Это было...

– Старик Вольф? Да с него песок уже сыпится!

– Тс… Помолчи сосунок! – повысил голос мужчина, заставив в страхе обернуться и жену и дочь. – Вольф не просто старый охотник. Он чует волка! Если бы не он, я не знаю как бы мы находили след этого черта. Наверное, Хюберт прав. Он сам дьявол во плоти. – мужчина отхлебнул пива, что так вовремя поставила жена на стол. – Впрочем по его душу у меня уже готов крюк. Ничего! Я его еще освежую.

– Хм... – согласился с отцом сын.

Раздался стук. Какой-то мертвый, что заставило удрученного Ганса и молчавшего Вильгельма вздрогнуть. Заметив черного ворона за окном – этого посланника одной знакомой, мужчина вновь испытал прилив ярости, воплотив его в ударе по столу.

– Опять эта старая ведьма! Когда же она уже помрет в своем лесу!

– Ганс. – снисходительно улыбнулась жена охотника, подливая питье в кружку мужа. Проследовав к окну, мать Вильгельма и Агаты отцепила что-то от лапы мрачной птицы, и, передав посылку, ворона мгновенно испарилась в темноте наступающей ночи.

– Что «Ганс»? Я прекрасно помню в каком родстве вы с ней состоите. Что ей надо?

– Она больна. – сказала женщина, а мужчина недовольно фыркнул.

– Ведьма, больна! Ха-ха-ха. Нет, ты слышал это, Вильгельм.

– Ей нужна какая-то еда.

– Пусть пожует своих корешочков, да грибочков. С нее и хватит! – засмеялся довольный своим жизненным советом мужчина, к которому присоединился и баритон сына. Уловив просительный взгляд жены, подобревший после кружки пива Ганс сделал еще один глоток хмельного напитка. – Пошли Агату. Если она выйдет завтра утром, к вечеру засветло успеет вернуться домой.

Услышав о предстоящей лесной прогулке, девочка замерла на месте. Для нее не были секретом всякие слухи, ходившие о пропавших в лесу людях, и, хотя здравый рассудок требовал отказаться от подобной затеи, Агата лишь поджала губы, сдерживая себя. А что поделаешь? Слову отца нельзя было перечить. О возможных последствиях непослушания девочка знала с малолетства.

– Я поставлю тесто. – не заметив замешательства дочери, проговорила мать семейства. – Агата, отнесешь бабушке пироги.

– И на мою долю сделай, Хильда. Должен же быть какой-то прок от этой ведьмы. – приказал мужчина, вставая из-за стола. – Вильгельм, идем. Поможешь мне с чисткой ружья.

– Да. – послушно отправился будущий охотник за охотником действующим.

– Агата. – услышав, как закрылась дверь за мужчинами, мать протянула дочери тарелку с ужином. Мать протягивала и еще что-то дочери. То была кружка вечернего молока, которое девочка по прежнему любила, не смотря на свой великий возраст. – И это... Не бойся. Лес не такой страшный.

Девочка внимательно посмотрела на мать. Уловив ту небольшую порцию материнской ласки, выдавшей себя в подобном жесте, еле слышно вздохнув, девушка отправилась ужинать, ехидно заметив про себя преимущества завтрашней прогулки. Ну может задерут ее волки или утопнет она на болотах, с кем не бывает! По крайней мере, девушка радовалась тому факту, что не увидит своего брата, который в последнее время находил столь забавным докучать ей.

А в темноте ночи сверкали желтые глаза, выдававшие осведомленность их обладателя. И какое-то озорство в походке этого охотника говорило о великой игре, в которую волк готовился сыграть с выбранной жертвой. И облизывая клыки, хищник словно улыбался, предвкушая свою возможную победу.

Что ж... смеется тот, кто смеется последним.

====== Случайно неслучайная встреча или первое впечатление ======

За окном едва забелела дымка нового дня. Почуяв это сквозь закрытые веки, Агата натянула на себя старое сшитое из различных лоскутков одеяло, и подтянула к себе ноги поближе. В этот ранний час ей как никогда хотелось согреться, однако рассеивая остатки ночных сновидений, где-то во дворе прокричал петух, столь неласково ознаменовав новый день в жизни девушки.

