Есть только ТЫ

— Я не буду против, если ты мне поесть приготовишь, — изрекает самым что ни есть надменным тоном, так глаз и не открыв.

Поджимаю губы. Знаю, с таким выражением на лице, я комично выгляжу. Не заботит меня это сейчас. Одну руку в область талии упираю и жду. Жду, когда борзота мой взгляд тяжёлый почувствует.

В расслабленной позе передо мной сидит тип, который вот только что, едва ли не спалил квартиру. Откуда… Как можно так быстро невозмутимость поймать?

Я так удивлена, что о боли в руке забываю. До тех пор, пока неудачно не касаюсь своей же кофточки обиженным участком кожи.

Ойкаю.

Надо же быть такой неуклюжей!

— Что не так? Ты сама предложила.

Сергей по — своему расценивает мою реакцию.

— Вообще-то, я имела в виду доставку еды! — уточняю для жирафов, сама же, старым проверенным способом ранку свою зализываю.

В самом прямом смысле зализываю. Крепко зажимаю губами поражённый участок. Чем сильнее придавливаю, тем меньше боли испытываю. Несколько раз языком провожу по коже.

Прекрасные ощущения. Жаль не слишком действенные.

«Хоть бы следов не осталось» — молю мысленно.

Я привыкла соблюдать все пункты своих контрактов. Почти в каждом отдельно выделено состояние моей кожи. Берегу её паче зеницы ока.

Увлекаюсь так сильно, что не замечаю внимания Сергея, обращенного ко мне. Он молча, наблюдает за тем, как я снова и снова пытаюсь боль унять. То прикушу, то придавлю, то обслюнявлю.

Мамочка была бы в шоке с меня! В быту медики далеко не всегда сразу бегут за квалифицированной медицинской помощью к своим коллегам, но прикасаться самым что ни есть «грязненьким» местечком своего тела к ранам — это прямо повод выхватить хорошенько.

Её наставления выработали у меня множество привычек относительно личной гигиены. И мытьё рук — основная из них. Настолько важная, что с собой у меня всегда крем для рук, дабы кожа рук в сухую щётку не прекратилась. Кусочек мыла тоже имеется. Сейчас же я совсем позабыла о том, что руки мои совсем нечистые, как, собственно, и рот.

— Ой, а кто — то говорил, что наш с Жекой должник, — припоминает мне мою радость от их слаженной работы.

Из всех мастеров, приложивших руку к ремонту в доме мамы, — они были лучшие. Кухня вышла дивно хорошенькой. Всё, как я мечтала.

Спирин поднимается на ноги и подходит вплотную ко мне.

— Покажи. Обожглась что — ли? — обхватывает моё запястье и поднимает повыше, чтобы лучше разглядеть. — Как ты так?

Поднимаю голову и мы взглядом встречаемся. В области сердца тут же немыслимое давление ощущаю. Нестерпимое.

Глава 28

Глава 28

Сафия

— Ты уезжаешь? — вырывается у меня непреднамеренно, когда я замечаю в коридоре два чемодана.

Очень непривычно быть с Сергеем наедине. Очень.

Он хоть и отошёл после душа немного, но все равно чудной. Оно и понятно. Выпито, судя по — всему, было немало. Можно было бы уже уходить, но я почему-то осталась. В квартире бардак, и всё ещё гарью воняет. Вот я и пошла открыть окна, чтобы хорошенько проветрить.

— Конечно. Маша не может жить со мной больше. Что мне ещё делать остаётся? Это квартира останется ей и сыну, а я вернусь в родительскую, — он хочет казаться равнодушным, но я чувствую боль.

Насквозь меня пробивает.

Бросаю взгляд на свой телефон. Новых сообщений нет. Жаль. За последние полчаса я Маше написала три сообщения и дважды звонила. Нетрудно догадаться — все они без ответа остались.

«Что с ней происходит?» — этот вопрос не даёт мне покоя.

— Не парься. Она ни с кем не хочет разговаривать, — флегматично бросает Серёжа.

Хмурюсь, не понимая его.

— Вы с ней говорили? То есть обсудили причины развода? — нетактичный вопрос, но что мне остаётся.

— Естественно, — хмыкает мой собеседник. Леденящая душу ирония на его лице замирает. — Часа два мы с ней говорили.

Он не продолжает. Проводит рукой по лицу, после запускает её в волосы, взъерошивает их.

Я молчу, жду продолжения. Мне интересно. Но выбираю путь молчаливой эмпатии.

— Не знаю, Саф, что тебе сказать. Всё как всегда, — пожимает плечами. Я это всё слышал на протяжении нескольких лет. Серьёзно, — из него вылетает нервная усмешка. — Заебался, если честно. Когда ты столько времени слушаешь о том, что ты хреновый муж, волей — неволей начинаешь в это верить. Если раньше это было от времени, мы могли всё выяснить и месяца два — три жить спокойно, до следующего обострения, то последние полгода едва ли не каждый день истерики терпеть приходилось. Обсудим с ней всё, договоримся. А на следующий день возвращаюсь домой и оказывается, что несмотря на все свои обещания она снова ездила к маме и там наслушалась всякой фигни. Устал. Блд. Не знаю… — откидываюсь на спинку стула, он с тяжестью выдыхает.

Что мне сказать? Что это мелочи? Так я так не считаю. Всю жизнь бегу от своих страхов и нервного напряжения. Самое страшное для меня — попасть в болото однообразия и жизнь свою в нём оставить.

— А вы не пробовали сменить обстановку? — спрашиваю аккуратно.

«Ну куда ты лезешь, Сафико? Своих проблем мало?!» — моё подсознание меня отпинать готово.

Серёжа поднимает глаза и взглядом со мной встречается.

У меня кровь закипает.

— Думаешь это так легко? «Мама себя плохо чувствует», «Я маме уже пообещала на следующей неделе с ней в клинику съездить», «У мамы на даче нужно обои переклеить. Ты ведь нам поможешь?!» — говорит мягко, сразу понятно о ком идет речь.

— О, ну не знаю… Я тоже свою маму очень люблю. Она много лет за мной следом летала везде. Без нее как без рук. Я сама ни приготовить, ни постирать не могу, — враньё.

До пятнадцати лет я научилась всему. Стирать руками постельное бельё? Запросто! Лапшу домашнюю накатать? Тоже могу. А потом я расслабилась. Уставать стала слишком. И, как следствие, ценить своё время.

— А у меня другая информация, — впервые Серёжа слабо мне улыбается.

— Не говори, что вы меня обсуждали?! — демонстративно за сердце хватаюсь, изображая удивление.

— Ну так. Пару раз. По чуть — чуть, — усмехается. — Но дело не в этом. Всё зависит от вектора влияния родительницы. Не думаю, что твоя намеренно чью-то жизнь портила.

Точно. Моя никогда. Жила только ради меня. Нас.

— А Маша сама не своя после общения с Натальей Леонидовной становится. Мы с ней обсуждали, я предлагал в Москву переехать, чтоб ей полегче было свести его к минимуму. Маша не захотела. Я правда не знаю… Напоминаю себе осла, что бьётся в закрытую дверь. Знаешь ли, неприятное ощущение. К тому же чувствую себя постоянно кому-то должным.