Если выберешь любовь
Шрифт:
— Хотя бы и на лестнице. Не место красит человека, а человек место, — усмехнулся Разумов. — Тогда бы точно твои свободные мысли были бы заняты другим!
— И… чем же?
— Кем… — поправил Руслан. — Мною.
— Меня просто шокирует твоя самоуверенность, — ответила девушка, не уточняя, что в ее голове и так все крутилось вокруг него. Зазнается еще!
— Я не считаю это недостатком, — пожал плечами парень.
— Зато я считаю свои, — посерьезнела она. — И их, этих недостатков столько, что они перевесят все мои достоинства, если последние у меня имеются!
— Олесь, что ты сейчас пытаешься доказать? Что тебя нельзя любить? Зачем ты опять сопротивляешься? —
И никаких вариантов на выбор.
Анна Михайловна смотрела на темное небо. В свете вечерних фонарей она видела, как крупные хлопья снега тяжело падают на подоконник. Уже наступает зима… Уютное и такое страшное время года…Время праздников и итогов… Ну что ж, будет итог как праздник! Анна вздохнула и поднялась с кровати. Она взяла с тумбочки часы и полумраке разглядела стрелки на циферблате. Сейчас придут…
И в самом деле, только подумала она — дверь в палату распахнулась, и вошли Татьяна Васильевна и медсестра.
Анна молча взяла от них пакет. Не торопясь, она стала доставать оттуда свои вещи, брюки, свитер, верхняя одежда… сапоги…
Решение покинуть больницу у нее появилось сразу же, как только она в эту больницу попала.
Ха! А он думал, что он здесь всех купил? Как бы не так! Она все давно поняла. И то, что ему выгодны ее срывы, и то, что он поскорее стремится отделаться от нее, спровадив больницу. Поэтому она успела сыграть на опережение, потом придумать сегодняшний спектакль, ведь этот укол был с простым физраствором.
Это двадцать лет назад она была беспросветной влюбленной дурочкой, двенадцать лет ничего не замечающей верящей женой, пять лет назад она стала злобной истеричкой, которая боялась потерять своего мужа из-за его измен, боялась, что он уйдет от нее, выслеживала его, подслушивала, устраивала скандалы…А теперь все! Хватит! Страшись терпящего! Бойся, мир, терпеливых! Терпение лопается враз, и выливается безудержная ярость!
Анна Михайловна сосредоточенно одевалась, пока ее помощницы ждали за дверью, и думала, думала…
Он уверен, что он за все здесь платит… Анна усмехнулась. Ну-ну! А откуда платит? С их совместного счета, который еще ее отец оставил в наследство дочери…
Платит он… — фыркнула Анна Михайлова, надевая кожаный пуховик. А она тут платит больше! А эти, тоже мерзкие людишки… Выходя из палаты, Анна Михайловна бросила быстрый презрительный взгляд на врача и медсестру. Слуги двух господ! Лебезят перед ним, и ей потом в пояс кланяются! О, холуи! Нет, все же холуйство — это наследственная предрасположенность. Вон, и этот туда же… холуйствовал двадцать лет… А все, хватит! Кончено!
Анна быстро пошла по коридору к лифтам. Следом за ней семенили медицинские работники. Они проводили ее до выхода с больничной территории, где уже ждало такси, вызванное заранее.
Татьяна Васильевна предупредительно открыла чугунную калитку. Анна Михайловна тем временем оглядела фигуру врача, ее полный зад, широкие плечи…Вот и эта, наверняка, спит с ее мужем. Или хочет это сделать. О, у Анны чутье на таких шлюх! Анну не проведешь!
Она подошла к распахнутой дверце такси и на секунду остановилась. Потом обернулась к сопровождавшим ее женщинам и мило поблагодарила. И лишь уже делая движение, чтобы сесть, замерла на чуть-чуть и крикнула смотревшей на нее Татьяне Васильевне:
— Будете спать с моим мужем, привет от меня передайте!
