Если выберешь любовь

— Да, так и есть, — негромко сказала Олеся, подходя на негнущихся ногах к кровати больной. — Мы не виделись пятнадцать лет. И теперь, переехав сюда, я навестила вас…

— Здравствуй, Олеся, — тихо проговорила Анна Михайловна, все еще не понимая, чем вызван визит дочери ее мужа.

— Здравствуйте, Анна Михайловна… Понимаете ли, в чем дело… Я очень нехорошо поступила, — начала она, но запнулась. Глядя в осунувшееся лицо, почти белое, как стены этой палаты, как постельное белье, на котором лежала больная, так трудно было говорить о своем поступке…. Олесе было по-человечески жаль Шатилову, и девушка искренне желала ей сейчас только скорейшего выздоровления.

— Анечка, ты не волнуйся, — продолжил Шатилов вместо своей дочки. — Все хорошо. Я с тобой. А Олеся хочет кое-что объяснить…

— Да, Анна Михайловна, вы простите меня, пожалуйста, но это я… я… — девушка стала заикаться, — я все сделала…

— Что? — чуть слышно, одними губами спросила Шатилова.

— Анна Михайловна, я ходила к вам, я написала вам это… я виновата, простите меня… — в голосе слез становилось все больше и больше, — я не хотела доводить вас до больницы… я, вообще, зря затеяла всю эту игру… Я бывала у вас дома, испортила ваши документы… Я написала это письмо про любовницу, про беременность… — Олеся выражалась сумбурно, но ясно и четко строить предложения не получалось. Она очень надеялась, что донесла свою мысль до жены Шатилова.

— Не спрашивайте, зачем… — девушке уже было не остановиться. — Я… не скажу вам… но… в общем, это только моя вина, я хочу, чтобы вы знали.

Анна Михайловна молчала, и Олеся даже испугалась не станет ли ей только хуже от прозвучавшего признания.

— Олеся, — наконец произнесла больная, — спасибо тебе. Но ты не виновата. Не кори себя, я ведь чувствую, ты обвиняешь себя. Не надо… Это наши с твоим отцом взаимоотношения… И знаешь, нашей вины тут не меньше, чем твоей. И даже больше. Ты сейчас появилась таким странным способом… надо было разыскать тебя раньше…прости, что я этого не сделала. Позднее прозрение приводит к позднему покаянию. Олесечка, мы еще встретимся и поговорим обязательно, правда?

Анна Михайловна потянулась к Олесе и сжала ее руку. Конечно, не ответить на пожатие Олеся не могла. Но на душе была какая-то странная неловкость…

— Я пойду, пожалуй, — освободилась Олеся. — Выздоравливайте.

— Спасибо. И я хочу пригласить тебя в гости, как только выпишусь. Уже скоро. Ты же придешь?

— Э-э… я… не знаю… как-то неожиданно…у меня учеба…

— Приходи, мы созвонимся, приходи обязательно, да, Леня? — Анна Михайловна взглянула на молчаливого супруга.

Тот едва заметно кивнул.

— Хорошо, — решила не расстраивать больную женщину Олеся. — До свиданья.

Она торопливо вышла из палаты.

Последние слова Анны Михайловны застряли в памяти. Зачем им знакомиться ближе? Ходить в гости? Ерунда какая-то… Ни к чему это… ни к чему… Олеся тряхнула головой, словно отгоняя недавнее приглашение. Девушка перешла дорогу и направилась в небольшой парк. Да, все это было глупо… Весь план ее мести… Какая-то девчачья забава, в результате которой образовались совсем недетские последствия… Когда ей в первый раз пришла в голову мысль о мести? В лет пятнадцать… Тогда она то отбрасывала свою задумку, то возвращала вновь. Но всегда о ней помнила. Как и об отце — Шатилове Леониде Юрьевиче — никогда не забывала. Даже когда уже было можно и не вспоминать. Но нет! Как садовод взращивает редчайшее растение, так и Олеся культивировала в себе чувство обиды и мести. Удобряла, поливала, не давала зачахнуть…Хотелось быть готовой к встрече с ним. Да просто хотелось встретиться, что же теперь таить? Это было неутоленное желание, недоведенное до конца дело, был ее неуслышанный крик — как в том парке, где она не докричалась, не добежала, не завладела его вниманием…

