Ева

– Да ты что? Ой, горе мне, – горбатая старушка полезла в карман. Кряхтя, она достала из кармана монетку и протянула продавщице.

– Что ты мне даешь-то, баба Марта? Это пуговица!

– Батюшки! Откуда я ее оторвала-то? – Бабка стала щупать свой халат.

– Все, ладно. Успокойся, потом занесешь. Баба Марта, ты мне вот что расскажи, ты у тетки Раисы уже была?

Бабушка промолчала.

– Говорят, к ней внук-то приехал, а Светка, интересно, тоже с ним? Или сына на лето отослала, а сама там в своем городе наверно гуляет! – женщина рассмеялась.

Старушка опустила глаза, затем сказала:

– Нет больше Светы. Похоронили ее не так давно.

Продавщица вскликнула. Ее визг эхом прошелся по помещению.

– Как похоронили? Где? На нашем кладбище?

Старуха помотала головой:

– Нет, батюшка сказал, что нельзя хоронить на кладбище таких… Нельзя.

– А как это… А где ее похоронили?

Дверь заскрипела, и в помещение зашел растрепанный черноволосый парень.

– Здрасте.

Баба марта обернулась и кивнула. Приглядевшись, она узнала мальчика. Ее лицо в тот же миг скукожилось, как будто она съела лимон, она застонала и начала плакать. Неуклюже и торопливо она поспешила к выходу. Парень не стал ее останавливать, просто обошел ее и приблизился к прилавку.

Все продукты стояли за спиной продавщицы, на полочках небольших шкафчиков. Конфеты лежали рассыпанными кучками, словно блестящие камушки. Рядом с ними было много печенья в целлофановых пакетах. Баночки консервов уже покрывались слоем пыли, и стоящая рядом бакалея не блистала разнообразием. Конечно же, отдельный шкаф был занят под алкоголь. Чего-чего, а с этим здесь дефицита уж точно не будет. Рядом с прилавком гудела холодильная камера, в которой лежало все: и сыры, и колбасы, и молоко, и мясо.

– Мяско сегодня хорошее, – улыбнулась женщина, обнажая свои золотые зубы под ярко-красной помадой. –только с утра кабанчика зарезали!

– Хлеб есть?

Женщина цокнула, закатив глаза. С такими не поторгуешься.

– Хлебу? Конечно, есть. Сколько?

– Одну буханку.

С силой поднявшись с места, необъятная леди подошла к одной из полок и взяла кирпичик домашнего хлеба, положила в пакет и вернулась.

– Двадцать четыре рубля.

Парень протянул ей мелочь и взял горячий хлебушек. Собираясь уходить восвояси, он уже развернулся, но его остановили:

– Погоди! А ты у нас чьих?

– Я Женя. – через плечо буркнул парень.

– С какой ты улицы, Женек?

Шумно выдохнув, Женя ответил:

– С Озерной.

– А чьих ты будешь?

– Располовых.

Продавщица сделала вид, будто задумалась, потом громко вскликнула:

– Так ты внук тети Раи! Знаю я, конечно. Как дела у бабушки, рассказывай!

Евгений цокнул.

– Заходите к ней как-нибудь, она расскажет.

– Ну, зайду как-нибудь на днях. Женька, – продавщица отступать не собиралась – А где папаня твой?

Парень молчал.

– Они с мамкой развелись же? Он тебя обратно заберет?

– Нет. – Евгений развернулся и пошел к выходу.

– Ну, погоди! Ну и оставайся у нас жить! Тебе у нас нравится в деревне-то?

– Нет. – Крикнул парень вслед и хлопнул металлической дверью так, что стеклянные бутылки водки на полках зазвенели.

Среди острых еловых пиков сгущались тучи. Они, как дым от костра, поднимались в небо и расширялись с огромной скоростью. Где-то недалеко подвывал ветер, а вместе с ним шуршали листья на деревьях. Этот звук сначала казался таким отдаленным, но с каждой секундой он нарастал и становился ближе. Затем он пробегал мимо и уносился куда-то вдаль, но вскоре вновь возвращался, чтобы повторить эти действия еще несколько раз. На другом конце улицы было видно, как стеной поднимается пыль, кружит, словно небольшой торнадо, и снова сыпется на дорогу.

В глубине леса блеснула молния, намекая на надвигающуюся грозу. В еловой чаще, где-то со стороны болот, завыли волки. Их тоже обеспокоила надвигающаяся стихия. Следом за ними во дворах подали голос все собаки. Бесконечный хор лая превратился в жуткую какофонию, смешавшись с волчьим воем, и все это под аккомпанемент ветреного свиста.

