Это не измена

— …Вы чудный, молодой человек. Степа о вас только и говорит! Олежа то, Олежа сё! Как хорошо, что вы приехали.

— Еле затащил его, — усмехается мой начальник, а потом глазами в меня стреляет и «корит» так по отечески, — Не хотел ехать, все ему неудобно, видите ли!

— Характерный, значит? Это хорошо. Это важно, иметь на все свое мнение, но, надеюсь, после нашего ужина, оно не испортится.

— Я просто…кхм, неудобно это. У вас семейный ужин, а тут я…

— Что вы, что вы! — мотает головой Светлана Олеговна, приглашая на веранду, — Глупости какие. Мы с вами теперь считай семья. Вы моего мужа видите чаще, чем я.

Улыбаюсь на шутку, да и правда это, если честно. Степан Андреевич очень много работает, поражаюсь даже, что им удалось сохранить брак. У моих родителей не вышло. С другой стороны они, конечно, не чиновники, и развелись не потому что работали много и не виделись: моя мама пахала всю жизнь, а отец пил — схема стандартная, и я даже рад, что она с ним разошлась. Поэтому наверно мне так непривычно находиться в семье, где принято вечерами ужинать вместе. По Алисе сужу — она ребенок счастливый, только и улыбается стоит.

— Ну что? К столу!

Я сажусь напротив Степана Андреевича, а когда опускаю глаза — тут то моя улыбка и меркнет. Черт. Так и знал. Чтоб его… Просто миллион приборов, в которых я совершенно ничего не понимаю. Зачем кто-то вообще все это придумал?! Для каждого блюда — свой. Сейчас передо мной салат, и чем его есть прикажите?

— Давай я помогу? — слышу мягкий шепот Алисы, которая сидит как раз рядом и, видимо, считала мою растерянность.

Смотрю ей в глаза — она все еще улыбается, потом двигается ближе и, пока ее родители о чем-то говорят с прислугой, шепчет.

— Самая крайняя вилка, которая еще на ложку похожа — для салата. За ней идет вилка для горячих блюд.

Аккуратно она вытягивает пальчик и слегка касается ножки вилки, которая располагается как бы сверху тарелки, и продолжает наставления.

— Вот это десертная вилка и десертная ложка. А вот это… — переходит к приборам, который располагаются ближе всего к ней, — Нож для горячих блюд, чайная ложка и ложка для супа. Ничего сложного…это же тебе не парковка.

Тихо усмехаюсь, смотрю снова на нее, а потом понимаю: родители Алисы замолчали, и, кажется, наблюдают за нами, поэтому я перевожу внимание на них и слегка сконфуженно объясняю.

— Извините, Алиса объясняла мне про приборы…я…не очень в этом разбираюсь.

— Ох, еще и честный! Не волнуйся, Олежа, — весело отбивает Степан Андреевич и берет обычную вилку, а не салатную, накалывает на нее помидор и отправляет в рот, — Я тоже ничего в этом не понимаю.

Фу-у-х…Светлана Олеговна, конечно, закатывает глаза, говорит что-то о его манерах, но кто бы знал, какой камень с души у меня в этот момент упал. Спасибо! И Алиса тоже ободряет, тихо комментируя.

— Мама всегда сервирует стол, но папа никогда не следует правилам, так что не переживай — все нормально. На тебя никто косо не посмотрит, ешь, как привык. Ей просто нравится, чтобы было красиво.

В общем, ужин прошел отлично, я даже сумел в какой-то момент расслабиться, но о себе почти ничего не говорил. Расслабился то да, а все равно внутри как ступор: я к такому не привык, и вот так общаться с такими людьми тоже. Чувствуется все равно этот разрыв между нами, и когда я захожу домой чувствуется еще больше. Квартира у нас обычная: панельная, советская двушка, где мама живет с моим младшим братом. Когда я вернулся домой, то хотел снимать жилье, но мама все равно уезжает завтра на все лето на дачу, так что решили, будто и смысла в этом нет. Согласен. Его действительно нет, лучше эти деньги отложить — разумней. Что касается Сереги, так ему семнадцать, а сейчас лето — дай бог хоть раз его увижу, и то отлично. Возраст все таки такой, погулять хочется.

