Если любишь - солги

Я в последний раз взглянула на дворцы Магистериума и начала спускаться.

Глава 24. Источник мудрости

Дирижабль с буквой "М" на боку достиг места назначения глубокой ночью. Провинция Вильског, полтысячи километров к северу от Шафлю. Научно-производственный полигон "Теана" — что бы это ни значило. То есть с названием ясно: Теана — имя фирамской богини знаний. Но что такое этот полигон, расположенный, как мне сказали, в пятидесяти километрах от городка Кильде? В свете носовых фонарей мобиля, встретившего нас у причальной мачты, я успела рассмотреть лишь ряды одинаковых коттеджей с верандами, стриженые лужайки и ленту асфальта, убегающую вдаль. В небе над крышами гуляли низкие тревожные сполохи. Не северное сияние — скорее, мощные прожектора…

Воздух был холоден, как ранней весной, и поднимаясь вслед за Евгенией на низенькое крыльцо, я дрожала, как цуцик. Мне выделили двухкомнатные апартаменты с отдельным входом, обставленные не хуже номера в дорогой гостинице.

— Запирать вас не станем, мы цивилизованные люди, — сказала мажисьен, прежде чем пожелать мне спокойной ночи. — Но учтите, территория охраняется.

Я заперлась сама, благо на двери была задвижка. Полежала в горячей ванне, давая телу расслабиться и согреться, а потом упала в объятья свежих хрустящих простыней.

На душе было тихо и пусто. Капкан захлопнулся, бежать больше некуда. Кажется, я сама не понимала, как устала чувствовать себя дичью, измучилась неизвестностью и ожиданием беды. Наконец-то можно было отдохнуть. Хотя бы до завтра, что бы оно ни сулило.

Короткий разговор, состоявшийся ещё в Шафлю, по дороге к аэропорту, прояснил немногое.

— Будем откровенны, — произнесла Евгения, когда "фантом" выплыл на широкий проспект, идущий вдоль набережной. — Мы не хотели, чтобы так вышло. Мы рассчитывали завоевать вашу дружбу и постепенно посветить в детали нашего проекта. Но эксперимент с ресивером правды вышел из-под контроля, а мой импульсивный брат напугал вас окончательно и заставил бежать на край света. За это от имени Магистериума и нашей семьи приношу вам извинения.

— Так я нужна вашей семье или Магистериуму?

Мой резкий ответ Евгению не смутил.

— Вы нужны континенту.

— Как высокопарно.

— Но это чистая правда. Вы ведь любите правду, Верити?

— Ненавижу. Правда погубила мою жизнь.

— Ну-ну, зачем же так? — мажисьен изобразила сочувственную мину. — Доверьтесь нам, и всё будет хорошо.

— Доверие надо заслужить. Объясните, что вам от меня нужно. Я подумаю и, возможно — повторяю, возможно! — соглашусь с вами сотрудничать.

— А вы изменились, Верити, — с флегматичным любопытством заметил Аврелий.

— Вы даже не представляете, насколько, — ответила я.

Оскар, сидевший напротив, блеснул глазами и молча усмехнулся. Он отлично понимал, что моя дерзость — от обречённости. Все они это понимали. И прощали: ведь я говорю только правду.

Водительское место занимал Марсий, рядом с ним устроилась незнакомая шатенка. Лица её я не видела, но готова была поспорить, что это та самая мажисьен, с которой Марсий шептался на шоу автоматонов.

— Не скажите ли, Верити, — лёгким тоном поинтересовалась Евгения, — о чём вы говорили с профессором Жюстеном?

— О фольклоре и мифологии, — уклончивый ответ потребовал усилий.

— А точнее? — мажисьен смотрела мне прямо в глаза своим сиреневым взглядом, улыбчивым и безжалостным.

Не ответить на прямой вопрос было ещё труднее, но я справилась, даже заминки не допустила:

— Спросите у него.

— Непременно спросим. Профессор Жюстен разумный человек, имеет допуск к работе в закрытых архивах, и до сих пор его благонадёжность не вызывала сомнений. Надеюсь, так будет и впредь.

— Профессор Жюстен — трус. Но я понимаю его желание избежать судьбы профессора Барро.

— Бедняги Роберта? — брови Евгении взметнулись во вполне убедительном недоумении. — Но его же сбила "стрела"!

В следующий миг она понимающе сузила глаза.

— Это не мы, — сказал Аврелий.

И я почему-то ему поверила.

Больше о серьёзном не говорили. Видимо, Евгения не хотела давить, а я не задавала вопросов: мне требовались все силы и всё самообладание, чтобы долгие два часа на борту дирижабля прятать от мажисьеров свой страх перед полётом.

Пасмурное утро началось с маленького, но приятного сюрприза: гардероб оказался забит моей собственной одеждой, оставленной у Карассисов в Каше-Абри. На полках были разложены предметы женского туалета и прочие полезные мелочи, которые я успела рассовать по чемоданам, готовясь к бегству. Духи земли, они даже украшения не забыли! И тёплые домашние тапочки. Кажется, моё заключение обещало быть вполне комфортабельным.

Надевать моделир я не стала. Выбрала платье горчичного цвета и не без удовольствия полюбовалась в зеркале своей постройневшей фигурой.

В дверь постучали.

— Дамзель Войль! — окликнул незнакомый женской голос. — Вы не спите?

Непрошеная гостья была одета в строгое серое пальто и чёрный берет, сдвинутый на ухо. Короткая стрижка, миловидное лицо, карие глаза — обычная девушка, не мажисьен.

— Жулита Моравянка, — представилась она, протянув мне маленькую твёрдую ладонь. — Но вы зовите меня просто Жюли. Сегодня я буду вашим гидом и ассистентом. Для начала посетим лабораторию.

Меня обдало холодом. Но девушка успокоила:

— Надо удалить искусственную плоть. Прошу, накиньте что-нибудь тёплое. На улице свежо.

При свете пасмурного дня стало ясно, что улица, на которой меня поселили — лишь малая часть посёлка. Жилые кварталы соседствовали с исследовательскими корпусами, по асфальтовым дорожкам, среди акаций и клёнов, катились крохотные электрические мобили, спешили люди и магнетики. Коттеджи были построены из дерева, как заведено в богатом лесами Вильскоге, и копировали местный стиль, простой, грубоватый, но не лишённый очарования. Лаборатории обитали в каменных зданиях высотой в два-три этажа. Возвели их по современной моде: белые футуристические кубы с плоскими крышами казались пришельцами из будущих веков, населённых не людьми, а автоматонами.

В одном из этих белых зданий, в большой белой комнате люди в белых комбинезонах целый час мазали мне лицо и руки вонючей гадостью, от которой щипало глаза, и два часа облучали фиолетовым светом. Кожа начала чесаться. Трогать её запретили, пригрозив безобразными шрамами. Я терпела — пока личина Рити Ловьи не осыпалась сама, будто пыль. На коже остались красноватые пятна. Высокая худая мажисьен, руководившая процедурой, уверила, что через пару дней всё пройдёт.

Приятно было видеть в зеркале свои природные черты. Хотя с тёмными глазами и шоколадными кудряшками лицо выглядело странно.