Есть на Волге утес

— У нас, казаков, обычай такой — прикащиков под саблю

— За что же меня под саблю, Илья Иваныч? Я боярам не служу, копи государевы, а люди у меня работные. Больше половины к тебе утекли. Я их не задерживаю. Я бы и сам...

— Медлишь чего?

— Боюсь. Ты же сам сказал — под саблю.

— Приходи. Вот Тотьму возьму, воеводу повешу — милости просим.

— Выпьем за то1—Панька налил чаши, казаки дружно выпили.

Жонка, что следила за лучиной, покачивая бедрами подошла к Илье, подсела на край скамьи:

— Подвинься, молоденькой, посади рядком, хорошенькой, — и прильнула к плечу.

— Ты, Аленка, к мужику не лезь, — строго сказал Замятин. — Свое место знай.

— Отчего это — не лезь. А ну, садись! — Илья обнял жонку, подвинул к ней чашу. — Выпей с нами.

Жонка пригубила питие, хихикнула.

— Хошь, я тебя поцелую? — Илья разгладил усы.

— Цалуй. А умеешь?

Илья положил руки на плечи жонке, рванул ее к себе, поцеловал. Она обвила его шею руками, прижалась к щеке.

— Ты казака не задуши! — крикнул Носок. Все захохотали.

А жонка в шуме в самое ухо:

— Берегись, атаман, за стрельцами послано.

Илья, как будто ничего не случилось, толкнул ее локтем, спросил:

— Замуж, Алена, пойдешь за меня? Али замужняя?

— Вдова я. Мужа в копях засыпало.

— Так, может, поженимся?

— Ребятишек двое. Какая из меня невеста.

— Ребятишек вырастим. Ты, главное, полюби.

— Сватай.

— Вот возьму Тотьму — стану воеводой. А ты воеводская жена будешь. Любо?

— Любо. Я пошла бы. Здесь мне совсем худо.

— Плюнь ты на них. Как услышишь, что Тотьма моя — приходи.

— Хватит, Аленка! — крикнул Панкрат. — Видишь— лучина гаснет.

Лучина, и впрямь, пустив вверх струйку дыма, погасла. Илья в темноте склонился к Якушке, шепнул:

— Скажи всем—следить за дверью. Стрельцов'ждут.

Раскрылась дверь широко, впустила клуб пара, через

порог перешагнул стрелецкий сотник, за ним четыре стрельца.

Шесть пистолей грохнули почти враз. Сотник и стрельцы упали у порога.

— Выбросить на мороз! — приказал Илья. — Никитка, Якушка, достаньте в санях сабли, пищали, стойте у дверей, придет время — сменим. А ты, калена вошь, целовальник, если еще пошлешь за стрельцами —зарублю!

— Лучше бы ехать, атаман,—посоветовал Пермяк.— Пора уж."

— Добро! Эй, Ивашка! Где у тебя вино? Выкатывай бочку, живо!

Целовальник нырнул в харчевню, выкатил бочонок ведер на пять. Атаманы подхватили ее, вынесли. Илья подошел к жонке. поцеловал ее:

— Смотри, приходи. Ждать буду.

— Приду.

Панька Замятин, покинув кабак, пошел по лачугам— поднимать рабочих соляных копей.

Ночью, в дикий мороз, солекопы сходились неохотно.

— Есть, мужички, дело, — сказал Панька. — Надобно кой-куда сходить, кой-кого словить. Заработок будет немал — по рублю на рыло.

— Мы люди работные, — сказал один. — Мы купцов не грабим.

— Только что из кружала уехал пьяный атаман Илья Долгополов, а с ним шестеро пьяных же. Они, я чаю, теперь по саням спят, связать их — плевое дело. Тотемский воевода отвалит за них сотню рублев за милую душу. Беру пятнадцать смелых. Кто пойдет?

Солекопы угрюмо молчали. Продавать мятежного атамана не хотелось, но и рубль на дороге не валяется. За него две недели в копях мантулить надобно. Однако старший из солекопов решительно отказался:

— Мы нанимались к тебе, Панкрат, соль копать, а ие грабить.

— Атаман лиха никакого нам не сделал, — сказал другой.

— Лу и дураки! Только время даром потерял. Пойду к лутшим крестьянам — те помогут.

...Казаки завалились в сани, приготовили пищали, тронулись в путь. Спать никто и не думал, но хмель сделал свое дело. Сразу стало всем удивительно тепло, бороться со сном не было сил. Один за другим казаки уснули. Скрипели полозья саней, кони с рыси перешли на шаг, их никто не понукал.

Если бы даже Панька не выехал им вслед в эту морозную ночь, они все равно не остались бы живы. До Тотьмы было верст двадцать пять, и кони привезли бы в город окоченевшие трупы

Когда Замятин с мужиками налетел на обоз, полуза-мерзшие казаки не смогли оказать никакого сопротивления. Их связали веревками и повезли в Тотьму.

4

Воевода Максим Григорьевич Ртищев собирал в дальний путь жену и дочь. Оставлять ее тут было опасно. Во всех местах воеводы давно одиноко живут. Пора и ему семью спасать.

Выйдя во двор посмотреть, как утеплили возок, князь увидел Паньку Замятина — прикащика соляных копей Сняв шапку и поклонившись князю до земли, Панька спросил:

— В Москву?

— Да вот княгиню с княжной отправляю.

— Опасно, князь.

— Стрельцов придаю. Чай, уберегут. .

— А хошь, я те главного вора словлю?

— Илюшку?

— Его.

— Ты к кому шутки шутить пришел?! Здесь тебе не кабак!

— Я не шучу, князь И атамана словлю и его есаулов. Только не задаром. Триста рублев потребую.

— Ты с ума сошел. У меня в казне всего двадцать.

— Ну, дело твое. Я не стрелец, не воевода. Мое дело соль копать. — Панька повернулся, пошел к воротам.

— Погоди! Пойдем в избу.

В избе князь открыл сундук, вынул кошель, высыпал на стол золото.

— Ищи. Найдешь больше — все твое.

— Своих доОавь За то скажешь, что ты поймал. Мне честь не к чему Мне бы деньги...

— Свои у меня в Москве. Неужто в такое время я здесь их держал бы

— Ну, ладно. Давай.

— Ты сперва слови.

— Да вот он, за воротами связан лежит. И с ним шесть человек. Бери. А то закоченеют совсем.

Князь выскочил на улицу, в санях сидели связанные мужики, бранились друг с другом матерно.

— Вот этот.

" — Откуда узнал?

— Сам сказался. В кабаке.

— Ну, спасибо тебе, Панкрат!

— А деньги?

— Княжецкое слово даю — деньги твои.' Но токмо после того, как я его повешу и тело выставлю для узнавания.