Если останемся живы

– Вы заблуждались в главном, генерал. Вам никогда не удалось бы создать новую российскую империю, о которой вы грезили наяву. Вам просто не позволили бы.

– Кто?
– пренебрежительно проронил Рубинов.
– Уж не вы ли?

Корин покачал головой.

– Нет, не я. Не позволили бы те самые законы, которые вы установили для себя и которым следовали. Вы прибегли к помощи преступников, и в дальнейшем намеревались использовать их. Прибавьте сюда и то, что американские спецслужбы не успокоились бы ни на минуту. Ваше золото, генерал, стало бы поводом к нескончаемой кровавой войне. Оно не досталось бы ни вам, ни другим, потому что в такой войне победителей не бывает Бессмысленная гибель еще сотен людей - вот и все, чего вы могли бы добиться, удайся ваш план.

Рубинов встал, подошел к окну, заговорил, не оборачиваясь.

– Вот вы и ответили на незаданный вопрос, которого я ждал и не дождался. Почему я отдал вам записную книжку? Ведь координаты базы известны только мне и тем людям, что находятся вне вашей досягаемости. Я мог передать Ратникову команду по радио уходить с уже имеющимися двумя миллиардами и плутонием и продолжать мое дело без меня. Профессор Филлингем со временем мог бы смонтировать и настоящие бомбы... Я не сделал этого. Почему - ответили вы, Корин. А сейчас прошу, оставьте меня одного.

Столько страдания и отчаяния сжалось в комок в этой короткой фразе, что трое переглянулись, поднялись и без единого слова направились к выходу. Рубинов распахнул окно шире.

Он видел, как они садятся в машину и уезжают Из сейфа он достал пистолет, положил его на ломберный столик перед собой, тяжело опустился в кресло. Рубинов сидел неподвижно час, другой. В кабинете надрывались телефоны, он не слышал их.

Лунный блик отсвечивал на вороненой стали пистолета, и этот свет входил в глаза одинокого человека, проникал в его мозг, заполнял его от края до края. Рубинов не видел ничего, кроме этого благодатного серебристого света, а когда он приставил пистолет к виску и спустил курок, света стало еще больше, он словно выплеснулся за стены комнаты и прохладной волной затопил спящий мир, и это называлось - милосердие.

12

Шалимов не сразу заметил Коллинза, устроившегося в уголке рекреационного холла клиники "Черити Кросс", принадлежавшей профессору Конти Первое время, когда жизнь Саманты балансировала на грани небытия, Андрей дневал и ночевал у дверей палаты - в саму палату врачи пускали его редко и неохотно. Но все же он чувствовал, что его присутствие, прикосновение его рук, его дыхание на лице девушки, пусть и не осознаваемое ею, помогли вытянуть ее из безвозвратной пропасти не меньше, чем колдовство искусных хирургов.

Сейчас жизнь Саманты Ларрены была вне опасности. Она уже ненадолго приходила в себя, открывала глаза и могла произнести несколько связных фраз. Шалимов спешил к ней из цветочного магазина, прижимая к груди скромный букет алых роз. Он завалил бы ее палату цветами, но выданные неразговорчивыми агентами ЦРУ карманные деньги не позволяли роскошествовать.

Коллинз шагнул навстречу Шалимову, тряхнул его руку.

– Добрый день, мистер Коллинз, - поздоровался тот.

– Здравствуйте, Андрей, - отозвался полковник.
– Я ждал вас... Хотел с вами поговорить.

Шалимов огляделся и указал на кресла рекреационного холла.

– По-моему, вполне подходящее место.

Коллинз не стал спорить. Они уселись в кресла под раскидистой пальмой в кадке возле аквариума с золотыми рыбками.

– Курить здесь, наверное, нельзя, - полувопросительно-полуутвердительно промолвил полковник.

– Нет, почему же? Именно здесь и можно. Вот пепельница. Этот коридор изолирован от операционных и палат тяжелых больных.

Коллинз с любопытством взглянул на собеседника.

– Я вижу, вы неплохо тут освоились.
– Он достал пачку "Питера Стивесанта" и щелкнул зажигалкой. Голубоватая ленточка дыма потянулась к потолку.
– Как здоровье мисс Ларрены?

– Спасибо. Но ведь вы пришли не для того, чтобы расспрашивать меня о ее здоровье? Ваше ведомство и так не спускает с нее глаз.

Коллинз усмехнулся.

– Вы правы, я пришел не за тем. Я пришел, чтобы поговорить о вашем будущем.

– О моем будущем?
– удивился Шалимов.

– Вашем и мисс Ларрены. Вы ведь не собираетесь с ней расставаться?

– Нет!
– спокойно, но твердо сказал Шалимов.

– Буду говорить без обиняков.
– Коллинз стряхнул пепел в разинутый клюв серебряного пингвина, служившего экстравагантной пепельницей.
– Я прямо спрашиваю вас: каковы ваши планы?

– Не знаю, - ответил Шалимов.
– Я должен посоветоваться с Самантой. Если она захочет, мы могли бы уехать в Россию...

– А если она не захочет?

– В этом-то вся и штука, - вздохнул Шалимов.

– А что вас тянет назад в Россию, Эндрю?

– Как что?
– Шалимов понял его прямолинейно.
– Все... Там моя родина, моя работа...

– Ну, работу можно и поменять, - заметил Коллинз.
– Уверяю вас, на свете полно не менее увлекательных занятий, чем полеты в космос.

– Разведка, например?
– полуутвердительно спросил Шалимов.

– В разведку я вас не приглашаю, но есть и немало иных интересных профессий...

– И все же я хотел бы вернуться в Россию, - произнес Шалимов с легким нажимом.
– Саманта выздоровеет, мы закончим с этим делом...

– Да, я уже слышал. Вы хотите громко рассказать о нем. А зачем, Эндрю?

Шалимов едва не вскочил.

– Как зачем?

– Кому это нужно?
– настаивал полковник.
– Основные действующие лица мертвы, банда террористов разгромлена. Все закончено... Не лучше ли забыть о случившемся и наладить нормальную жизнь?

Коллинз затушил сигарету и бросил окурок в пепельницу. Он солгал, ничего не было закончено, самое неприятное только начиналось. Аресты в Америке и за ее пределами. Договоренности на грани закона, сомнительные сделки, - все, чтобы избежать гласности. Кого-то предстоит подкупать, кого-то запугивать, на кого-то оказывать силовое давление. И, черт возьми... Коллинзу меньше всего хотелось об этом думать, но могло обернуться и так... Кто-то исчезнет, замолчит навсегда. Хотя это и служит защите свободы и демократии.

Шалимов продолжал непонимающе молчать.

Коллинз закурил снова и спросил:

– Эндрю, вы когда-нибудь читали о федеральной программе защиты свидетелей?

– В общих чертах, - неуверенно отозвался Шалимов.

– Эта программа, - полковник глубоко затянулся и выпустил струйку дыма под пальму, - имеет целью защитить людей, которым угрожают неприятности после их выступлений в суде - скажем, разоблачения мафии и тому подобного. Их переселяют в другие места, дают им новые имена, иногда даже делают пластическую операцию, но все это оправдано, все ради их безопасности.