Это не измена

— Твою мать…

— Значит, как обстоят дела. Человек, в дом которого ворвался твой брат и его друзья — крупный бизнесмен и мой хороший друг. Они побили его сына, но я смогу уладить этот конфликт, а сделаю я это или нет — зависит от тебя.

— Ему нет восемнадцати…

— Это да, но статья особо тяжкая, а семья из особо богатых в городе. Сегодня вечером в театре идет спектакль, который Алиса очень хотела посмотреть. Пригласи ее. Нет? Твой брат сядет.

Его телефон пищит, и Степан Андреевич сразу нажимают на кнопку, откуда его секретарша мямлит.

— Степан Андреевич, Алиса Степановна пришла. Пригласить?

— Да.

Я это все слышу, как через стекло. Сам сижу, смотрю в одну точку, ведь прекрасно понимаю — загнан в ловушку и все тут. Это полный…

— Папочка? Ой…вы…вы заняты?

— Нет, проходи, Алис, мы с Олегом говорили о некоторых проблемах, но все уже обсудили. Сейчас он уезжает домой. С братом поговорить надо, да, Олежа?

Киваю, как кукла-болванчик с капота старой девятки, а Алиса вдруг так осторожно, даже взволновано спрашивает.

— Надеюсь, ничего не случилось?

Я смотрю на Степана Андреевича, который отвечает мне твердо, а потом перевожу на нее взгляд и выдавливаю улыбку.

— Нет, спасибо, что спросила.

— Да не за что, что ты… — она краснеет и улыбается по-дурному, заправляет прядь волос за ухо.

Милая? Да, но я ее ненавижу. Вспыхивает это чувство ярко и сильно, я взгляда отвести не могу от тонкой фигуры, молчу, потому что не хочу говорить того, что надо. Степан Андреевич решает дать мне еще времени. Спасибо большое, твою мать…

— Алис, а ты чего приехала?

— Эм…я…да…Знаешь? — снова глупо хихикает, — Мама…она приготовила твой любимый рулет, а я…ну…решила…знаешь? Завезу тебе. Я все равно тут рядом была…

Господи. Какой. Сюр. Ты себя хотя бы слышишь?! Степан Андреевич, например, да. Он также, как я, отчетливо улавливает весь тот объем сказанной чуши, но делает вид, будто не слышит, а я смотрю на него. Алиса тем временем подходит к его столу, неловко сжимая какую-то коробку. Кладет ее. С меня взгляда не сводит, и это бесит еще больше. Да отвернись ты, твою мать! Так и хочется заорать, но я молчу.

— Ну…я тогда пойду, хорошо? Не буду вам мешать…

Это последний шанс спасти брата, поэтому когда она снова отходит, я собираюсь и выдыхаю.

— Алис?

— Да?

Реагирует быстро. Даже не так — молниеносно. Она резко оборачивается, теребит пальцы и смотрит на меня во все свои щенячьи глаза — широко распахнуто, то есть. Это коробит. Но я пру дальше: брат или я? Конечно Серега, это даже не обсуждается.

— На самом деле я с твоим папой еще кое о чем говорил…

— О чем?

— Да…эм…у меня билеты есть в театр, а ты, кажется, хотела сходить? Помню, за ужином говорила. Не против составить мне компанию? Мама не может, я ей в подарок покупал, а одному идти не хочется, да и если пропадут жалко.

Она хлопает глазами почти минуту, а потом вся краснеет, переводит взгляд на отца и мнется сильнее — это его смешит.

— Алис, что такое?

— А можно? Ты не будешь против?

— Нет, конечно. Иди, Олегу я доверяю.

— Спасибо!

Господи, ну за что? Она так наивна, что у меня уже зубы сводит от сладости, но я улыбаюсь особенно сильно, когда она смотрит на меня и кивает часто-часто.

— Я хочу. Это…очень…очень хорошая идея, спасибо за приглашение!

— Да не за что, я только рад, — тихо отвечаю, но она меня будто вовсе не замечает больше.

Нервничает, мельтешит, говорит без устали, а потом убегает, как торнадо. Такое ощущение остается и мерзкое послевкусие моей лжи.

— Если она узнает, ей будет очень больно, Степан Андреевич. Вы это понимаете?

— Если она узнает, больно будет тебе. Езжай, тебе еще к вечеру готовиться. Брату передай, чтобы больше без глупостей. К парню пусть не подходит на метр, и вообще пусть лучше пока уедет из города. Я разберусь.

Нет. Это я разберусь.

* * *

Я не фанат быстрой, бездумной езды, но сейчас — это огромное, жирное исключение, потому что на казенной машине, выданной администрацией, я приезжаю к дому, как на ракете. Бегом мчу по лестнице. Первый пролет. Второй. Третий. Вот и дверь. Ее я открываю рывком. Серега дома — приперся под утро, козел мелкий, и сейчас я не знаю, что с ним сделаю.

А нет. Знаю.

Врываюсь в комнату и стаскиваю его с кровати за шкирятник, как котенка. Еще и с девкой! Вот придурок!

— Вышла отсюда!

— ТЫ ОХРЕНЕЛ?!

— Я СКАЗАЛ — ПОШЛА ВОН!

Девчонка перепугалась до жути, по пути натягивала свое платье, а сбежала так быстро, что аж пятки сверкали — я все это время смотрел только на Серегу. Злится, а при этом ссыт. Вижу, что вся его злость — напускное это. Бравада. Нет за ней ничего: ни силы, ни ума. Какая ему тюрьма?! Он даже в изоляторе не протянет и дня!

— Какого хера ты вытворяешь? — хрипло шепчу, на что он сразу щетиниться, как воробей, хохлится.

— Я вытворяю?! Что ты творишь?!

— Ты где был три дня назад, мелкий придурок?!

О. Да. Вижу, как округляются глаза — понял сразу. Теперь ссыт еще больше, но при этом не собирается признаваться — будет отрицать до гробовой доски, как папаша наш. Поэтому когда он только открывает рот, в надежде навешать мне лапши на уши, я отрываю и вдалбливаю его в стену еще раз и ору.

— НЕ СМЕЙ МНЕ ВРАТЬ, ИДИОТ! Я ВИДЕЛ ВИДЕО!

— Какое на хрен видео?! Ты спятил?!

— Это я спятил?! Ты совсем башки лишился?! В дом с битой полез?! ЧТО-ТЫ-ТВОРИШЬ?!

— Я БЫЛ В МАСКЕ!

— В МАСКЕ?! КОТОРУЮ НАДЕЛ ТОЛЬКО ПОД КАМЕРОЙ?!

Все. Теперь малой в окончательном ауте, поэтому я резко отталкиваю его и отхожу, чтобы морду ему не разбить — этого я хочу больше всего. Сам судорожно думаю. Хожу кругами. Тру губы. Пока не решаю узнать его версию.

— Рассказывай.

— Олег…

— Рассказывай!

История проста и до смешного банальна: не поделили девчонку. Ту самую, которую я вытащил из его постели полчаса назад. Господи. Какая же тупость…