Это (не) просто игра
Шрифт:
— Мам, я выиграл это состязание. Мы богаты. Я выиграл 7 миллионов долларов. Мам, ты понимае…
— В этой игре! — мать снова сорвалась на крик. — Там, в этой игре! Как-как-как-как ты мог?! Ты ведь знаешь, как я к ней отношусь! Какой ценой?! Что ты-ты-ты-ты там сделал?!
— Что я сделал? Что я сделал?! Я ЗАРАБАТЫВАЛ ДЕНЬГИ! Я ЗАРАБОТАЛ 7 МИЛЛИОНОВ, СЛЫШИШЬ МЕНЯ?! 7 МИЛЛИОНОВ?!
— Но что ты делал, чтобы за-за-за-заработать?! Что ты делал?!
— КАКАЯ РАЗНИЦА?! Я ЗАРАБОТАЛ! ДУМАЕШЬ, ЧТО У ЭТОГО СРАНОГО САНДРЕСА Я МОГ ЗАРАБОТАТЬ ХОТЬ 10-УЮ ДОЛЮ ЭТОГО?! МЫ МИЛЛИОНЕРЫ!
— Мне не нужны эти тво-тво-тво…
— Я ДЕЛАЛ ЭТО ДЛЯ ТЕБЯ! СЛЫШИШЬ, ДЛЯ ТЕБЯ!
Это никогда уже не пропадёт у меня из памяти. Я, кричу, махаю руками, пытаюсь доказать ей. Она вся в слезах, заикается, но продолжает стоять на своём. Конечно, ведь она до аварии ходила на протесты и митинги против NOW. Её отец — мой дед — продал последние трусы, чтобы задонатить в игру — разумеется, для неё даже слышать о NOW было больно. И тут её сын играет, её сын приносит огромную сумму денег…
Её сын срывается. Я срываюсь. Десятки смертей, постоянный страх, напряжение и гнев, что позволили мне выиграть Схватку Отрядов, позволили убить Грима и Сидней, забрав все призовые. Это… Чувство первозданной злости, что помогло мне в игре убивать…
Передалось через сон и в меня реального. Она всегда во мне была, она есть в каждом из нас.
Но полноценно ощутил я её, эту злость, только тогда.
Которая разрушила всё за один вечер.
За этот вечер.
Момент вспышкой отпечатывается в памяти: я срываюсь, кричу, с ноги бью по кровати. Дальняя правая от меня металлическая ножка разламывается — старая уже, как и сама кровать. Вся постель резко прогибается и мать съезжает вниз…
Прямиком виском на косяк тумбочки, куда я клал её очки-визоры каждый вечер.
Но в предыдущий вечер я их забыл снять с неё: торопился в NOW.
И вот результат:
— ДУМАЕШЬ, МНЕ ЛЕГКО?! ДУМАЕШЬ ЛЕГКО КАЖДЫЙ ДЕНЬ БЫЛО УНИЖАТЬСЯ НА ЭТИХ Ё*АННЫХ ПОДРАБОТКАХ, УБИВАТЬ СВОЁ ЗДОРОВЬЕ?! ДА КТО МНЕ ДАСТ РАБОТУ В ОФИСЕ?! Я НИЧЕГО НЕ УМЕЮ! А ЛЕГКО ЗА ТОБОЙ КАЖДЫЙ ДЕНЬ БЫЛО СМОТРЕТЬ, А? ГОТОВИТЬ ТЕБЕ, МЫТЬ ТЕБЯ, ГОВНО ТВОЁ УБИРАТЬ, ЛЕГКО БЛ*ТЬ?! ТВОЙ СЫН ПРИНЁС 7 ГРЁБАНЫХ МИЛЛИОНОВ ДОЛЛАРОВ ИЗ ИГРЫ! ВДУМАЙСЯ: 7, СУКА, МИЛЛИОНОВ! КАКАЯ НАХРЕН РАЗНИЦА, ЧТО Я СДЕЛАЛ РАДИ ЭТОГО, А?! А?!
Я взглянул на мать безумными глазами — та лежала за покосившейся кроватью и не отвечала.
