Если твой босс... монстр!

— Вы где были, Воронцова? — осведомился лорд директор, шагнув навстречу и смерив с ног до головы суровым взглядом.

— Гуляла, — доверительно призналась я.

Перевела дыхание, огляделась и аккуратно поставила лопату к косяку — туда, куда наказала тетка Сбыслава. Инструмент тут же исчез, словно его и не было.

— А лопата-то вам зачем? — не унимался Марвелл.

Вот, глупый вопрос. Очень глупый. Прямо взял — и все впечатление о себе испортил. Ну, каков вопрос, таков и ответ:

— Люблю, знаете ли, покопать перед обедом. А вы что-то хотели?

— Хотели, — прищурил свои невозможно янтарные глаза Кирилл Сергеевич.

Создавалось впечатление, что он видит меня насквозь. Даже гримуар тихо охнул. Мне тоже стало жутко, но лишь на секунду. А потом пришло привычное уже ощущение защищенности и надежности.

— Сегодня выходной. У нас свободное время, вы же сами на собрании сказали, — напомнила я, с трудом сдерживая улыбку.

Несмотря ни на что, настроение было превосходное. Спасательная операция благополучно закончилась, Темный лес остался далеко позади, все живы и даже относительно здоровы. Истерзанные нервы — не в счет.

— Не забывайте, Воронцова, что вы на службе, — подозрительно сузив глаза, отчеканил лорд директор. — Возникло неотложное дело. Вы мой стажер и помощник, так что будете сопровождать.

— А обед?

Есть пока не очень хотелось, но лучше уж уточнить.

— Пообедаем в городе. Позже. Идемте.

Идемте? Да я вся в земле и потная. А там, наверняка, люди, и, возможно, его леди Фами со своими ядовитыми комментариями. Нет, я точно не могла отправиться в таком виде.

— Простите, мне нужно переодеться, — пробормотала торопливо и… закрыла дверь прямо перед носом потрясенного такой наглостью начальства.

— Ева! — прогремело с той стороны, но я, бросив сверток на кровать, уже неслась в душ.

Глава 10

Годы учебы выработали во мне привычку собираться быстро. Через пять минут я уже доставала из шкафа джинсы и толстовку. Адепты академии, насколько мы успели заметить, носили одежду разных стилей и даже эпох, так что моя уж точно никого не удивит. А форму нам пока не выдали.

— Распаковать меня не желаешь? — вдруг укоризненно проскрипела книга, заставив едва не подпрыгнуть от неожиданности.

— Неа, — честно ответила я, быстро причесываясь перед зеркалом.

— И ни капельки не любопытно?

— Любопытно, конечно, но…

— Знаю, знаю. Оборотень наш там стоит.

— И усами шевелит, — в рифму буркнула я и едва не рассмеялась, представив тигриные усы под ровным аристократическим носом лорда директора. — Вообще-то, это не наш, и, тем более, не мой оборотень. Он сам по себе, хоть мне и предстоит с ним работать.

Но спасенный артефакт не слышал или не придал значения моим словам, а может, просто не поверил. И продолжал гнуть свое.

— А он ничего… Статный, и сила имеется. Долго не думай, сама соглашайся, а не то украдет.

Что за вздор она болтает, честное слово.

Я прикрыла глаза, покачала головой, а потом… Потом все-таки потянулась к мешковине. Когда-нибудь доброта меня погубит — очень надеюсь, что это случится не сегодня.

С одной стороны, меня не покидало смутное предчувствие, что я еще хлебну с гримуаром проблем полной ложкой. Но с другой, интуиция упорно подсказывала, что пока все мои поступки верны.

— Ух ты!.. — выдохнула я, когда, наконец, развернула ткань и увидела книгу.

Упаковали ее на совесть. В свертке, под слоем опилок, оказался еще один мешочек. На это раз темно-красный, бархатный, с вышитыми на нем рунами. Кто бы ни закопал гримуар, сделал он это тщательно, так, чтобы фолиант не попал в чужие руки и не пострадал при долгом хранении в земле. Наверняка мешок заговоренный, а опилки — кедровые.

Сама же книга выглядела, как толстая тетрадь в темном кожаном переплете. Распухшая от возраста, с пожелтевшими страницами. Ничего особенного, если бы не одно «но» — веяло от нее такой силой, что даже глупец понял бы: перед ним не просто рукопись, пусть даже старинная, а средоточие вековой магической мудрости.

— А ты думала! — прокомментировала мой вздох книга.

Кстати, почему книга? Она, хоть и предмет, но все же разумный, практически одушевленный, даже разговаривающий… вернее, болтливый не в меру. Надо же как-то к ней обращаться?

— Простите, как вас, все-таки, зовут?

— Да так и зовут — гримуар. Покличешь, я и отвечу. Окромя хозяина все одно никто меня не слышит. Ведьмы твоего рода могли бы еще, но никого больше не осталось, — с грустью в осипшем голосе пояснил фолиант.

— А отец?

Вопрос вырвался сам собой, и я затаила дыхание в ожидании ответа.

— Отец? Нет… Лишь женщины способны так тонко чувствовать. Мужчины, конечно, бывают хорошими артефакторами, но они все же не в состоянии постичь глубинную суть вещей.

Хм… Все-таки книга не только странно себя вела, но и разговаривала необычно.

Простонародное «окромя» совсем не вязалось с «сутью вещей». А песня «про коленки» — с той самой вековой мудростью. Создавалось впечатление, что надо мной издеваются или вводят в заблуждение, что, в принципе, почти одно и то же. Собеседница словно личину какую-то надела. Однако из-под маски разухабистой особы время от времени выглядывало совсем другое существо — умное, опытное и очень древнее.

Интересно, зачем ей это? Она что, меня испытывает?

— То есть, отец вас слышать не мог, верно я понимаю?

— Не мог. Никогда ведьмаки на наш зов не откликались, способны были лишь буквицы да символы, в нас начертанные, распознавать.

— Но это не мешало вам смотреть на мир его глазами. Иначе, откуда бы вы узнали о маме и обо мне?

— Все так. Видела, как они влюблены. Поняла, что на сносях мать твоя, ведала, что в ее утробе новая ведьма растет. Радовалась, само собой. Ведь твое появление, давало надежду и мне, потому что докричаться до твоего отца не получилось бы, — неожиданно серьезно и, что приятно, совершенно честно ответила книга.

— А…

— Ева! Вы там уснули? — грянуло из-за двери. Его тигрейшество явно терял терпение.

Ох, мамочки…

— Минуточку!

Выкинув из головы все, кроме предстоящей поездки и лорда директора, торопливо натянула толстовку, которую держала в руках, пока беседовала с… Нет, без имени нам все-таки не обойтись. Безлико как-то. Неправильно.

— Не против, если я буду называть тебя… называть… гм… Мурой, например? Раз уж ты гримуар, — выпалила я, зашнуровывая кроссовки. Особо раздумывать некогда было, а это первое, что в голову пришло.