Это Свинцовый Дол, детка!
Шрифт:
– Оставьте его, гады! Пустите!
Игорь завернул на стоянку, припарковался. Когда вылезал, больно ударил палец, так что мурашки по спине побежали и лоб вспотел. Глухо охнул. Хуан поднял голову, сопнул носом и снова спрятал его в хвост.
«Надо привыкнуть к габаритам» – подумал он, разглядывая торчащий марлевый свиток, пахнущий больницей. Палец был раза в три толще, чем остальные.
Он двинул ко входу в супермаркет, поглядывая на группу возле полицейской машины. Менты заломили руки (копыта) ослу, впихнули его на заднее сидение. А девица села на тротуар,
Голые коленки, похожие на крупные яблоки, торчали из дырок в джинсах. Рукава куртки волочились по земле. Не переставая плакать, время от времени она их подтягивала и вытирала нос тыльной стороной ладони. Отчего лицо, освещенное фонарем, становилось совсем грязным.
«Макияж размазывает». – подумал Игорь.
За год жизни со своей… он узнал всё про боевую женскую раскраску. Вникал. Проверял, сотрется ли новая помада, если поцеловать. Тьфу!
Полицейская машина уехала, пыхнув выхлопными газами девице в физиономию.
И он, сам не зная зачем, свернул к воющему существу, чьи красно-сине-зеленые волосы переливались, бликовали под фонарем.
«Мне что, ее жалко?… Похоже… Очень уж безутешно рыдает, и лицо грязное, как она пойдет? О чем я думаю? Какое мне дело до этой растрёпы»?
Но он уже подошел и навис над девицей.
– Что-то случилось? Я могу помочь?
Она подняла голову. Кроме разводов от вульгарного макияжа, под глазом ее красовался фиолетовый синяк.
«Ну-ну. Куда я лезу»?
– Он не виноват ни в чем, его заставили! – прогундосила она, растирая пыль по мокрой физиономии.
– Кого заставили?
– Пашку. Он задолжал и его заставили товаром отдавать. Он взял в супермаркете и в костюм спрятал. А кто-то стукнул!
– Пашка – это тот, кто в костюме осла?
– Ну! Он уже второй месяц тут стоит, стикеры раздает.
– Да, я видел.
Игорь вспомнил, что таки-да, видел этого серого осла, даже какие-то бумажки у него брал, чтоб до урны донести.
– А вы – его девушка? Герлфренд, то бишь. И за что ваш этот, осел, задолжал? Неужто за наркотики?
У девицы открылся рот, белые зубы сверкнули на чумазом лице.
– Нее, он по синьке больше. И вообще – план – не наркотики.
– Аа-а-а-а, ну тогда, конечно, действия нашей полиции неправомерны. Но вы ведь знаете, что в участке во всем разберутся и вашего о… Пашку выпустят.
– Ага, щас! Разберутся они.
Игорь сам не знал, зачем разговаривает с подругой осла. Наверное все-таки жалко. Сидит, голыми коленками в ноябрьское небо светит.
– Вы бы встали, мадемуазель! Холодно, сыро, – он подал здоровую руку. Когда ее лицо оказалось вблизи, на него пахнуло шоколадом и сигаретами.
– А синяк? Это сейчас?
– Нет, это утром.
– Не твой день сегодня.
Он перестал выкать, девице было от силы восемнадцать. У него младшая сестра такого возраста.
– Ну. – согласилась она и принялась отряхивать задницу узкой ладонью, придерживая длинный рукав.
– У тебя закурить есть? – шмыгнула носом подруга осла.
– Нет. Не курю. И не пью.
– Почему?
– Что,
почему?– Ну, не куришь, не пьешь.
Он вгляделся в круглые глаза и понял, что, если будет рассуждать о пагубности вредных привычек, его не поймут. Поэтому сказал коротко,
– Аллергия.
– А это что? – кивнула она на его перевязанную кисть.
– Ну, что, ты не знаешь?
– Подскользнулся-упал? – понятливо заулыбалась она.
Он тоже усмехнулся.
– Ну, можно еще: «ерунда-бандитская пуля».
Она закивала, все еще улыбаясь. Слезы на тугих щеках высохли разноцветными разводами.
– Посиди тут, – Игорь кивнул на скамейки, окружающие стоянку по периметру.
– Я куплю влажные салфетки. С твоей физиономией ты до первого патруля дойдешь.
Она хмыкнула и глянула на него просительно.
– И сигареты!
– Ну, куда без них.
Он развернулся и, заложив раненую руку за обшлаг куртки, двинул в супермаркет.
«Так. Салфетки, сигареты, что-нибудь поесть и… надо придумать, где сегодня ночевать».
Когда он вернулся с едой и яркой пачкой табачной отравы, она сидела на скамейке, курила и тупила в телефон. Грязное лицо освещалось зеленым экраном. Рядом со скамейкой, в урне тлели бумажки.
– Нашла? – кивнул он на сигарету.
– Стрельнула. – белые зубы сверкнули на замурзанной физиономии. На щеках отчетливо виднелись ямочки.
Он сел, принялся открывать салфетки, одной рукой это получалось плохо и он сунул девице блестящий пакетик.
– На, открывай, зеркало есть?
– Неа.
– Ну, вытирайся.
«Надо же, девушка без зеркала. Я такого не видел еще. А что я вообще видел, с этой работой круглыми сутками для…?! Стоп. Хватит»!
Спина ощущала твердые ребра скамейки, яркие окна супермаркета бросали блики на крыши машин, замерших на стоянке. Бумажки в урне перестали тлеть, показались язычки огня.
– А сигареты? – спросила девица, повернув к нему относительно чистую физиономию.
Игорь спохватился.
– А, да – на!
Она цепкой лапкой выхватила пачку и, косясь на горящую урну, произнесла с вызовом.
– Тебе что от меня надо?
– Ну, видимо, «спасибо». Мама не учила?
Он не смотрел в ее сторону, щуря глаза на яркие окна, говорил машинально. Только подумал: «Фу, дура. Она что, считает, что представляет какую-то ценность, неряха такая ободранная»?
Потом повернулся и глянул на девицу внимательней. На фоне полыхающей урны ее силуэт выделялся четко, волосы сияли радугой.
Его она, точно, заинтересовать не могла бы. Да и не до того ему, нужно куда-то забиться и обдумать все, как следует. Как жить дальше, например?
Но мордочка, вытертая салфетками, вполне симпатичная, глаза большие, носик аккуратный, губы полные. Если б не синяк. Но кому он может помешать? Тем, кто охотится на таких дурех, точно не помешает. «И причем здесь я»?
Она была занята тем, что бросала использованные салфетки, одну за другой, в костер, разведенный в урне. И таращилась на то, как огонь пожирает их.