Это все - я!

— Поверь, ты не продешевила, — протягиваю, проходя к окну и крепко задумываясь.

Значит так…

По всему выходит, что тело Марьянеллы — сосуд для чужих душ. А если быть точной — то для попаданок с земли, вроде меня. Как и почему души попадают в Сарамнию, и уж тем более — почему конкретно в тело графини Фон Баркентон, я не ведаю… но суть главного вопроса такова: насколько лично я застряла в этом теле?

Про затмение Марьянеллы Контрад сказал — «очередное», значит, этих затмений было не одно и не два. Но я — самое продолжительное по времени «затмение», поскольку в ее теле уже… сколько?.. Месяц?..

Не, чуть поменьше…

Но все равно — очень долго.

И самый главный вопрос этого дня прост до безобразия: «Почему?»

Почему я в ее теле так долго? Потому что я научилась использовать ее силу?.. Или потому что у Вселенной есть какие-то планы на меня в Сарамнии?..

— Марьянелла? — голос Арбы звучит, как из параллельной реальности.

— А? — оборачиваюсь на нее.

— Ты так надолго зависла, — замечает темноволосая.

Присматриваюсь к ней. Если у меня есть какая-то цель в этом мире, о которой я не знаю, то самое время задуматься, что я могу здесь изменить. Что в Сарамнии вообще нуждается в изменении?..

Любопытно, что на этот вопрос у меня был точный ответ.

— Арба, ты кажешься мне самой вменяемой здесь… ну, после Гиги конечно, — отдаю должное малютке русоволосой и вновь возвращаю все внимание ее болтливой подружке, — как проходил процесс твоего воспитания?

— Признаюсь, ты удивила меня, — Арба окидывает меня внимательным взглядом, а затем поднимается на ноги, — прогуляемся?

— Сейчас? — поднимаю бровь.

Я ей, вроде как, вопрос задала…

— Думаю, я понимаю, что ты хочешь выяснить. И для того, чтобы видеть наглядные примеры, нам необходима небольшая экскурсия по дворцу, — поясняет брюнетка, открывая дверь.

Мы некоторое время молча идем по коридору, а затем выходим к чему-то наподобие оранжереи. Короче, это был цветущий сад под стеклянным куполом, расположенный в самом центре дворца. Внутри гуляли невесты, рассматривая растения, охая, ахая, и все пытаясь кого-то высмотреть среди кустов и листьев…

— В Сарамнии молодые леди делятся на три типа. Тип первый: «простушки». Они перед тобой. Заняли территорию с самой романтичной обстановкой, и все ждут, когда на эту подконтрольную им территорию «случайно» или «не очень» попадет его величество король. Воспитывались в своих поместьях, своими матерями или нянюшками, такими же простушками. После пятнадцати лет место их воспитателей заняли любовные романы для юных дев, выпускаемые в Сарамнии в таком количестве, что каждая уважающая себя простушка имеет по целой библиотеке этого бумажного мусора.

— С одним из таких романов я ознакомилась, — поморщилась я.

— О, тебя хватило до конца книги? Тогда ты должна понять, что простушки — самые внушаемые из всех представительниц женского пола. Они почти не умеют мыслить самостоятельно, их логика ограничена маменькиными наставлениями или собственным скудным мировоззрением, сформированным за восемнадцать лет, проведенных в тепле и уюте. Плохо поддаются обучению, легко поддаются эмоциям, обладают стадным инстинктом, — Арба фыркает и отходит от стеклянной стены, тем самым показывая, что с этим «типом» она закончила; мы с Гиги идем за ней, — Тип второй — «Стервы с двумя извилинами», — продолжает брюнетка, выводя нас к портретному залу…

Здесь мимо портретов королей и их жен прогуливались Мерцелла, Клеандра и еще пара невест, имен которых я не знала. Да мне и неинтересно было, если честно.

— Этот сорт появляется из тех же обеспеченных семей с высокими титулами, что и простушки, — вот только им не заходят любовные романы. Они слишком высокомерны для того, чтобы ассоциировать себя с героиней, готовой слушать всех вокруг себя и мирно ждать своего ледяного принца, или кто у них там нынче в моде?..

