Эти проклятые доллары

— Ну, что еще вам надо, отгребетесь вы от меня сегодня? — Девка явно была не в духе.

— Отгребемся, — сказал усатый борец за нравственность. — Если расскажешь этой очаровательной девушке (он кивнул в мою сторону) все, что ее интересует, можешь потом отправляться в свою теплую девичью постель.

И он заржал, дойдя, видимо, до предела собственного остроумия.

Людка с нескрываемым интересом посмотрела в мою сторону и спросила:

— А где Зойка? Вас же вместе отпустили?

— Мы с ней разругались, — почти что честно ответила я. — Но, видишь ли, сейчас мне надо съездить к ней домой, да я адресок не знаю.

Менты с видимым удовольствием слушали наш разговор. Людка почесала лоб и сказала:

— Ну, это… знаешь, где главпочтамт?

— Конечно, знаю, я же местная.

— Там, короче, такой пятиэтажный дом напротив… Первый подъезд, третий этаж и направо. Там… Это… Зеленая дверь железная… Сейчас, если меня отпустят, давай вместе к ней съездим…

От такого идиотского предложения мне прямо плохо стало.

— Спасибо, Люда, я хочу одна с ней разобраться, — твердо сказала я.

Что ж, дело сделано! Спасибо, родная милиция, ты оказала мне существенную услугу — я послала опешившим от моей игривости ментам смачный воздушный поцелуй и направилась к выходу.

Время терпело, и я подумала, что надо бы заехать проведать, как там себя чувствует Ольга, и заодно рассказать ей о последних событиях. Жанна, Налимов и Плющ не дети и без меня не пропадут.

Однако всем хорошо известно, что жизнь наша полна неожиданностей.

Я добралась до района больницы, где находился сейчас Владимир Маркин. А вот дальше все пути были перекрыты.

По улицам маршем протеста двигались рабочие нашего крупного химического завода «Нитрон», и нигде проехать не было никакой возможности.

Чертыхнувшись, я расплатилась с водителем машины и решила, коли уж так получилось, глянуть на состояние пострадавшего в семейной драке Маркина.

Вновь то же невыносимое больничное амбре окутало меня, и я поклялась при случае лучше наложить на себя руки, чем терпеть вот это, ложась в стационар.

Сказать, что Вова мне обрадовался, значит ничего не сказать. Он, видимо, на удивление быстро оклемался, так как аж подскочил на кровати, когда я вошла в палату.

— Татьяна, забирай меня отсюда, как здорово, что ты вовремя появилась, а то я уж бежать собрался, — взмолился Володя.

Маркин излучал неподдельный восторг. Даже столь непродолжительное время, проведенное в условиях нашей больницы, заставляет человека ожидать выписки, как освобождения из тюрьмы.

— Но врачи, Володя… — начала было я.

— Плевать, сегодня пятница, они уходят на выходные, а мне тут мучиться? — Он достал из-под матраца невесть откуда взявшиеся у него мятые джинсы и черную футболку.

Я тактично отошла к окну, разглядывая уличный газон, а за это время Маркин полностью оделся и собрался, быстрее, чем солдат по команде.

Он даже забыл попрощаться с соседями по палате, настолько быстро выскочил оттуда. За него это сделала я.

— Но вы ведь не его жена? — осведомился пожилой мужичок с крайней койки.

— Нет, Бог миловал… быть такой… — я заколебалась, как лучше назвать это исчадие ада, коим мне представлялась теперь Луиза.

— Вот и нас с мужиками Бог тоже миловал от такой… — палата радостно захохотала.

Я помахала рукой и скорее пошла вслед за Вовой, нагнав его уже у больничной ограды. Он с тоской оглядывался, ожидая меня и боясь, очевидно, что за ним погонится какая-нибудь бдительная санитарка или врачиха.

Мы вышли на улицу, где по-прежнему стояла вереница машин и толпился народ.

— Чего это тут происходит? — озадачился Маркин. — Меня, что ли, встречают?

— Нет, Вова, много чести будет. Это они, работяги, идут тормошить наше родное правительство, чтоб зарплату и пособия вовремя платили.

— Ну, мы с ними не пойдем, у нас бизнес частный и проблемы частные… а кстати, — спохватился Маркин, — ты у меня не спрашиваешь о самочувствии, а я у тебя про наши дела. Совсем очумели, да?

— Ага. Как твое здоровье, страдалец ты за штамп в паспорте?

— Голова побаливает и иногда это… ну, понимаешь, — он усмехнулся, — остальное — обычные синяки.

— Ничего, Вова, погуляешь со мной, тут же про все болячки забудешь.

— Так что у нас творится на данный момент?

— Как ты помнишь, мы с Плющом в пансионате познакомились с некой Зоей. Она рассказала про Жанну, любовницу покойного, увы, Славы.

— Да, помню.

— Эта Жанна оказалась вдобавок женой Игоря Налимова. А ты знаешь, кто этот Игорь, помимо того, что крупный бандюжка?

Мы присели на лавочку, ожидая, пока освободится улица, и я закурила.

Рассказывая, я с тоской поглядывала на часы, чувствуя, что мы сильно задерживаемся, и беспокоясь за Плюща с Жанной. Как, впрочем, и за пленника.

— Ну, и кто он? — с интересом глянул на меня Вова.

— Он, как выяснилось, является тем самым Игорем, первым студенческим мужем Матвеевой. Представляешь, какой клубок завязался?

— Значит, Славик Матвеев через эту свою Жанну вполне мог сойтись с Игорем Налимовым по части разных дел? — заключил Маркин.

— И я почти уверена, что виновник Славиной смерти не кто иной, как Налимов, — с готовностью подтвердила я его слова. — Слава взял у него большие деньги, наркотики не были доставлены… Плюс еще мог сыграть роль личный момент, связанный с Жанной. Хотя Игорь категорически отрицает, что он убил Славика.

— А вы что, уже с ним общались по данному вопросу? — удивился Володя.

— Да, мы его застали два часа назад дома за весьма непривлекательным занятием: он пытал свою жену, — тут я лишь развела руками. — Хотел, чтобы она рассказала все, что знает относительно нашего расследования. Он уже в курсе. Вчера, так вообще чуть не застрелил меня, после того как затащил в свою машину. Но мне удалось сбежать.

— Ну, и вам (вы ведь с Лешей были, да?) пришлось туго? — участливо спросил Володя.

— Нет, — пожала я плечами, — обезвредили Налимова достаточно легко. Наше появление стало для него, мягко говоря, неожиданностью.

— А что сейчас, почему ты ко мне заехала?

— Я оставила Плюща охранять Игоря, а Жанна приходит в чувство после пережитого. Сама же поехала узнать домашний адрес этой Зои, любовницы Налимова. По некоторым косвенным данным, я чувствую, что деньги, которые мы ищем теперь, могут быть там.