С трудом раскрыв глаза, девочка встала с кровати. С секунду помедлив перед тем как ступить на холодные доски, Агата приступила к привычным для себя вещам – кинула покрывало на кровать, одела на себя старое платье, сшитое когда-то по-видимому из ткани синего цвета. Едва прикрыв юбкой голень до середины, платье неприятно сдавило грудь, заставив младшую в семье охотника обрадоваться тому факту, что на Рождество ей подарят кусок новой материи, если она, конечно, доживет до той чудесной поры. Все равно ничего другого нет, да и кому дело до того, что выйдя из дому девочка ловит на себе косые взгляды некоторых мужланов, да ханжеские пересуды старых дев.

По дому уже разносился дразнящий аромат пропекшегося теста, оставивший Агату равнодушной. Выйдя на кухню, девушка увидела приготовленную корзину, в которой уже лежала бутылка с каким-то напитком. В стороне что-то зашуршало, и через секунду из подсобного помещения вышла мать девочки.

– Доброе утро, матушка.

– Агата, хорошо, что ты уже встала. Тихо. Вильгельм и отец еще спят. – прошептала мать, направляясь к печи – пора было достать оттуда пылавшие жаром пироги. Бесшумно поставив их на стол, женщина принялась за сортировку, ведь лишь часть из подрумянившихся в жару изделий предназначалась больной бабушке.

Из-под белого чепца женщины, принявшейся за работу еще засветло, стекали капли пота, задерживаясь порой на глубоких морщинках на лбу. Не обращая на это никакого внимания, периодически одергивая и обдувая обожженную руку, мать Агаты быстро управилась с упаковкой посылки, укрыв содержимое корзинки темной материей.

– Фух… Все готово. Агата, я дам тебе в дорогу пирогов.

– В дорогу? – переспросила девушка, которая надеялась хоть позавтракать в последний раз дома за столом.

– Выйдешь сейчас – вернешься к вечеру. – объяснила женщина, посмотрев устало на свою дочь. От понурого вида девочки, матушка почувствовала накатившие угрызения совести, и подойдя к дочери поближе, решила хоть как-то приободрить ее.

Взяв из сжатых рук ребенка красный головной убор, женщина надела его на голову дочери, спрятав при этом взъерошенные темно-каштановые локоны. Внезапно проснувшийся материнский инстинкт принудил женщину ласково потрепать Агату по нежной щеке, но вышло это как-то скомкано и неуверенно, заставив удивиться и мать, и дочь. Подобной жест показался очень странным – одна уже отвыкла от подобных ласк, а другая никогда к ним и не привыкала. Попытавшись замять родившееся смущение, женщина заговорила.

– У бабушки не задерживайся. – взмахнув перед носом Агаты указательным пальцем, мать внимательно посмотрела в темно-карие глаза дочери.

– Да, матушка.

– Не бойся. И… – окинув взглядом фигурку девочки, мать добавила. – Не разговаривай ни с кем по дороге.

– Не разговаривать? – удивилась подобному указу Агата.

– Ну, если ты встретишь дровосеков или других охотников. Иди мимо. В глаза им не смотри.

– М… Хорошо.

Ребенок накинул на свои плечи плащ, спрятавшись в тени капюшона. Взвалив потяжелевшую корзину, девочка вышла из дома, напоследок едва оглянувшись махнувшей рукой матери. Где-то внутри заскрипела нахлынувшая тоска, и почему-то так захотелось остаться дома, не смотря на вредину Вильгельма и строгого отца, но ей предстояла длинная дорога, а там кто знает, может ей все-таки повезет вернуться домой живой?

– Ой… Простите. – запутавшись в своих мыслях, Агата в последний момент заметила выросшего словно из-под земли высокого старика. То был старый Вольф.

Вместо каких-либо слов, мужчина прищурился, окидывая взглядом молодую девицу, широко распахнувшую темные глаза. Не дождавшись от старика каких-либо слов, ни, уж тем более, приветствия, Агата тихо пошла дальше. Чего тянуть удовольствие от подобного общения с этим человеком, что всегда ходил по деревне мрачнее тучи, да еще и в этой волчьей шубе. Вглядываясь в непоколебимую линию встающего на ее пути леса, девушка просто не заметила, как в серых глазах старика ожили призраки прошлого.