— СКАЖИ: ТЫ ХОТЕЛА, ЧТОБЫ Я ТАМ СДОХ ПОД РАДИОКАТИВНЫМИ ДОЖДЯМИ?! ХОТЕЛА, ЧТОБЫ Я ЗАРАБОТАЛСЯ ДО СМЕРТИ?!
Мать не отвечала. Я шумно вздохнул и растёр лицо.
— Чего ты молчишь?! Сказать нечего? Твой сын оказался прав, да? Какая охренительная новость, не правда ли?! Твой сын заработал денег, играя в такую ненавистную тебе игру!
Ответа всё ещё не было.
— Чего молчишь? — я обошёл кровать…
И застыл.
В неподвижных глазах матери ничего не отражалось, а из-под головы растекалась тёмная лужица крови.
— Мам? Мам, ты чего? Мам…. Мам! Мам! МАМ! МАМА! МАМА!
Ответа больше не было.
— …Смерть наступила примерно в 11 часов утра в результате механического повреждения правой височной доли от удара об деревянный угол прикроватной тумбочки и последующего кровоизлияния
в мозг. Причина: облом ножки больничной кровати… — говорил медик в белой униформе, внося данные в свой голографический планшет.Как только он закончил составлять отчёт, медик подошёл ко мне, сидящему на полу на кухне.
— Мистер Луз, по-городскому законодательству мы обязаны забрать тело, придать его кремации и вернуть вам прах, если у вас отсутствует возможность оплатить место на кладбище. У вас есть возможность оплатить место?
Я не ответил, а лишь смотрел перед собой на дверцу кухонной тумбочки.
— Ясно. Тогда, может, у вас есть контейнер или ёмкость, в которую вы бы хотели поместить прах?
— Твою мать, Гарри, — внезапно проговорил другой медик, показавшись из комнаты матери. — Ты посмотри на парня: ему же п*здец. Зарегай всё по стандарту и оставь его в покое!
Медик Гарри прочистил горло, что-то прокликал на планшете, выключил и спрятал его в карман.
— Мистер Луз, не волнуйтесь, мы обо всём позаботимся. Контейнер стандартного образца с прахом придёт доставкой через 4-6 дней… О, мы должны забрать с собой всё медицинское оборудование: оно предписано медицинскому учреждению вашего жилого блока. Вы не против? Просто оно вам уже без надобности.
Я нашёл силы покачать головой.
— Хорошо, — протянул медик Гарри, снова прочищая горло. Он нагнулся ко мне и похлопал по плечу. — Не переживайте, вы ничего не могли сделать. Это просто трагическая случайность. Никто не мог знать, что кровать была уже в плохом состоянии. Не корите себя.
Он улыбнулся мне и отправился в комнату к своим коллегам помогать вынести тело и оборудование. Я молча наблюдал за этим и закрыл за ними входную дверь.
«Господи, чего она такая лёгкая-то?», «Она у него была парализована. Авария год назад», «Может, оно и к лучшему тогда. Смерть была быстрой. Отмучилась», «Ладно, давайте отвезём эту, и на обед…» — донеслось из коридора.
И затем я остался в полной тишине, один, сжимая ручку двери.
Вошёл в уже пустую комнату.
Сел на пол.
Лёг лицом к окну.
Видел размытые очертания огней транспорта и аварийных маяков зданий
Наблюдал за медленно стекающими радиокислотными каплями дождя.
Не знаю, сколько времени так пролежал.
Казалось, что вечность.
Перевернулся на спину.
Потолок в комнате отличался от того, что встречал меня каждое утро на кухне.
Он был совершенно другим. Белым, чистым, неровным.
Неприятным.
Отвернулся в сторону.
Больничная кровать отсутствовала так же, как и аппаратура.
Комната была абсолютно стерильна. Ни вещей, ни звуков, ни запаха.
Ничего не осталось, как будто бы никого никогда здесь и не было.
Встал с пола.
Сцепил руки у себя на шее.
Начал давить.
Сильнее и сильнее сжимать гортань.
Слёзы проступили, издался хлипкий стон.
Сдавил ещё сильнее, аж костяшки побелели.
Голова начала кружиться.
Ноги свело в судороге, колени подкосились.
Рухнул обратно на пол.
Пальцы рефлекторно ослабели.