Если сбываются мечты

— Абсолютно, — ответила Хелли. — Я хочу разделить с ними эту радость. Не могу дождаться, когда они увидят дом. У меня много общего с Руни.

Мисс Макдональд улыбнулась:

— Это меня утешает. Всякий раз, когда мне попадаются дети, от которых можно просто сойти с ума, я думаю: вот Хелли Крейн была точно такой же, но она выросла и стала вполне разумным человеком.

— Неужели? — сказала Хелли. А про себя подумала, что бы сказали на это Элвис Дэлзелл и Роджер Шерман.

С тех пор никаких известий от Роджера Шермана не было, и за несколько дней до переселения она попыталась до него дозвониться. Хелли дождалась вечера, когда, по ее расчетам, он должен бы быть уже дома, но трубку взял садовник. Это был точно он.

— Нет, — сказал он, — мистер Шерман еще на работе.

— Это мисс Крейн. Скажите, пожалуйста, по какому номеру я могу с ним связаться?

— Он в лаборатории, ясное дело. — После чего ей напомнил: — Всякий знает, что звонок не работает. — И прежде чем она попыталась получить какую-либо дополнительную информацию, повесил трубку.

Хелли подождала до десяти часов и позвонила снова. На этот раз ответил Шерман. Она напомнила ему, что приезжает в понедельник.

— Да, — сказал он. — И что же? — У него был такой тон, словно своим звонком она прервала какую-то цепь важных размышлений.

Она ответила лаконично:

— У меня нет ключей. Кто откроет мне дверь?

— Во сколько?

— В понедельник утром. До ленча.

— Там будет Уэдделл. — И он повесил трубку.

— Большое спасибо, — сказала Хелли в ответ на прерывистые гудки. — Они там, в Йоркшире, не тратят слов даром, — повернулась она к Фрэнсис, с нетерпением ожидавшей результатов разговора.

— Утром в понедельник? — спросила Фрэнсис. — Ты что, собираешься ехать всю ночь?

— Я решила выехать в воскресенье и переночевать в гостинице.

Дети и мисс Паргайтер приезжали на следующий день, и ей предстояло приготовить все к их приезду.

В субботу Хелли перебрала все вещи и раздарила подругам то, что выглядело уж слишком экстравагантно. Затем уложила чемоданы, упаковала пишущую машинку и радиоприемник. Оставалось еще несколько книг, кое-какие безделушки, пепельницы и кое-что из посуды. Яркие шведские коврики тоже были ее приобретением, но в квартире они были на своем месте, и Хелли пожертвовала их Фрэнсис и Серине. Посуда ей тоже была не нужна, а из безделушек Хелли взяла лишь толстенькую белку из бирюзового стекла. Белка была у нее давно и очень нравилась Хелли.

— А новогоднюю елку возьмешь? — спросила Фрэнсис. — Она же твоя.

Елка была маленькая, серебристая и вполне годилась для небольшой квартиры и трех современных взрослых девушек. Но в холле «Дома священника» должна стоять настоящая елка, такая высокая, чтобы любому ребенку казалось, что это самое большое дерево в мире. Хелли сказала:

— Я заберу только свою голубую звезду.

Ночь с воскресенья на понедельник Хелли провела в гостинице «Дельфин».

Прежде чем уехать из Хоули, Хелли запаслась провизией.

День был прекрасный. Реддинг-Хиллз заливало солнцем, и даже булыжники на мостовой отливали золотом. Хелли въехала на холм и увидела свой маленький замок: зрелище было сказочное: в лучах солнечного света замок казался сошедшим со страниц сказки о спящей красавице или романа о рыцаре Айвенго. Дети будут вне себя от восторга.

Хелли подошла к парадной двери и старательно постучала, подождала пару минут и постучала снова. Она уже собиралась пройти в обход, к черному ходу, когда дверь отворилась, и она оказалась лицом к лицу с Уэдделлом.

Она бодро поздоровалась, но он лишь буркнул что-то в ответ, пропуская Хелли в дом.

Хелли сказала:

— Я привезла продукты. Коробки в багажнике. Вы поможете мне занести их на кухню?

Она бы не удивилась, если бы Уэдделл отказался. Конечно, она могла бы сделать это и сама. Но он вышел, взял самую тяжелую коробку и понес ее на кухню.

Поставил коробку на кухонный стол и остановился, глядя на нее.

— Хотите остаться тут жить?

— Да.

— С детьми?

— Именно. — Хелли решила, что лучше все объяснить. — Вообще-то это не мои дети. Они из детского дома, приедут только на каникулы.

Уэдделл снова проворчал:

— Есть и малолетние преступники?

Хелли ответила сердито:

— Никакие не преступники, просто сироты. — Она пожала плечами. — А впрочем, не важно.

С мистером Уэдделлом поладить невозможно. Похоже, что у него Хелли вызывала даже большую неприязнь, чем у Элвис Дэлзелл. Его угрюмый вид не оставлял в этом сомнений.

Хелли сказала:

— Дети приедут завтра.

Уэдделл, с почти ритуальной неторопливостью, положил на стол рядом с коробкой ключ:

— Мистер Шерман велел вам его отдать. И сказал, что будет продолжать платить мне жалованье за работу в саду. И еще я буду убирать в комнатах мистера Шермана, — продолжал Уэдделл.

— Прекрасно, — сказала Хелли. — А вы что же, выполняли всю работу по дому?

Хотя в остальных комнатах никто не жил, их содержали в чистоте и порядке. Глядя на Уэдделла, можно было поверить, что он работал в саду, но что-то не похоже было, чтобы он поддерживал порядок в доме, хотя и мыл в тот раз переднюю.

Он ответил:

— Я делал тяжелую работу, а миссис Терлби — все остальное, но миссис Терлби просила передать, что больше работать не будет.

— Понятно, — сказала Хелли.

Теперь ей предстояла сотня дел. Она втащила чемоданы и отнесла их в комнату, которая теперь должна была стать ее. Затем занялась приготовлением спален.

Простыни, сложенные стопками в большом комоде, пахли лавандой, пакетики с которой лежали среди белья, и Хелли на минутку опустилась на колени и вдыхала ее аромат, держа пакетик лаванды в сложенных ладонях. Потом она застелила постель для Рози и оставила пакетик у нее на подушке — девочке тоже, должно быть, понравится этот запах.

Интересно, кто здесь спал раньше? И в других комнатах тоже. Переходя из комнаты в комнату, Хелли поймала себя на том, что ступает очень осторожно, словно они все еще жили там и она не хотела их потревожить.

На стенах висело множество картин, но портретов среди них не было. И тем не менее невозможно было пробыть в таком доме целый день одной, открывая шкафы и выдвигая ящики один за другим, пробегая пальцами по клавишам фортепьяно, и не проникнуться его атмосферой. Когда-то это был дом, в котором жила большая семья, и, должно быть, для Роджера Шермана было большим ударом потерять право жить здесь иначе, чем став квартирантом.