Евангелион: фантазия на тему финала
Шрифт:
— Спасибо, сэр. Мы их только что отпечатали и не успели раздать всем. Так что…
Председатель вскинул ладонь.
— Увольте, Джек! Не обижайтесь, но я вряд ли найду время и силы. Прошу извинить старика.
Киль снова зашелестел бумагами. Не так давно кабинет был оборудован интерактивным столом совещаний, но председатель, похоже, не собирался изменять устоявшимся привычкам.
Робертсон огляделся. Рицко всё ещё не было, и он начал беспокоиться. Сегодня он весь день провёл в Киото по поручению Киля и о результате операции Рицко знал только из её короткого звонка. Невесёлый вид присутствующих тоже не настраивал на радужный лад.
— А где доктор
— У нас неприятности, Джек.
— Какого рода?
Вся деятельность Робертсона в последние годы заключалась в предупреждении и устранении неприятностей, поэтому слова начальника он воспринял не столько как повод для беспокойства, сколько как сигнал к началу активных действий.
— Глобального рода, — проворчал Киль. — И сейчас доктор Акаги должна оценить величину и степень неприятностей. Кстати, — он бросил взгляд на часы, — ей уже пора быть здесь.
В кабинет вошла Рицко — словно стояла за дверью и только ждала команды босса. Коротко кивнув Робертсону, она заняла привычное место. Бросив вопросительный взгляд на председателя и получив приглашающий жест в ответ, она забегала кончиками пальцев по светящейся приглушённым янтарным светом поверхности стола. Майор невольно залюбовался — у него была слабость к людям, любящим и хорошо знающим своё дело. И, насколько ему было известно, Киль разделял с ним эту слабость.
На столе перед каждым участником совещания возник небольшой прямоугольник — уменьшенная копия экрана, который развернула перед собой Рицко.
— Размер и положение отрегулируйте сами, — объявила она.
Робертсон двумя движениями подвинул прямоугольник влево и растянул так, чтобы он занимал всё пространство стола перед ним. Так же поступил Кляйн. Председатель орудовал указательными пальцами, с силой вдавливая их вертикально в поверхность стола. Майору пришло в голову, что так мог бы действовать ребёнок.
Спадающий график, который вывела Рицко, напоминал курс акций разоряющейся компании. Только значок у вертикальной оси ординат обозначал не доллары или йены, а градусы Кельвина.
— Наверное, имеет смысл в общих чертах обрисовать ситуацию, — предложил Киль. — Джек пока не в курсе, да и нам не повредит освежить в памяти детали.
Рицко согласно кивнула, откашлялась и начала речь.
— Два дня назад обсерватории Земли зарегистрировали необычное явление, которое выглядело как отклонение движения планет от своих орбит. После уточнения стало понятно, что орбита изменилась только у одной планеты. У Земли. В данный момент мы удаляемся от Солнца со скоростью около пяти километров в секунду.
— Чем это нам грозит?
— MAGI прикинули скорость изменения температуры на широте Токио. График на ближайший месяц перед вами.
— Доли градуса в сутки, — констатировал председатель, — В таком темпе, если экстраполировать ваш график, мы замёрзнем в течение года.
Рицко покачала головой.
— Не совсем так. Даже если скорость удаления от Солнца будет постоянной, следует учитывать теплоотдачу океанов. Когда восстановятся и начнут расти полярные шапки, процесс приобретёт лавинообразный характер. Но дело не в этом.
Повинуясь движению её пальцев, график сменился рисунком с концентрическими окружностями и эллипсами.
— У нас пока мало данных, чтобы делать точные прогнозы, но уже сейчас понятно, что
орбита Земли изменилась и стала более вытянутой. Точку афелия Земля пройдёт через два месяца. Ещё через полгода она достигнет перигелия, который, согласно предварительным расчётам, расположен внутри орбиты Меркурия.Рицко снова забегала пальцами по чуткой поверхности стола, возвращая график изменения температур. Она провела вдоль горизонтальной оси, сжимая график по времени, и Робертсон еле удержался от того, чтобы присвистнуть. Акции захудалой компании в течение полугода вырвались в лидеры, намного перекрыв свою начальную стоимость.
Рицко обвела присутствующих бесстрастным взглядом и спокойно пояснила:
— Мы не замёрзнем. Мы сгорим.
Один из дочерних миров. 22 октября 2015 (Госпиталь. Ли Страсберг Мусаши. Разговор с родителями)
Икари Синдзи вышел к достопамятному перекрёстку и посмотрел по сторонам. Как и всегда к этому времени, час пик сошёл на нет, и прохожих было немного. С другой стороны на перекрёсток вышла Рэй, которая за руку вела Лилит в школу. Он помахал им рукой, и Лилит энергично замахала в ответ. Светло-зелёная с белым сейлор-фуку и огромный по сравнению с ней ранец за спиной придавали ей совершенно умилительный вид.
Синдзи поздоровался первым.
— Привет, — ответила Рэй.
— Привет! — радостно завопила Лилит и схватила его ладонь свободной рукой.
Они свернули с обычного пути и направились в сторону начальной школы неподалёку. Этой дорогой они шли уже в третий раз. Влияние NERV позволило быстро преодолеть бюрократические проволочки, и буквально через три дня после своего появления Лилит поступила в школу. Командующий Икари предпочитал держать новоявленную сестрёнку Рэй, с одной стороны — не подпуская к «объекту Зеро», с другой — под постоянным наблюдением.
— Как жизнь? — нейтрально поинтересовался Синдзи.
— Лилит назначили обследование, — ответила Рэй.
— Что за обследование?
— Медицинское, полное. Мама проведёт его в NERV.
— Когда?
— Предварительная дата — следующий понедельник. Не балуйся.
— А я и не балуюсь, — заявила Лилит и, подтянувшись на руках, снова заболтала ногами в воздухе.
— Классный бант, — сказал Синдзи, чтобы отвлечь малышку.
— Тебе тоже нравится? — обрадовалась Лилит и, отпустив его, погладила ладошкой аленький бантик на макушке. Синдзи побоялся, что яркие ленты не выдержат такого обращения и помнутся, но доктор Акаги была предусмотрительной женщиной — терять нарядный вид бантик не собирался.
— Нравится, — честно признался Синдзи.
— Рэй-нэ, ты ведь тоже любила носить бантики?
— Шутишь? Ненавидела хуже рыбьего жира, — Рэй посмотрела на внезапно помрачневшую Лилит. — Эй, ты чего?
— Кто бы мог подумать, — с чувством ответила малышка, — что Акаги Наоко — мать двоих детей, доктор наук, просто порядочный человек — опустится до обыкновенного вранья!
Синдзи поставил точку в конце предложения и сравнил написанное с текстом на доске. Вполуха слушая объяснения учителя, покосился на Киришиму. Погружённая в свои мысли, Мана сидела за партой, не отрывая невидящий взгляд от совершенно чистого листа тетради. Последние дни она была сама не своя — опущенная голова, потухший отсутствующий взгляд, ответы невпопад. Но ему она продолжала улыбаться — старательно, через силу. Даже Аска смирилась с её присутствием, только однажды тихонько проворчав, что готова пристрелить Ману из жалости.