пригубила вино и пожала плечами. — А почему ты спрашиваешь?

— Вон тот человек только что сказал сидящей с ним женщине, что он гей. Он мне не кажется очень веселым.

Мерси посмотрела в ту сторону и поняла, что мальчик говорил о двух молодых актерах из труппы.

— Ну так как? — не отступал Уилл. — Если он не веселый, что он имел в виду?

— То, что он любит мужчин, а не женщин.

Объясняй как можно проще.

— Почему?

— Любит, и все. И никаких «почему».

— А зачем он сказал ей об этом?

— Может, она в него влюбилась, — улыбнулась Мерси. — Иногда так бывает.

— Это плохо?

— Что?

— Быть геем.

— Не плохо. Просто он не такой, как другие.

— Другие — кто?

— Другие — мужчины, которые любят женщин.

— Как папа?

— Совершенно верно.

— А я знаю кого-нибудь из геев?

— Понятия не имею. Какое это имеет значение?

— Просто интересно.

Мерси покосилась на мальчика. Выражение лица у него было странное. Почти отсутствующее, но это только казалось.

— Хорошо было на лодке? — спросила она.

— Нормально.

— Хочешь доесть мою пиццу? — Уилл свою уже прикончил.

— Если только она без анчоусов.

— Откуда? Ты же знаешь. Хорошая пицца: полно грибов.

— Давай. Один кусочек.

Мерси переложила пиццу на тарелку Уилла и посмотрела вдоль улицы.

Редьярд внезапно сел и завилял хвостом.

— Что там? — спросил мальчик.

Пес вышел из-под стола и приблизился к перилам.

— Твой отец, — сообщила Мерси.

Гриффин прошел мимо с Найджелом, который играл Калибана; они направлялись в Фестивальный театр на дневное представление «Бури». Ни один из мужчин не сказал ни слова.

Уилл и Редьярд наблюдали за их удаляющимися спинами, как люди, брошенные на берегу, наблюдают за отплывающим судном, на которое они опоздали.

Мерси налила себе второй стакан вина.

— Хочешь еще пепси?

— Нет, спасибо. — Уилл оттолкнул тарелку.

Редьярд так и остался сидеть.

— Может, пойдем? — спросил мальчик.

— Сейчас, минутку. Только заплачу по счету.

— Давай побыстрее. Здесь так противно.

— Успокойся! — резко проговорила Мерси. — Они нас не видели — спешили. А если бы увидели, то наверняка бы остановились.