— Властные горцы, — замечаю, припоминая содержание единственного прочитанного мной сарамнийского романа.

— Ну, вот! Мирно ждать своего властного горца, — кивает Арба, затем переводит взгляд на невест, — стервы с двумя извилинами более корыстны, своенравны и эгоистичны, чем простушки. Они даже могут составить в своей голове план по завоеванию нужного их душеньке властного горца — но не факт, что смогут его воплотить. Любимый род занятий стерв с двумя извилинами — пакостить простушкам и за их счет добиваться своей цели. Даже здесь и сейчас они не просто рассматривают портреты бывших правителей Сарамнии, о, нет! Они выискивают схожие с собой черты лица у жен королей, чтобы воспользоваться этим преимуществом на отборе, а также — высчитывают процент простушек среди всех спутниц монархов, дабы выяснить, на что ведутся сильные мира сего.

С уважением смотрю на Арбу. На земле она могла бы вести блог или иметь свой канал на ютюб, костеря современную молодежь своим языком без костей…

— А ты? К какому типу относишься ты с Гиги? — спрашиваю у нее, когда мы отходим от портретного зала.

— Мы — это третий тип. Скромные индивидуальности, — отвечает та.

Смотрю на нее пару секунд.

— Ты же понимаешь, как нескромно это прозвучало? — спрашиваю, подняв бровь.

— Поверь, скромнее нас найти сложно, — отмахивается Арба, — в отличие от стерв с двумя извилинами, мы не идем по головам. Мы приспосабливаемся, понимая, что для нашего вида в королевстве не создано практически никаких условий. Мы, может, и хотели бы учиться — но образовательных учреждений для леди в Сарамнии нет. Ну, кроме магической академии. Но и в той уклон на магию, а не на науки или историю, например. Да, даже если мы и выучились бы где-нибудь — для леди в Сарамнии нет работы. Наша обязанность — быть матерью наследника в семье мужа.

— Но… король создал указ специально для меня — ограничивающий мою деятельность на территории королевства, — произношу, нахмурившись.

— Потому что ты — сирота и по сути глава своего рода. Ты — отдельный случай и исключение из правил, — поясняет Арба, затем встречает взгляд Гиги, кивает ей и вновь поворачивается ко мне, — до тех пор, пока не выйдешь замуж. А как только выйдешь — превратишься в обыкновенную жену какого-нибудь лорда, барона, графа или еще кого.

— Мрачноватая перспектива, — замечаю, напрягаясь.

— Это данность Сарамнии, — пожимает плечами Арба, — но, возвращаясь к нашему виду… чем мы отличаемся от первого и второго типа? Нашими условиями жизни. Лично я из беднеющего рода; для того, чтобы держаться на плаву, нам все время приходится напрягаться, изощряться и придумывать какие-то выходы. Гиги из более знатной и богатой семьи, но родилась с дефектом. Поэтому ей пришлось познать все радости от лицезрения разочарования родных и близких. Наши земли располагаются по соседству, и мы привыкли много времени проводить вместе. Я делилась с ней своими проблемами и рассказывала, на что приходится идти, чтобы на ужин было мясо, а она — молчала, позволяя додумывать за нее все ее мысли и чаяния. Тип скромных индивидуальностей появляется исключительно из трудных или малообеспеченных семей. В роскоши и богатстве просто невозможно обзавестись большим ищущим умом, если ты понимаешь, о чем я…

— Постой… так ты поэтому поглядываешь на свой же пол? Для поддержания семьи тебе приходилось… — я не заканчиваю, потому что брюнетка меня перебивает:

— Для поддержания семьи мне приходилось слишком часто флиртовать со всеми подряд мужчинами, начиная от соседа-барона и заканчивая булочником на базаре, — скиснув лицом, отвечает Арба, — я просто устала от мужиков.

— Ясно, — дипломатично отзываюсь, проходя по коридору; ненадолго задумываюсь, — Я благодарна тебе за этот рассказ. Он многое… прояснил. Но у меня логичный вопрос — кем я была до… хм… пьянок в фонтане и потери памяти? 3ec623