Если только ты

— Мне не нравится, когда в моём доме чужие люди. Это моё безопасное место, и оно не ощущается безопасным, когда люди постоянно приходят и уходят. У меня нет ассистента. Или личного шеф-повара.

Она моргает, явно удивившись.

— О… окей.

— Удивлена, что у мистера Модные Штанишки нет миньона, удовлетворяющего каждую потребность? Шокирована, что я не плачу кому-то за то, чтобы мне подтирали задницу?

Она швыряет мне в голову пакет с безглютеновыми булочками, что было бы не страшно, не будь они замороженными.

— Господи, у тебя сильный удар.

Она сердито смотрит на меня, но это выражение шутливое.

— Ты должен признать, что создаёшь образ очень буржуйского, пафосного профессионального спортсмена.

— Это я признаю, — говорю я ей, поднимая булочки и читая ингредиенты. Судя по всему, там есть двенадцать разных злаков, требующихся для создания хорошей безглютеновой выпечки. И ксантановая камедь. Везде присутствует ксантановая камедь.

Зигги сокращает расстояние между нами и забирает у меня булочки.

— Я просто дразнилась насчет буржуйства и найма личного повара и ассистента. Это вполне логичный шаг для такого занятого и активного человека как ты. Может, тебе стоит рассмотреть возможность нанять хотя бы повара.

Я пожимаю плечами, перебирая то, что осталось на столе, и что надо убрать в кладовку, морозилку и холодильник.

— Иногда мне нравится готовить. Я делаю сразу большой объём еды, а потом замораживаю.

— Ну, я уже попросила Акселя прислать его лучшие рецепты, так что перешлю тебе, когда получу их.

Я поднимаю взгляд.

— Да? Когда?

— Пока ты вёз нас в пекарню.

— Ты просто… попросила своего брата об этом… для меня.

Она бросает на меня странный взгляд.

— Да. Что-то не так? Я не говорила, для кого это, просто сказала, что для друга. Я уважаю твою приватность, Себастьян.

— Нет, — я качаю головой. — Нет, я не беспокоился об этом, я просто… Это так по-доброму с твоей стороны. Сделать это. Спасибо.

— О, — она пожимает плечами. — Нет проблем, — возвращаясь к полкам, она добавляет в кладовку новые продукты, явно держа в уме какую-то организационную систему.

— Итак, Руни, жена Акселя, чувствует себя лучше? — спрашиваю я. — Питаясь без глютена? В смысле, её состояние регулярно хорошее?

Зигги кивает.

— Ага. Будем надеяться, тебе тоже скоро станет лучше. Эй, безглютеновая мука у тебя?

Я отодвигаю безглютеновое мороженое с шоколадной крошкой и печеньем, порекомендованное Зигги, затем беру большой пакет безглютеновой муки, которая обещает быть легким заменителем обычной муки без необходимости изменять пропорции.

— Здесь.

— Давай её сюда.

Я кидаю пакет в сторону Зигги, затем поворачиваюсь к оставшимся замороженным продуктам, но вдруг слышу звучный хлопок и её аханье.

Когда я поворачиваюсь, Зигги покрыта мукой.

Покрыта.

— Срань Господня, — я обхожу кухонный островок, хватаю полотенце для рук и подхожу к Зигги, которая стоит, зажмурившись и раскрыв рот от удивления. — Стой смирно. Я о тебе позабочусь.

Я вытираю муку с её лица, насколько получается, чтобы она могла моргать. Она косится на меня.

— Я сказала «давай», Себастьян, а не кидай мне в лицо.

— Я не кидал её тебе в лицо!

Она начинает смеяться — это такой дымчатый и мягкий гортанный звук.

— Ты явно не осознаёшь свою силу.

Я прикусываю щёку изнутри, тоже стараясь не рассмеяться, и смахиваю муку с её волос.

— Ты настоящий бардак, Сигрид.

— Благодаря тебе, — она тычет меня пальцем в бок, сердито глядя на меня.

Я уворачиваюсь от следующего тычка, бросая на неё предостерегающий взгляд.

— Откуда я должен был знать, что она взорвётся?

— О, ну не знаю, может, потому что в ней явно была дырка — она показывает на след муки, описывающий арку траектории, по которой я бросил пакет. Затем она поднимает сам пакет, который положила на столешницу, и показывает на разрыв в нём.

— Я его не видел, клянусь.

— Конечно, не видел, — она откладывает пакет, затем смотрит на муку на своей ладони и на меня. Её лицо озаряется коварной улыбкой. — Мне стоит отомстить тебе. Это будет справедливо.

Я смотрю на муку в её руке, затем на неё саму.

— Зигги. Даже не думай об этом…

Мягкий шлепок по лицу затыкает меня. Мука облачком взлетает в воздух.

Я разеваю рот.

— Ты отвесила мне пощёчину! Мукой!

— Я тебя легонько хлопнула, — говорит она, поднимая вторую руку с другой стороны моего лица. Очередное облачко муки взлетает в воздух. — И теперь ты симметричен.

— Ооо, женщина, у тебя проблемы, — я притворяюсь, будто тянусь к муке за ней, и она визжит, бросившись бежать мимо меня и вокруг стола. Обежав островок, я ловлю её за талию и дёргаю к себе.

— Себастьян! — орёт она, затем хрипловато хохочет. — Щекотно…

— Щекотно, говоришь? — я улыбаюсь, когда она визжит и смеётся, сопротивляясь, пока мои пальцы танцуют по её бокам к бёдрам. — Брутальная щекотка — это меньшее, что ты заслужила после того, как…

— Это ты швырнул мне муку в голову!

— Нечаянно!

Она вопит, когда я пытаюсь пощекотать её подмышку, затем разворачивается в моих руках прежде, чем я успеваю пригвоздить её, и тянется к моей талии. Я хватаю её запястья и удерживаю их, подняв подальше от себя.

— Отдам тебе должное, Сигрид, бегаешь ты быстро, но когда дело касается зрительно-моторной координации… — я качаю головой, тяжело дыша. — Даже не пытайся меня превзойти.

Она тоже тяжело дышит.

Мы два профессиональных спортсмена. Мы не должны так запыхаться после небольшой погони и потасовки с щекоткой на кухне.

— Вы, хоккеисты, не понимаете одну вещь, — говорит Зигги, вжимаясь в меня всем телом, пока наши груди не соприкасаются, и я не приваливаюсь к краю кухонного островка, — а футболисты это понимают: стратегия победы не сводится к сильным ударам и брутальной скорости, — я втягиваю вдох, едва подавляя импульс выгнуть бёдра и потереться о неё. — Главное — это выбор момента и размеренный темп. Терпение до тех пор, пока не представится идеальная возможность, идеальный бросок. Вот… так.