Этот добрый жестокий мир (сборник)

Лицо Марты озарилось испугом надежды, и глаза Себастьяна отразили безумие Майкла.

Я выставил перед собой Книгу как щит и воззвал к Господу, дабы вразумил он одержимого старика, посмевшего прервать таинство и заступить дорогу души к спасению. Но Майкл грубо схватил меня за ворот и вышвырнул из комнаты, изрыгая проклятия.

«Я позвоню сыну! — громыхал старик. — Он — врач от бога! Пусть он решает, кому жить! Не тебе, сопляку, дано это право!»

Дверь захлопнулась перед моим носом.

Руки дрожали, сердце колотилось, а колени ослабели. Но дух мой не надломился!

Господи! Ниспошли мне терпения и сил, дабы служить тебе и обуздать Врага!

* * *

Следующие три дня я провел в постели, сраженный нервной горячкой.

Полыхая от жара и сотрясаясь в ознобе, я плавал в липком поту кошмаров. Один и тот же сон преследовал меня: будто я потерял ключи от Дома, и теперь дорога в Царствие Небесное навсегда закрыта для меня и паствы моей. Со стоном пробуждаясь, я видел ангельское лицо Марты, чьи заботливые руки меняли компресс на моем лбу.

Но потом я снова проваливался в трясину кошмара, возвращаясь к постыдному инциденту с моей матушкой, — как вам ведомо, Наставник, ее грехопадение наполняет мое сердце скорбью, и я не устаю молиться о спасении ее души.

На четвертый день, благодаря микстурам доктора Хуберта и заботливости Марты, мне стало лучше. Кошмары оставили меня. Я смог подняться, привести себя в порядок и вернуться в кабинет.

Альберт не замедлил явиться с докладом. За время моей болезни в Доме многое изменилось. Стоило мне захворать, как сюда явился загадочный сын Майкла. Невыносимый старик воспользовался случаем, чтобы установить в Доме свои порядки, плетя дьявольские интриги и строя козни.

Вместо доктора Хуберта исцелением хворых теперь занимался пресловутый сын Майкла. Обитатели Дома отказывались от микстур и порошков после того, как ветеран Себастьян не только не умер, но и вернул способность связно говорить. Естественно, никому из дряхлых постояльцев и в голову не пришло, что на то была воля Господа и все в руках его.

Затуманив разум ложной надеждой, старики приписали чудо самозваному (об этом ниже) доктору.

Я же воздал хвалу Всевышнему и наметил себе обязательно навестить несчастного калеку, как только разберусь с накопившимися делами.

По словам Альберта, сын Майкла успел проведать едва ли не каждого обитателя Дома. Словно сговорившись, старики наперебой похвалялись «чудотворными» способностями новоявленного лекаря. Подагра и ревматизм, артрит и язва, постыдные старческие болезни — все отступало после первого же визита сына. Будто бы издеваясь над современной медициной, сын Майкла не прописывал лекарств, а рекомендовал лишь усиленно питаться, умеренно употреблять алкоголь и больше двигаться, совершая прогулки и принимая участие в ежевечерних танцах.

Так, всего за три дня, Дом Вспоможения превратился в Дом Увеселения умирающих. Увы мне, нерадивому, оставившему паству без присмотра и проигравшему эту схватку с Дьяволом!

Со звуками джаза и винными парами Нечистый овладел сердцами прихожан. Отныне я не сомневался, что Майкл — не просто вздорный старик, но перчатка на руке Сатаны.

И пусть телесные недуги временно отступили, страшная угроза нависла над душами обитателей Дома.

Загадочный сын Майкла даже не открыл старикам имени, в разговорах они так и называли его «сыном». И каждый описывал его по-своему, наделяя разнообразными качествами и привычками.

Из случайно услышанного Альбертом следовало, что сын Майкла — заядлый рыбак, превосходный шахматист, играет на рояле, побывал в Иерусалиме, объездил весь мир и был умелым плотником. Сам Майкл отрицал половину из этого, а над второй половиной смеялся, подтверждая лишь то, что его сын действительно служил армейским хирургом в Великой войне.

А еще сын Майкла был поистине неуловим — за все три дня он умудрился ни разу не попасться на глаза Альберту, Марте или доктору Хуберту.

Последний вечером того же дня нанес мне визит, дабы поинтересоваться моим самочувствием и обсудить сына Майкла.

Мы расположились у камина. В трубе завывал зимний ветер, поленья потрескивали, а доктор Хуберт — милейший и обаятельный толстяк в старомодном сюртуке — потягивал горячее вино и излагал историю своих изысканий.

Обеспокоенный странными методиками новоявленного целителя, доктор Хуберт навел справки о сыне Майкла (насколько это вообще было возможно, не зная его настоящего имени, — Майкл сообщить его отказался в самой грубой форме) в городе N. Как выяснилось, в единственной гостинице города не было постояльцев, в жандармерии не регистрировались приезжие, а коллеги Хуберта ничего не слышали о подобном подходе к лечению. Сам же доктор Хуберт приписывал случаи ремиссии месмерическим способностям сына Майкла, подозревая оного в шарлатанстве и проходимстве.

Как бы там ни было, но Майкл и сын его окончательно захватили власть в Доме, подорвав мой авторитет. Следовало немедленно что-нибудь предпринять. И мы с доктором Хубертом разработали хитроумный план, согласно которому я должен был задержать сына, а доктор — вывести его на чистую воду.

На следующий день Хуберт вернулся в город N, а я сказался больным и попросил Марту позвать сына Майкла. Как я и ожидал, просьба моя осталась неудовлетворенной. Через Альберта и еще нескольких посредников до меня донесли информацию, что сын Майкла буквально только что покинул Дом, направившись по единственной дороге в долину. Я тут же позвонил Хуберту и попросил его приехать.

Разминуться они не могли.

Но по всему выходило, что либо сын Майкла умеет летать, либо старики мне солгали и он не покидал Дом.

Или никогда не появлялся в нем.

Я почувствовал себя объектом дурацкого розыгрыша, ибо старость мелочна и мстительна.

Это следовало немедленно прекратить. Так как час уже поздний, завтра же я свяжусь с родственниками Майкла. Надеюсь, вместе мы найдем на него управу.

* * *

Любезный Наставник!

Я сижу в своем кабинете и пишу эти строки под стоны метели и поскрипывание старого Дома. Мерцает лампа, и отблески ложатся на заиндевевшее окно, проносящиеся во тьме хлопья снега вспыхивают искрами и растворяются во мгле. Душа моя должна бы торжествовать победу, но жалость колет мое сердце. Я допускаю мысль, что где-то ошибся и что-то сделал неверно, хотя, доведись мне пережить этот день заново, не стал бы ничего менять.

Но обо всем по порядку.

Позвонить родне Майкла я смог лишь к обеду, когда погода уже начала портиться. Через гору перевалила волглая туча, поднялся ветер — все предвещало бурю. Доктор Хуберт срочно отбыл в долину, прекрасно осведомленный о разрушительной мощи бурана в горах. Уезжая, добрейший доктор предупредил меня о том, что ветром, скорее всего, оборвет провода, и Дом останется без связи с долиной. Я поспешил набрать номер племянницы Майкла, которая и определила зловредного старика в наше богоугодное заведение.