Эти несносные флорентийки

Мама усмехнулась.

— Обманув ту, которой клялся в верности?

— Клянусь тебе, Джульетта...

— Не клянись, несчастный! Фабрицио написал мне, и я не стану колебаться, кому верить, тебе или ему! Правда, Фабрицио, папа ходил к дамам?

Тогда, предчувствуя катастрофу, которая могла разрушить семейное счастье, малыш Фабрицио почувствовал себя юным героем, как дитя Спарты, который дал себя пожирать лисёнку, или как Бора, умерший возле Шоле с криком «Да здравствует Республика!», или как Гаврош, погибший на баррикадах за свободу, и признался:

— Это неправда...

— Как?

— Я был сердит на папу и хотел, чтобы ты была на моей стороне.

Последовало замешательство. Луиджи Роццореда решил, что из этого ребёнка позднее выйдет замечательный дипломат. Тарчинини, потрясённый жертвой своего сына, не смог сдержать слёз, а что касается мамы, то после минутной нерешительности она влепила хорошую оплеуху своему отпрыску.

— Смотрите-ка! Маленький негодяй! Заставить меня приехать из Вероны! Я взяла деньги на путешествие из копилки, мерзавец! Боже мой, как я могла произвести на свет такого бессердечного сына?

Потом, поскольку в сущности была человеком добрым и справедливым, она попросила у мужа прощения за недостойное подозрение. Ромео и Джульетта упали друг другу в объятия, и Роццореда, глядя на столь могучее и крепкое сооружение, которое образовали супруги, решил, что семейный очаг Тарчинини не может быть поколеблен никакой бурей.

Через плечо своей жены Ромео сообщнически взглянул на своего сына, и Фабрицио улыбнулся, так как знал, что между ним и отцом только что был создан союз, который ничто отныне не в силах будет расторгнуть.