И рассмеялась, видя, как медленно сползает с лица врача заученная улыбка.
Глава 17
— Расскажешь
про Шатилова? — чуть позже шепотом попросил он.— Знаешь, так бывает иногда, что чьи-то поступки оставляют в душе след на всю жизнь… — после некоторого молчания начала она. — А потом ты уже никак не можешь подсознательно не учитывать их…травмы, полученные в детстве, никогда не заживают… — это предисловие помогало ей собраться с силами.
Руслан не торопил ее. Осторожно и сбивчиво Олеся продолжила свою историю.
— Вот скотина! — выругался он. — Подожди, а может, он действительно не слышал тебя? Он был увлечен разговором….Может, тебе показалось, что расстояние маленькое, а на самом деле, приличное?
— Ага, увлечен своей Анной… — Олеся махнула рукой. — А расстояние… в детстве всегда кажется больше, чем на самом деле, а я помню, что он был совсем рядом… Не защищай его!
— Да нет! Я не защищаю! Я всегда на твоей стороне, Олеся. Но… отпусти ты эту ситуацию… Ты ему не навредишь, а себя измучаешь! Назад уже ничего не перемотаешь! Что ты в себе носишь эту обиду, как будто у тебя ничего хорошего не было! У тебя, судя по всему, прекрасный отчим. Надеюсь, ты меня с ним познакомишь? У тебя замечательная мать! У тебя полноценная дружная семья. У тебя есть я, в конце концов! А уж со мной, я думаю, тебе не скучно, а? Так вот, не цепляйся, не цепляйся за прошлое, нужно смотреть вперед…
— Мы все состоим из прошлого, — философски возразила Олеся.
— Допустим, но пока мы не научимся использовать его. Каждый сам хозяин своему прошлому, своим обидам и страхам.
— Это подсознательно…
— Ну да, конечно, ты ходила к нему домой, совершенно не ведая, что делаешь! Как во сне? Да нет, ты, по-моему, была очень адекватной, когда я тебя поймал на площадке. Ты не обижайся, если прозвучит жестко сейчас, но, мне кажется, ты сама придумала эту обиду, выдумала…как некоторые люди выдумывают себе большое чувство…
— Я ничего не придумала. Он отвернулся от меня тогда, — упрямилась девушка.
— А я не об этом. И думаю, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, но делаешь вид, что нет. Олеся, брось свою обиду, забудь, сними с себя, как одежду, что ли… отпусти ее… Ну, отдай ее Шатилову, если просто не отпустить… Мысленно так проделай подобные трюки… Увидишь, тебе станет легче, уйдут твои страхи.
Олеся изучала светлеющий квадрат окна и тихо произнесла:
— Этот страх подсознательный…
— Ты преувеличиваешь степень этого страха. И даже степень его влияния на твою жизнь. Потому что ты тут главная, а не он, твой страх. Олеся, ты больше, чем он, пойми! У тебя есть силы, чтобы забыть обо всей этой ситуации и о страхе! И пока ты сама не захочешь от него избавиться, этот твой страх никуда не исчезнет. Надо простить, забыть, отпустить и… не проецировать его образ на свои отношения со мной. Я — не Шатилов. Я другой. Заруби это на своем прелестном носике, — Руслан легонько чмокнул ее в висок. — Я люблю тебя и никуда уходить не собираюсь.
— Спасибо, — прошептала Олеся, пряча лицо у него на груди.
И Руслан отчетливо осознал, что ведь она еще ни с кем никогда не делилась ни этим воспоминанием, ни своим детским страхом.
— Я все понимаю… Но все так сложно. Сегодня рядом с ним я оказалось маленькой и опять неуслышанной… Надо завтра поговорить об этом, — Олеся потерла слипающиеся глаза. — И с Викой надо поговорить… надо что-то делать…
Сон сморил ее, хотя ужасно не хотела ему сдаваться.
— Решим все завтра, — тихо сказал Руслан, — все решим.