Если луна принесет мне удачу

– Потому что я никогда не даю меньше тридцати пинков.

– Мы должны этому верить?

– Честное слово!

– Да бросьте! Как же это можно тридцать раз пинать? Подумайте: сколько времени уйдет на пинание. А другому что в это время делать?

Джеппи пожал плечами:

– Меня это не касается.

– Напротив, – продолжал настаивать любитель острых ощущений, – я бы с удовольствием на это посмотрел.

– Ну, если так угодно…

– Я бы с удовольствием.

Любитель острых ощущений повернулся спиной к бандиту и стал в позицию. Джеппи поднялся.

– Пожалуйста, подержите мне вот это, – попросил он Баттисту, передавая ему дамскую сумочку.

Баттиста, который с некоторых пор изображал из себя мертвого, вздрогнул, узнав сумочку Сусанны. Тем временем Джеппи изготовился и, ведя мысленный счет, начал отпускать свои феноменальные пинки любителю острых ощущений. Вдруг он остановился.

– Тридцать, – сказал он.

– Ничего подобного, – торжествующе закричал любитель, – всего лишь двадцать девять.

– Тридцать, – возразил Джеппи. – Я считал.

– Я тоже считал, вы что думаете?

– Я вам говорю, что было тридцать пинков.

– Вам что, лучше известно?

– Вы обманщик!

– А вы мошенник и вор!

Джеппи хотел раздавить в лепешку любителя острых ощущений, но тот его успокоил.

– Послушайте, – сказал он, – не будем ссориться: начнем все сначала.

Он снова стал в позицию, а другой начал отпускать пинки. На тридцатом любитель острых ощущений снова начал придираться, но Джеппи оборвал его:

– Если не прекратите, – сказал он, – я дам вам пощечину.

Любитель острых ощущений остолбенел. Но смог взять себя в руки.

– А скажите-ка, – произнес он, – вы когда родились?

– Это вас не касается.

– А все-таки. Сколько вам лет?

– Пятьдесят, – злобно сказал Джеппи, у которого имелась слабость преуменьшать себе возраст.

– И вам не стыдно бить маленьких?

– А, так вы младше? И сколько же вам?

– Сорок девять в мае.

– Выглядите намного моложе, – сказал бандит. И добавил: – Если бы я это знал, я бы вам не угрожал. Теперь, когда вы мне это сказали, я беру свои слова обратно, а вас – под свою защиту.

И с этими словами он дал ему страшенного пинка.

– А я, – сказал любитель с достоинством, – не нуждаюсь ни в чьей защите, понятно вам, господин невежа?

– Нахал! – закричал бандит.

Он встал и направился к любителю острых ощущений, чтобы стереть его в порошок: он продвигался вперед неумолимо, с открытым ртом, как красные рыбы в стеклянных сосудах; но вдруг, будто бы от внезапно блеснувшей мысли, он остановился. Подобрал пластмассовые манжеты, которые слетели в спешке, и бросил вокруг страшный взгляд.

– В первый и последний раз в жизни, – сказал он, – меня провели.

Все огляделись вокруг: Баттиста исчез с сумочкой, которую Джеппи ему вверил.

* * *

Свирепый бандит собирался уже броситься в погоню, когда из группы его приспешников, стоявших на часах, раздался тревожный крик:

– Пик, Пик. Идет Пик!

Бандиты похватались за ружья, крича, обратившись к своему главарю:

– К оружию, к оружию, готовыСражаться с тобой, с тобой и умереть!

Последовала страшная суматоха. Но Джеппи не утратил хладнокровия:

– Быстро, – приказал он сообщникам, – притворимся, что мы незнакомы.

Слишком поздно. Проницательный полицейский подъезжал на трехколесном велосипеде, за ним в небольшом отдалении следовал несчастный, но честный Гверрандо.

– Проклятье! – пробормотал Джеппи, искоса наблюдая за ними. И добавил, сквозь зубы:

– Ах, я не ведал бы тревог,Если бы меч мой грозный могТем двоим из ада к БогуУказать навек дорогу.

– Всем стоять, – приказал Пик, – вы все арестованы.

Он открыл складной стульчик, который всегда носил с собой, и уселся к столу, на котором стояли знаменитый фонарь и масло. Затем вытащил журнал протоколов и нацепил на нос очки.

– Документы, – сказал он бандиту.

– Нету.

– Штраф. Тогда сообщите анкетные данные.

– Гаспаре Тромбоне, по прозвищу Громила Джеппи.

– Сын…?

– Джузеппе Франджипане.

Полицейский отложил перо.

– Франджипане? – переспросил он. – Фамилия вашего отца была Франджипане?

– Да, сударь, – ответил бандит, лелея надежду, что полицейский обнаружит свое далекое родство с ним; а это повышало его акции.

– А ваша фамилия – Тромбоне? – продолжал Пик. – И почему вы не носите фамилию вашего отца?