Олеся тенью бродила по сырому парку. Деревья тонули в тумане, представляясь в воображении какими-то странными существами с другой планеты. И на одну минуту ей показалось, что она попала в непонятный фантастический мир. Вокруг белесая пелена… Слышны только ее шаги по гравию дорожки… Деревья, растратившие все свое золото, как нищие инопланетяне, тянут к ней свои корявые страшные руки, то ли надеясь на подаяние, то ли, чтобы взять в жертву ее саму… Воздух липкий, влажный, густой клубится вокруг, догоняет ее, касается щек своими прохладными щупальцами, поглощает, заставляет потеряться и все потерять…

Звонок собственного телефона возвестил о том, что она все еще на планете Земля. Девушка торопливо порылась в сумке, и мобильник огласил своим звоном этот сонный застывший парк. Тут же рядом послышались шаги. Из-за белой занавески тумана вынырнула женщина, выгуливавшая на поводке милого пуделя. За ней появилась немолодая пара, о чем-то оживленно беседуя. Где-то недалеко взвизгнули машины, набирая скорость после светофора…

Земля, Россия, Санкт-Петербург…

Олеся вгляделась в экран смартфона и сняла трубку. Это был Женька. Он сегодня ездил по спортивным магазинам и спрашивал, а не могли бы они где-нибудь пересечься. Олеся бы помогла ему в выборе спортивного снаряжения.

— Да уж! Из меня такой помощник! — иронично заметила про себя девушка. — Жень, я так устала на самом деле… Сейчас пройдусь немного, подышу, прогуляюсь и поеду домой.

— Жаль. Я хотел с тобой в кафешке посидеть. Или в киношку тебя затащить.

— Ну, извини, что испортила твои планы. Надо было вчера мне о них рассказать.

«А не лезть целоваться!» — додумала окончание фразы Олеся. Ей тогда все-таки удалось остановить этот процесс и кое-как вразумить Женьку.

— Ты вчера была немного не в себе…

«Ты тоже не совсем адекватен» — мысленно ответила ему девушка.

— …но, а ты все сделала, что планировала?

— Эх… Наверное, это все, что я могу пока сделать, — вздохнула Олеся, и, спросив Евгения, в котором часу он собирается вернуться, попрощалась.

На душе было так пусто, что девушка даже не понимала, есть ли у нее эта самая душа. Олеся еще немного прошлась по аллее. Ее знобило от сегодняшней сырости ли, от нервов ли, а скорее, от того и от другого, но она никак не хотела уходить. Она сунула руки в карманы, и пальцы нащупали вчерашние ягоды шиповника.

Что ее ждало дома? Только медленно убивающий яд собственной совести…

Олеся, не поднимая головы, брела по тротуару вдоль своего дома, медленно зашла в подъезд и, наверное, минут пять, не вникая в смысл, читала объявления на щите информации… Потом зашла в лифт и долго соображала на какой этаж ехать… Пятый…

Дома была мама.

— Олеся, где ты ходишь? И опять не берешь трубку, — начала укорять она, едва девушка переступила порог квартиры.

— Я и не слышала звонков, — удивилась Олеся, снимая куртку.

— К тебе уже сто раз приходил молодой человек…

Олеся застыла.

— И что ему нужно? — спросила она.

— Что нужно не сказал… — мама удалилась на кухню.

Олеся прошла в комнату и переоделась в легкий домашний халатик.

— Ну, он хоть представился? — ей почему-то слабо верилось в то, о чем она подумала в первые секунды.

— А как же, и не только, мы с ним мило пообщались, — услышала девушка голос матери. — Руслан. Такой красавец…

У Олеси зашумело в ушах, и она осела на пол.