Женя ускорил шаг. Прижимая булку к себе, он надеялся вернуться домой до начала грозы. А ветер будто подгонял его. Каждое дуновение воздуха проникало ему под кофту и пронизывало, будто холодным лезвием. Его звонкое завывание звучало под ушами. Он будто что-то шептал на своем ветреном языке, недоступным для других в этом мире. Женя был уверен – он шептал ему угрозы. Он намекал, что если он не успеет добраться до дома, то его унесет порывом воздуха высоко в небо, а потом скинет на чью-то крышу. От него останется лишь кровавое месиво, которое смоется дождем с шифера на землю, где его останки вместе с водой впитают эти кровожадные кусты шиповника и малины. Они разрослись по тропинке и стремятся уколоть каждого прохожего своими острыми шипами.

Добежав до дома, Женя потянул за ручку, но деревянная калитка сопротивлялась. Поток ветра с большей силой пытался придавить ее к забору. Схватив ручку двумя руками, Евгений с силой потянул ее на себя, сумев образовать небольшую щель. Недолго думая, он скользнул в нее, будто рыба, и в эту же секунду новый воздушный поток захлопнул за ним калитку с оглушительным ударом.

Проклятый ветер с силой бил прямо в лицо. Он скручивал черные обросшие волосы Жени, выкручивал их так, чтобы их кончики врезались в глаза, будто желая выколоть их. Его поток был настолько сильным, что парень не мог сделать и вдоха. Парень открыл рот, но его легкие будто не подчинялись ему. По всему телу пробежали мурашки, его охватила паника. Женя пытался прикрыть лицо руками, но это не помогало. Он чувствовал, будто его ноздри и глотка срослись. К горлу подступал кашель, но он тоже не мог вырваться. Нужно срочно добраться до крыльца и зайти в дом. Сквозь прищуренные глаза Евгений с трудом смог понять, куда ему идти. Голубые перила, казалось, находились так далеко, что добраться до них будет невозможно. С каждым шагом идти становилось все труднее. В глазах темнело, в голове не прекращался звон. Женя нуждался в простом глотке воздуха. Ему казалось, что он больше никогда не сможет выполнить такое простое действие. Легкие в груди будто сжались в плоский лист. Парня затошнило. Но он продолжал идти против ветра, отворачиваясь и ладонями закрывая лицо. Вот-вот он рухнет на землю, и его засыплет песком ветер. Здесь и будет его могила, и никто даже не узнает, как глупо ему пришлось скончаться.

Его ноги подкосились, и Женя потерял равновесие. Вытянув руки, он стал падать вперед. Ударившись коленями о деревянные ступени, Евгений вдохнул всей грудью. Пытаясь усмирить учащенное дыхание, он стал медленно подниматься на ноги, схватившись за одну из перил. В колени ударила ноющая боль. Отряхнув ноги, Евгений выматерился и похромал прямиком к входной двери. Солнце утонуло в черных тучах, и ночь настала куда раньше, чем должна.

Закрыв за собой входную дверь, Женя тут же направился в свою комнату, держась рукой за стену. В коридоре стояла кромешная тьма. Только с кухни лился желтоватый свет, в лучах которого летала пыль. На кухне снова журчала сковорода: бабушка готовила ужин. Оглянувшись, парень принюхался. В доме пахло рыбой и дымом. Поморщившись, он продолжил свой путь до лестницы. На ощупь он искал ступеньки, аккуратно двигая ногами. Боль в коленях не отступала. Словно в них вонзилось множество иголок, мешающих любому передвижению. Женя шипел под нос, но продолжал старательно подниматься.

Внезапно кто-то постучал в дверь. Парень замер на полпути. Это вообще кто?

– Тетя Рая! – послышался голос – Тетя Рая, открывайте!

Зашаркали тапочки по деревянным половицам, и с кухни вышел темный силуэт. Невыносимо медленно и долго он добирался до входной двери и отварил ее. В эту же секунду на улице грянул гром.

– Здравствуйте, тетя Рая! – В коридор влетела полноватая женщина в желтой тунике. Легким движением руки она поправила челку на своей короткой прическе с идеально выбритым затылком, что придавало ее голове форму треугольника. Это даже немного позабавило Женю.

– Кирка, что случилось? – Бабка положила ладонь на грудь.

На улице грянул гром, и послышался шорох дождя.

– Вот это я успела! – Женщина обошла старуху и пошла прямиком на кухню – Ой, тетя Рая, не пугайтесь! Никто не умер! Ой…

Вмиг наступила гробовая тишина. Женя почувствовал резкое напряжение. Казалось, сейчас гром прогремит прямо здесь.

– Господи, прости мою душу грешную… – Женщина издала всхлип. – Я не то хотела сказать… Я хотела…

– Все, все, не начинай, Кирка… – Бабушка медленно почапала обратно на кухню. – Что стряслось?