Это Америка
Шрифт:
— После увидимся, я тебе все расскажу.
Вице — президент, пожилой, коренастый, не по возрасту подвижный человек, единственный из сотрудников говорил по — русски, хоть и с сильным акцентом. Выступал он патетично, много и сильно жестикулируя:
— Welcome to America! Welcome to New York! НАЯНА приветствует вас. Я сам из плеяды еврейских эмигрантов, уехал из России в Европу молодым, в 20–е годы.
Он рассказывал много важного и практического. Сказанное им вселяло оптимизм. Лиле особенно запомнилось окончание его речи. Он говорил проникновенно, с пафосом:
— Америка —
В этот момент Лиля почувствовала прилив уверенности в будущем, она поверила в Америку, и надо было только поверить в себя. Лиля сжала руку сына, как будто хотела передать это чувство ему.
Часовщик, стоявший рядом, скептически хмыкнул:
— Во заливает-то! Как бы не так, на дураков рассчитывает.
После небольшой паузы вице — президент добавил:
— Когда вы начнете зарабатывать, мы будем просить вас постепенно возвращать ХИАС и НАЯНЕ то, что они потратили на ваш переезд и содержание. Эти деньги, все до последнего цента, пойдут на ввоз и обустройство следующих эмигрантов.
По лицам многих пробежало скептическое выражение.
После его речи сотрудники НАЯНЫ обошли всех, стали знакомиться. Люди натянуто улыбались, но сказать по — английски ничего не могли. Неплохо говорил Геннадий Лавут, и Лешкин английский тоже произвел на сотрудников впечатление. Возле них собралась целая группа. Лиля тоже вставляла фразы. Ее закидали вопросами, а когда узнали, что она хирург, начали радостно восклицать:
— Как прекрасно! В Америке мало женщин — врачей, нам нужно больше!
В конце всем раздали письменную инструкцию на русском языке.
Лиля с Лешкой пошли к автобусной остановке, люди беспокойно спрашивали друг друга:
— Слушайте, а вы уверены, что нам надо здесь садиться? Послушайте, а вы знаете, куда идет автобус?
Подошел автобус, произошла неловкая заминка: все привыкли, что в России входят в заднюю дверь и платят кассирше, поэтому кинулись к задней двери. Оказалось, наоборот: входить надо в переднюю и бросать жетоны в щель кассы рядом с водителем. А водителем оказалась крупная черная женщина с короткими курчавыми волосами и громадными кольцами в ушах. Эмигранты, как входили, застывали.
— О господи, черная баба! — вырывалось у некоторых.
— С такой негритянкой и ехать-то страшно…
Лиля тихо сказала:
— В Америке нельзя говорить «негр», это считается ругательством.
— Как же нам называть их?
— Здесь вместо «негр» говорят «черные».
— Ха, это вроде как вместо «жид» говорить «еврей», — прокомментировал кто-то.
Когда подъезжали к их остановке, Лиля предупредила:
— На следующей нам выходить.
На остановке передняя сторона автобуса слегка опустилась вниз для удобства выходивших. Удивлению не было предела:
— Это что же, автобус сам присаживается? Вот это Америка!
А водитель добродушно говорила всем: «Have a good evening» («Желаю вам хорошего вечера»).
Уставший Лешка быстро заснул, а Лиля взяла инструкцию и перечитала ее два раза. Там были подробные объяснения
на русском касательно того, что и как будет делать для эмигрантов эта организация. Лиля вздохнула: начиналась борьба за место под американским солнцем.Ох, нелегко ей тут будет одной. Ей стало жалко себя, невольно выступили на глазах слезы. Когда же приедет Алеша? Так хотелось прижаться к нему и забыться…
19. Семья Штейнов летит в Израиль
В самолете, летящем в Израиль, настроение у всех было прекрасное — наконец-то на пути к осуществлению мечты.
Михаилу от радости не сиделось на месте, он ходил по проходам, заговаривал с людьми, шутил, смеялся. Роза тайком обжималась в углу с Леней, они договаривались о встрече:
— Тебя, наверное, ждет в Израиле невеста, — грустно говорила она.
— Нет у меня невесты. Есть родственники из Одессы, они давно уехали. Занимаются коммерцией, разбогатели.
— И ты хочешь заниматься коммерцией?
— Может быть. У меня филологическое образование, с ним много не заработаешь.
— А хибру ты знаешь?
— Ты имеешь в виду иврит? Да, я три года учил, пока был в отказе.
— А я не знаю, я английский учила. И что буду делать в Израиле — тоже не знаю.
Ему стало жалко девушку, он сжал ее руку:
— Роза, мне родственники обещали помочь начать свое дело. Как только у меня пойдет, я разыщу тебя и мы решим, что делать.
— Обещаешь?
— Вот мой адрес в Тель — Авиве, напиши мне, — и он целовал ее, прижимаясь покрепче.
Маруся украдкой наблюдала за ними и недовольно качала головой.
Самолет стал снижаться, подлетая к Тель — Авиву со стороны Средиземного моря. По радио торжественно объявили: «Мы подлетаем к берегам Израиля», заиграл израильский гимн. Все прильнули к иллюминаторам, Михаил со счастливой улыбкой громко подпевал.
В аэропорту «Бен Гурион» новых израильтян торжественно встречали с музыкой и песнями, кричали: «Шалом!» Роза тоже кричала, радовалась, смеялась, хлопала в ладоши. Смущенная Маруся испуганно оглядывалась на Михаила, а тот подмигивал ей:
— Ох, как же хорошо я себя чувствую, точно домой прилетел. Ну, теперь заживем!
Им вручили традиционные подарки — маленькие флаги Израиля и еврейские сладости, спросили, куда они хотят ехать, предложили на выбор несколько мест. Маруся шепнула мужу:
— Просись куда-нибудь, где можно огород завести.
Он так и сказал встречавшим:
— Мы хотим поселиться так, чтобы иметь при жилье свой огород.
— Около города Беэр — Шевы построен специальный поселок, там всех определяют в свои дома, и при каждом доме участок земли. Есть и ульпан для изучения иврита.
— Далеко этот город?
— Да в Израиле все недалеко.
Прежде чем они уселись в автобус, Роза подбежала к Лене:
— Мы едем в Беэр — Шеву, в поселок для беженцев, найди меня, — и поцеловала его.
В пригороде Беэр — Шевы был построен небольшой поселок для эмигрантов из Советского Союза — деревянные коттеджи из трех комнат с кухней, холодильником, душевой комнатой и туалетом, каждый на одну семью. При домах небольшие участки земли. Каждую семью встречали у дома говорившие по — русски активисты — израильтяне, недавние выходцы из России. Они помогали новичкам в первые дни, давали необходимые объяснения.