Если копнуть поглубже

В час пятнадцать пополудни к отелю «Пайнвуд» в Сент-Мерис подкатил «бюик» с шофером и американскими номерами. Выбравшись из машины, водитель подошел к пассажирской дверце — ближайшей к ступеням отеля. Открыв ее, он сделал шаг в сторону, пропуская женщину среднего роста, столь безукоризненной осанки, что она казалась на несколько дюймов выше. На ней было распахнутое, свободно струящееся летнее пальто поверх элегантного простого платья из жемчужно-серого шелка. Довольно короткие волосы женщины имели цвет, в точности совпадающий с цветом ее наряда от Диора. Образ завершали шелковая сумочка, шелковые туфли, темные очки и неяркая губная помада.

— Зайдите со мной в вестибюль, Лонсо, там я выясню, что буду делать дальше.

— Si, signora [34] .

Они поднялись по ступеням, Алонсо снял фуражку и отворил дверь, пропустив госпожу вперед. Затем осторожно последовал за ней, постаравшись не хлопнуть дверью.

В вестибюле женщина подошла к конторке, сообщила управляющему свое имя и к кому она приехала.

— Он в зале ресторана, мадам. Попросить его прийти сюда?

— Не надо. Будет вполне достаточно, если вы просто укажете, куда идти.

34

Да, синьора (итал.).

— Хорошо, мадам.

Управляющий вышел из-за конторки, и женщина повернулась к шоферу.

— Подождите, пока не увидите, что мы идем мимо, и тогда можете пойти пообедать. Я вас извещу, когда вы мне снова понадобитесь.

— Si, signora. Grazie [35] .

И водитель удалился. Он прекрасно говорил по-английски, но знал: госпожа предпочитает, чтобы он обращался к ней по-итальянски. Это добавляло ей таинственности и как бы поднимало над окружающими.

35

Да, синьора. Спасибо (итал.).

Добровольно отказавшись от своей прошлой жизни на публике, она была не в силах зайти так далеко, чтобы вовсе исчезнуть из поля зрения светского общества. Отчасти она до сих пор упивалась сопровождавшими ее повсюду любопытными взглядами и шепотком: «Кто это? Я знаю эту женщину. Кто она такая?»

Сняв перчатки, она последовала за управляющим — маленьким, щуплым, невзрачным человечком, — и тот, указав на ресторан так, словно это был бальный зал, вернулся к своим обязанностям.

Войдя, женщина сняла очки, подождала, пока глаза освоились с освещением, и направилась к дальнему столику у окна, отмахнувшись по пути от метрдотеля.

У столика она остановилась.

— Здравствуй, Джонни, — ее голос прозвучал не громче шепота.

Джонатан Кроуфорд поднял глаза:

— Святой боже, Анна! Святой долбаный боже…

— Мы, кажется, условились, что ты не станешь при мне произносить такие слова, — сказала женщина. И улыбнулась.

Джонатан поднялся:

— Извини… извини, но я так потрясен…

— Потрясен?

— Тем, что ты здесь… Почему ты не позвонила?

— Не захотела.

Женщина сняла пальто, села и положила сумочку и очки на скатерть.

— Мне стакан виски. Большой стакан и без…

— Безо льда, воду отдельно. Разумеется.

Джонатан поговорил с официантом и снова опустился на стул.

Он смотрел на женщину и крутил в пальцах сигарету.

Анна отвела глаза.

— Как всегда, красива, — сказал Джонатан.

— Спасибо. — Она взглянула на него и взмахнула рукой: — И ты тоже. Черт тебя побери.

— Что я могу на это ответить? — улыбнулся Кроуфорд.

— Просто будь доволен, что я все еще так считаю.

— Я доволен.

— Да, да. Разумеется, ты всегда был доволен.

Принесли напитки.

И они выпили. Без тоста.

Анна Черчилль вышла замуж за Джонатана Кроуфорда в мае 1976 года, и их свадьбу «Нью-Йорк таймс» и «Пост» назвали браком сезона. Анна была единственным ребенком мультимиллионера Уили Черчилля, который изобрел «Бран Мил» — зерновую смесь, годную и для людей, и для животных — кошек, собак и лошадей. После смерти отца Анна вложила изрядную сумму в искусство, особенно в театр. Таким образом она нашла Джонатана. Таким образом Джонатан был найден.

Сейчас Анна повернулась к нему, вертя в руке стакан и нарочно взбалтывая его содержимое, пока оно наконец не выплеснулось на скатерть.

— Неловкая, как и прежде. — Джонатан усмехнулся.

— Нет. Как обычно, стараюсь обрести уверенность. С мокрой скатерти стакан от меня не ускользнет.

— Ну, конечно.

— Ты уже сделал заказ?

— Да. И успел поесть. А ты не голодна?

— Нет. Просто хотела удостовериться, что ты накормлен.

— Звучит как-то угрожающе.

— Может, так и было задумано.

— Зачем ты приехала? Путь от Филадельфии не близок. Столько времени за рулем… Или вел Алонсо?..

Анна несколько мгновений молчала и мерила взглядом расстояние от их столика до соседнего. А потом проговорила почти с робостью:

— Я должна кое-что сказать тебе. Но не здесь. Надо найти более уединенное место.

— Можно подняться ко мне в номер.

— Нет, нет, только не номер. Я не могу говорить об этом в закрытом помещении. Здесь есть что-нибудь еще?

— Разумеется. Сад.

— Хорошо. Пусть будет сад. Только прежде выпьем.

— Конечно. — Джонатан заказал двухлитровую бутылку вина. Это показалось ему подходящим к случаю.

— Кто все эти люди? — поинтересовалась Анна, рассматривая полный народа зал.

Джонатан улыбнулся, сделал неопределенный жест рукой и вздохнул:

— Не забывай, Стратфорд — театральный город.

— Ах да. Разумеется.

— Они приехали со всего света.

— Да, да, конечно, я не думала об этом.

— А о чем ты думала?

— О том, что я все еще тебя люблю. — Анна отвела взгляд.

Кроуфорд откинулся на спинку стула:

— Что ж. И во мне какая-то часть постоянно тебя любит.

— Только часть?

— Анна, ты меня знаешь. Должна понимать, что большего быть не может.

— Но ты мой муж.

— Был.

— Разве это для тебя ничего не значит?

— Это значит, что я лгал.

— О господи, опять!

— Но я в самом деле лгал. Приходилось. Я тебя любил. Однако понимал, что не должен — не могу жениться. Все так просто. Но ты настаивала. А я оказался слаб и притворился. — Джонатан пожал плечами. — Притворился даже перед самим собой: делал вид, что сумею быть хорошим мужем.