Если любишь - солги

Сразу вспомнилось, как она свысока отзывалась о дамах, склонных по всякому поводу падать в обморок. Живот подвело, но я взглянула в холодные, твёрдые, как аметисты, глаза мажисьен и покачала головой. Затем подошла к столу.

Выглядело так, будто кто-то накидал в тачку отбросов со свалки, привёз и вывалил всю мерзость на блестящую оцинкованную столешницу в абсолютно стерильной лаборатории — словно хотел поглумиться над самим принципом чистоты. Здесь и пахло, как из мусорного бака. Грязные полуобгорелые обломки, обрывки непонятно чего, бесформенный хлам, в котором даже последний бродяга не найдёт ничего полезного.

Секунды шли, и глаза начали различать детали: искорёженные, обугленные куски металла, деревянные головешки, клочки ткани в бурых, почти чёрных пятнах.

Так это она и есть, та самая кровь?

Я заметила что-то похожее на железную маску, побитую, погнутую, но узнаваемую. Верхнюю половину её облепляла коричневато-чёрная комковатая масса, крайне неприятная на вид. Знала бы, что увижу такое, воздержалась бы от обеда… Взгляд выхватил деревянную фигурку — часовую кукушку с широко открытым клювом и обломком хвоста. Она вся была в саже, краска облупилась и слезла, только круглый глазок всё так же глядел в никуда.

— Вам дурно? — спросила Евгения хрустальным голосом. — Вы побледнели.

Я молча подняла на неё взгляд.

— Знаете, откуда это? — спросил Аврелий. — Вижу, что знаете.

— В Носсуа неспокойно, — мягко заговорила Хельга. — Поступила информация, что там действует ячейка подрывной группы "Континент без магии", и террористы используют предстоящую реконструкцию как повод для организации массовых волнений. Жандармерия вышла на район заброшенных мастерских, складов и магазинов — идеальное место для незаконной деятельности. Отдел поддержки провёл тотальное сканирование. Искали оружие и взрывчатку, а нашли необъяснимую аномалию. На место выехал специалист с высокоточным прибором, успел увидеть в электромагнитном спектре линии магнетической активности и нескольких запрещённых химикатов… Взрыв произошёл, когда полиция была в трёх кварталах.

Я едва разбирала, что они говорят. Голоса отдалялись, во рту стало горько. Лица мажисьеров, горелый хлам на столе, всё превратилось в фотографический негатив. Держалась я только из упрямства: Евгения не увидит моего обморока.

— Самое любопытное, что их таких было двое, — Аврелий постучал ухоженным ногтем по запёкшейся корке на лбу маски. — И судя по всему, взрыв случился в голове у одного из двоих. Назовём его первым. Стальной череп раскололся, как орех. На мелкие осколки. Этот — второй.

Он опять постучал ногтем, и я поняла, что больше не выдержу. На деревянных ногах отошла к столу у стены между стеллажами, выдвинула стул, села. Хельга молча подала мне стакан воды.

— Мы с Дитом бьёмся над созданием оргаматов, — с сердцем сказала Евгения, оборачиваясь ко мне. — А они, оказывается, уже существуют! И под человеческой личиной. Ходят, говорят, работают руками. Скажите, Верити, вы не сомневались, что перед вами люди?

Сомневалась ли я? Они оба были странными, Фосэр и Сумсо. Но машины не бывают странными, машины одинаковы, предсказуемы, шаблонны. Странность — свойство человека.

— Что они делали для вас — фальшивые документы, изменение внешности?

Я заторможенно кивнула. Какой теперь смысл скрывать.

Кто из них взорвал себя? Наверняка Фосэр. Его мозг представлял бОльшую ценность.

Уцелело ли что-то от мозга Сумсо?

Лучше не спрашивать.

25.1

Меня отпустили через полтора часа.

Встав посреди яблоневой аллеи, я запрокинула голову к высокой синеве и с наслаждением вдохнула чистый прохладный воздух. Возвращаться в коттедж не хотелось, хотелось света, простора, свежести, и я пошла гулять. День был приветливым и ясным, яблони готовились цвести.

Совсем недавно я верила, что жизнь на континенте течёт весенним ручьём — к благоденствию и счастью, бессознательно носила в себе предчувствие лучшего будущего, как, наверное, миллионы людей. Мне и в страшном сне не могло присниться, что в пригороде блистательного Шафлю стоят трущобы, и жители поднимут бунт, чтобы их сохранить. И я никогда не слышала о подрывной организации "Континент без магии". Из слов Хельги, точнее, из того, как они были сказаны, складывалось впечатление, что организация эта не единственная. А если вспомнить оборотней с их складом оружия…

Мир копил в себе ненависть и готовился сойти с ума. В предчувствии этого сумасшествия кто-то создал оргаматов, неотличимых от людей, и спрятал их в подвале на окраине столицы. Отнюдь не для того, чтобы превратить Верити Войль в Рити Ловьи. Это мелкий случай, одно поручение из многих. В переулке Лудильщиков велась какая-то тайная работа — возможно, на протяжении многих лет.

А были ещё поверенные сьера В. К., о сходстве которых с Фосером и Сумсо я не сказала. Потому что не спросили. Знание — это оружие. Конечно, я отвечу на все вопросы, расскажу, что знаю, но какие-то мелочи постараюсь удержать при себе. Второстепенные детали, наблюдения, предположения, домыслы… Может быть, это никогда не пригодится. Но должно быть нечто, что есть у меня и чего нет у мажисьеров.

Существует ещё одна сила — теперь это ясно окончательно. Сила, которая создала Фосэра, Сумсо и поверенных, а значит, в научном и магнетическом отношении превосходит официальный Магистериум. Где бы ни был центр этой силы, внутри Магистериума или вне его, она себя ещё проявит. И хорошо, если у меня сохранится хотя бы крошечная возможность для манёвра.

Я глубоко ушла в раздумья, позволяя ногам самим выбирать дорогу. Очнулась от оклика:

— Дамзель! Вам не стоит здесь находиться.

Путь мне преградил рослый мужчина в тёмно-серой форме с незнакомыми нашивками. У него были холодные глаза и чёрная палка в руках.

— Мне можно… — от неожиданности не сразу удалось собраться с мыслями. — Мне разрешили свободно ходить по территории полигона.

— Только не здесь, дамзель, — отрезал человек в форме, демонстративно похлопывая палкой по раскрытой ладони. — Прошу вас удалиться.

Я уставилась на него с оторопью. И вдруг осознала, куда меня занесло.

Красные вешки через каждые три метра, высокие столбы, ряды туго натянутой проволоки, тонкой, как гитарные струны. А за проволокой — толпа голых людей.

Я больше не могла думать о них иначе, как о людях, хотя многие обросли шерстью и перьями, имели хвосты и по-звериному вытянутые морды. Нерешительно, по одному, они подвигались к проволочной ограде, будто их тянуло магнитом.

А ведь магнит — это я, смотрели они на меня. Так смотрели, будто я их последняя надежда — то ли на жизнь, то ли на смерть.

И они взывали ко мне… Я не сразу поняла, что это за тягостный монотонный звук наплывает с той стороны. Они стояли неплотной стеной и глухо тянули одну рвущую душу ноту: у-у-у-у.