— Сынок, ты сегодня совсем поздно… — говорит мама, когда выходит из своей комнаты в цветастом халате, а я слегка мотаю головой.

— Мам, я работал, не надо было тебе меня ждать.

— Как это не надо? Я тебе сейчас покушать разогрею…

— Не надо, я ел.

— В ресторан что ли ходил? — бухтит, сложа руки на груди, на что в ответ я усмехаюсь.

— Не поверишь, но был на ужине с семьей Степана Андреевича. Он меня пригласил к себе домой.

Мама тут же отбрасывает в сторону все недовольства, расширяет глаза и хлопает в ладоши.

— Не верю!

— Серьезно.

— Ох, как он тебя ценит…Ох как ценит!

Ну началось. Мне, если честно, выслушивать все эти ее причитания совсем не хочется — я дико устал, аж с ног валюсь, — но не перебиваю. Я ее уважаю. В конце концов она меня вырастила считай одна, а для нее моя работа и такое хорошее отношения человека, которого она так уважает — огромный повод гордиться. Пусть так и будет.

Молча ухожу в ванную, чтобы помыть руки, и, по правде говоря, хочу остаться один, но она следует за мной. Все вопросами сыпет, мол, а как они живут? А какие они? Что мы ели?

— Мам, я правда очень устал.

— Ну прости, прости, просто…шибко мне любопытно.

Слегка улыбаюсь, киваю, но не отвечаю — умываюсь.

— А как тебе его дочь?

— В смысле?

— Ну…Об Алисе много говорят.

— Например?

— Ты будто не знаешь.

Знаю, на самом то деле. Ее считают принцессой, которая сама из себя ничего не представляет. Мамина подруга Евгения Юрьевна учила ее в старшей школе, так не упускает возможности на их посиделках поделиться: если бы не отец, ничего бы путного из нее не вышло. Не скажу, что согласен с этим. Алиса очень увлечена своей учебой, будущая учительница, как мать, а еще любит рисовать. Красиво у нее выходит, вон картину над камином она сама написала — натюрморт с желтыми цветами. Я в искусстве ничего не понимаю, но вроде похоже — и то ладно.

Поэтому я не хочу поддерживать все эти интриги, но для мамы это невероятно важно. «Ее же спросят…»

— Нормальная она.

— Да?

— Серьезно. Девчонка, как девчонка. Рисует красиво. Наверно.

— От тебя толку, как от…

— Мам, что ты хочешь услышать? Я ее вижу второй раз в жизни. Обычная девчонка, немного, конечно, летает в облаках, но ей восемнадцать всего.

— Жизни она не видела, Олежка…не то, что наша Алена!

Алена — это моя девушка. Она сейчас в Москве, все еще учится на журналиста, но мы постоянно на связи. Она должна вернуться в следующем году, как мы договорились, и тогда сыграем свадьбу. Мама вон ждет, не дождется внуков. Я люблю ее. Правда. И дико скучаю каждый день. Как только появится возможность — сразу к ней сорвусь. Мы вместе уже десят лет, прямо со школы. Часто говорят, что рано или поздно ты такую любовь перерастаешь, но со мной не случилось, и, судя по нашему сегодняшнему разговору, с ней не случилось тоже. Это хорошо. Мужчине важно иметь стальной тыл, которому ты можешь доверять, а ей я доверяю на все сто процентов. Она — полностью моя, и я — полностью ее.

— Никто не спорит…

— Когда же уже наконец свадьбу сыграем… — снимает с языка мама, и я смеюсь.

— Когда она доучится.

— Эх, скорее бы…Такая пара из вас красивая, Олежа, и такая девочка тебе умная досталась. Хорошая, трудолюбивая…Вот она в жизни всего добьется! А эта Алиса что? Отними ее отца, все! И нет ее!

Потираю глаза. Давно уже привык к тому, что мама Алену абсолютно со всеми сравнивает и превозносит. Мне это очень нравится, правда, но иногда я совсем не знаю, зачем она это делает? Потому что так любит мою Алену, или просто хочет всем вокруг доказать, что ее жизнь сложилась лучше?