Эверси
Шрифт:
— Джоуи. — Я не знала, как объяснить ему, насколько ужасно звучат его слова. — Так будет ещё хуже, чем быть одной.
Он хлопнул ладонью по сиденью.
— Я знаю, наверно. Я просто…
— Послушай, я понимаю, ты сказал всё это только потому, что волнуешься обо мне. Но, Джоуи, со мной всё будет хорошо. Я знаю, что буду в порядке. Я думала, что после смерти мамы и папы никогда не смогу оправиться, но я пришла в себя. И потом после смерти бабушки. Я сумела прийти в норму. Я каждый день скучаю по ним, но я в порядке. И я знаю, что буду думать о Джеке каждый день всю оставшуюся жизнь. Он изменил меня и заставил хотеть большего.
Мы вылезли из грузовика и стали подниматься по ступенькам на крыльцо.
Опустив руку на перила, Джоуи остановился, вперив взгляд перед собой, после чего посмотрел на меня.
— Ладно, детка, последнее. Не жди меня. Пожалуйста. Присмотрись к каким-нибудь колледжам или художественным школам, можешь даже делать что-то дистанционно. С кредитами разберёмся позже. К чёрту этот городишко, они могут и подождать. Речь идёт о твоей жизни.
Я улыбнулась и обняла брата.
— Я думаю о том же, только пока не понимаю, что при этом чувствую.
— Чёрт, прости, — сказал он мне в волосы. — Нам стоило заниматься домом вместе. Так или иначе, мы должны были придумать другой способ, как решить эту дилемму. Мне так жаль.
Я крепче обняла брата.
— Перестань извиняться. Мы сделали то, что и должны были сделать. И если честно, сейчас я в большей степени знаю, чем хочу заниматься и чему хочу учиться, чем раньше. Я всегда думала, что мне следует исполнять свой долг, но сейчас я знаю, что должна следовать за своей мечтой. По крайней мере, я ясно представляю, в чём суть моей мечты. Думаю, я просто на какое-то время запуталась.
Джоуи отпустил меня и вошёл в дом. Он вернулся через несколько минут с двумя стаканами холодного сладкого чая. Мы сели на верхнюю ступеньку на крыльце и стали наслаждаться осенним бризом в последние часы пребывания Джоуи дома. Нашу идиллию нарушили две вещи: появление Джаз и сообщение, пришедшее мне на телефон.
Я достала телефон из заднего кармана и увидела на экране прозвище Джека «Полуночный гость», от которого встрепенулись мои едва успокоившиеся нервы. Превозмогая нахлынувшую волну головокружения, я сглотнула и прочитала сообщение.
Полуночный гость: Прости. Прости за моё поведение прошлым вечером. Прости, что взял у тебя то, что уже никогда не смогу вернуть. Прости за это сообщение. Просто… прости. Ты заслуживаешь кого-то получше, чем я.
Глава 35
Шесть недель спустя…
Утром в день своего рождения я сидела на качелях на переднем крыльце и наслаждалась кофе с бискотто[33], приготовленными миссис Витон. Она испекла печенье с кусочками солёной карамели. Я была потрясена.
Джоуи обещал приехать после обеда. Теперь он приезжал каждую субботу, если позволяло его расписание, и сегодняшний день не стал исключением. Он решил, что мне нужна вечеринка в честь дня рождения, хотя я была категорически против, поскольку не собиралась пропускать свою смену в гриль-баре.
Но, судя по всему, вечеринка всё равно состоится, даже Бренда пообещала прийти сменить меня пораньше, чтобы я смогла пойти домой веселиться.Я куталась в кофту под порывами прохладного ветра, который сегодня дул на острове, когда на подъездную дорожку въехал изящный тёмный автомобиль и остановился под дубом.
Колт взял за правило приезжать в Бухту Батлера, когда Джоуи был здесь, но никогда не появлялся так рано. Я не смогла сдержать улыбку, глядя, как из распахнутой двери его тёмно-синей «БМВ» вылетело несколько разноцветных воздушных шариков, которые устремились вверх прямо к веткам дуба, увешанных испанским мхом.
— Чёрт! — услышала я после грохота лопнувших шариков. Затем показалась пара ног, и, наконец, тело Колта пробилось сквозь радугу из шаров. — Прости, — сказал он, крепко сжимая в кулаке оставшиеся шарики на ленточках. — Судя по всему, несколько штук я потерял.
Я разразилась смехом, глядя на расстроенное выражение его красивого лица.
— С днём рождения, — сказал Колт застенчиво. Он наклонился к машине и свободной рукой вытащил огромный букет белых лилий. Ох. Улыбка прилипла к моему лицу, пока я пыталась сдержать своё нервное волнение на такие романтические подарки ко дню рождения.
Сделав глубокий вдох, я спрыгнула с качелей и пошла ему навстречу.
— Спасибо, — сказала я, принимая цветы. — Они прекрасны. Давай поставим их в воду. Не хочешь выпить кофе?
Он печально улыбнулся и провёл руками по волосам.
— Да, было бы здорово.
Оказавшись внутри, я налила нам обоим кофе и положила цветы в наполненную водой раковину, пока пыталась отыскать вазу. Я не могла припомнить, когда в последний раз ею пользовалась. Колт привязал шарики к стулу на кухне, а сам отправился обратно к машине, чтобы принести пиво и другие напитки, которые привёз для вечеринки.
— Я могу чем-нибудь тебе помочь? — спросил он, когда вернулся на кухню и поставил коробки на стойку.
Я убрала пиво в холодильник.
— Нет, всё хорошо. Мне нужно заполнить заявки на студенческую стипендию, их нужно подать на этой неделе.
— Ох, да. Как прошло собеседование в КИДС[34]?
Я виновато сглотнула. Колт просил написать ему сообщение, когда я буду в Саванне, чтобы мы могли выпить вместе кофе. Но я этого не сделала.
Во-первых, встреча с деканом школы дизайна, которую Фейт каким-то образом сумела организовать, продлилась дольше, чем планировалось. Во-вторых, я была с Верном. И, в-третьих, честно говоря, самое главное, я старалась не давать Колту даже намёка на то, что заинтересована в нём.
— Всё прошло отлично, но длилось очень долго. Прости, что не написала. Я была с Верном и нам нужно было возвращаться. — Я нервно улыбнулась.
Он кивнул и занялся коробками. Было странно видеть бывшего полузащитника старшей школы Бухты Батлера таким неуверенным в себе, нежели я его помнила. Я изучала его красивое, симпатичное лицо и искренне желала испытывать к нему влечение. За последние два месяца он проявил себя заботливым, весёлым и действительно хорошим другом. Он делала меня счастливой. Он заставлял меня смеяться. Что со мной не так? Может быть, ещё слишком рано, или Джек Эверси оказался огнём, который горит ярче солнца, и опалил меня своим жаром так, что теперь я не подлежу восстановлению.