В глазах разбойника сверкнул злой огонек.

– Это долгая история, – ответил он, – если рассказать, как такое случилось. Но, впрочем, если вам угодно…

– Мне угодно.

Джеппи сел на грубо сколоченный табурет.

– Когда, – сказал он, осушив стакан крепкого напитка, – моя мать была беременна мною, а я был ее первым и последним ребенком, у нее бывали всякие капризы. Мой отец старался угодить ей во всем, чтобы будущий ребенок не страдал потом от последствий какого-нибудь неудовлетворенного желанья. Каждый день у моей матери возникали новые: фортепиано, новое платье, пара сережек с брильянтами, служанку, шляпку, шубу, трость и так далее, – и папа ей все покупал, чтобы я не родился в шубе, в шляпке, с тростью и так далее. А моя мать, по той же причине, выражала все свои прихоти. Тем временем готовили мне приданое и уже решили назвать меня Оттавио. Однажды, стоя у окна, мама увидела, как по улице идет прекрасный светловолосый молодой человек, и ей немедленно захотелось пригласить его в дом. Она окликнула его. Но тот не отозвался. Мама не могла спуститься на улицу и пойти за ним. Моему отцу она об этом своем желании не сообщила, как делала это обо всех прочих, подумав, что он будет огорчен, и ее желание останется неудовлетворенным. Подошел день моего рождения. Как только радостное событие свершилось, повивальная бабка, осмотрев меня с некоторым удивлением, побежала в соседнюю комнату, где ожидал папа, нервно куря. «Родила!» – закричала акушерка. «Живой?» – с тревогой спросил папа. «Его имя Гаспаре, – ответила акушерка, – Гаспаре Тромбоне». Именно так. Я родился с этим именем, которое уже нельзя было переделать в Оттавио Франджипане. Это осталось тайной для всех. И только мама однажды случайно узнала, что светловолосого молодого человека звали именно так.

– …звали именно так, – повторил Пик, заканчивая записывать показания бандита. – Продолжим допрос. Профессия?

– Хорошо жить.

– Ну да, – заметил Пик, – на краденом богато живешь.

– Да, – сказал Джеппи, – мое благосостояние началось с одной кражи.

– И тебе не стыдно в этом признаться? – воскликнули полицейские хором, причем Пик пропел партию второго голоса, на одну терцию ниже.

Джеппи загадочно улыбнулся.

– Началось с одной кражи, жертвой которой был я, – пояснил он.

Он опрокинул в себя еще один стаканчик.

– Это долгая история, – сказал он.

– Рассказывай.

– Я всегда очень любил, – начал бандит, – купаться в море.

– Почему же тогда, – спросил Пик, – ты стал не пиратом, а разбойником?

Джеппи покачал головой.

– На море меня укачивает, – сказал он. И продолжил: – Однажды утром, когда я был на пляже, мне захотелось искупаться. Так захотелось! Поскольку у меня не хватало денег на кабинку, я разделся за скалой и, надев плавки, сделал сверток из одежды и спрятал его среди водорослей. Я весело плескался уже примерно четверть часа, когда увидел, как один мерзкий тип, завладев моей одеждой, бросился наутек. У меня все внутри похолодело. Дело не только в том, что это были мои единственные вещи; в них лежали несколько лир, на которые мне предстояло жить до конца месяца. Я выбежал на берег и бросился вдогонку, в плавках, за негодяем. Тот, отличаясь необыкновенной скоростью, вскоре оторвался от меня на много узлов. Но я не сдавался. Я ускорил бег и быстро покинул пляж, приблизившись к городу. По дороге я с удивлением заметил, что люди, вместо того чтобы изумляться или возмущаться тем, что я был в плавках, смотрели на меня с симпатией и подбадривающими криками призывали меня ускорить бег. Но, как ни старался, я так больше и не увидел вора, который скрылся за горизонтом с моими вещами. Однако по обе стороны улицы собиралась все более заметная толпа, которая аплодировала, когда я пробегал мимо. А в городе меня ожидало уже людское море, которое приветствовало меня криками и оказывало почести, как победителю. Что же произошло? Я это сразу же понял: как раз в тот день проходили соревнования по бегу, и соревнующиеся стартовали от моря как раз за несколько минут до того, как я добежал до города. На финише судьи, которые увидели, как я подбегаю в плавках, решили, что я победитель. Мне был вручен первый приз, миллион лир и пятьдесят чентезимо, меня с триумфом доставили в главную гостиницу города, где до самого вечера меня восторженно приветствовала толпа, собравшаяся под звуки оркестра и в огнях иллюминации под моими окнами. И когда ночью, в тишине своего номера, я подвел итог дня, оказалось, что, потеряв старую одежду и двадцать лир, я взамен приобрел новый костюм, купленный в тот же день на приз за победу, а также девятьсот девяносто девять тысяч лир и пятьдесят чентезимо.