Эвмесвиль
Шрифт:
Тиран — даже если он опустился настолько, что стал деспотом, — обладает большей способностью порождать анекдоты, чем демагог. Хороший пример тому — Сулла и Марий [206] .
Один крупный демагог, выступивший на политическую арену, когда была открыта планета Плутон, по-дилетантски занимался живописью, как Нерон — пением. Он преследовал художников, чьи картины были ему не по вкусу. Он по-дилетантски пробовал свои силы и в других областях, например, выступал как стратег на беду многим, однако в техническом смысле был безупречен — шофер до мозга костей, чем бы ни занимался, в конечном счете он и себя велел кремировать с помощью бензина. Очертания этой фигуры расплываются в несущественном: их стирает поток цифр. Для историка, как и для анарха, он малоинтересен. Красная монотонность, даже в злодеяниях [207] .
206
… Сулла
207
Красная монотонность, даже в злодеяниях. Планета Плутон была открыта в 1930 г. Речь, следовательно, идет об Адольфе Гитлере, объявившем произведения многих современных ему художников «дегенеративным искусством».
Кондор, в отличие от него, держится в скромных границах Эвмесвиля. Прогресс закончился; внутреннее беспокойство гонит происходящее — как часовую стрелку — по кругу.
«Никакого продвижения вперед», — часто слышу я от своего родителя; похоже, он считает это несчастьем. Он полагает, что «застой есть движение вспять», — — — зато маленькие люди довольны, если повседневное остается неизменным: им больше нравится видеть дым, поднимающийся из трубы, нежели дым пожарищ.
К этому надо добавить, что генералы в большинстве своем действуют с меньшей фантазией, нежели демагоги. Генералы чуть не с детского возраста вплетены в иерархию, привычны к приказу и послушанию. Они обучены действовать диктаторски, а не диалектически. Но бывает, что в одной личности сходится то и другое; хороший пример тому — Троцкий. (Что евреи не умеют командовать — один из тогдашних предрассудков.) Dictoи dico [208] — вот в чем разница. С ранних лет искушенные в проявлениях власти, евреи знают ее статику и динамику; им известно, как, самому не сдвинувшись с места, приводить в движение других. Когда к власти приходит профессор, литератор или адвокат, эта власть его опьяняет. Он теряется в беспредельных проектах; не знает меры, когда пытается их осуществить.
208
«Диктовать» и «говорить» ( лат.).
Мой родитель упрекает Кондора и в том, что у него, дескать, «нет идей». Однако идеи, даже хорошие, в таких головах чаще всего оборачиваются бедою для мира. Человечество уже пережило в этом плане самое абсурдное, что только можно вообразить.
Свойственная демагогам навязчивая идея равенства еще опаснее, чем жестокость людей в генеральских мундирах, — — — правда, для анарха это остается теорией, поскольку он избегает и тех и других. Тот, кого угнетают — пригибают книзу, — может потом снова выпрямиться, если такое упражнение не стоило ему жизни. Тот же, кто подвергся уравниловке, разрушен физически и морально. Тот, кто не похож на других, не может быть равным им; в этом одна из причин, почему на евреев так часто обрушивались несчастья.
Выравниватьможно только по нижнему уровню — так происходит и при бритье, и при подстригании живой изгороди, и при батарейном содержании кур. Кажется, что мировой дух иногда превращается в жуткого Прокруста — — — кто-то начитался Руссо и начинает практиковать равенство, снося головы или, как выражалась Мими ле Бон, «давая абрикосам скатиться». В Камбре гильотинирования предшествовали вечерним трапезам. Пигмеи укорачивали ноги высоким неграм, чтобы подогнать их под свою мерку; нынешние же белые негры опошляют возвышенный язык.
Анарх, который не признает никакого правительства, но и не предается, подобно анархисту, мечтам о рае, именно поэтому обладает способностью беспристрастного наблюдения. Историк в нем смотрит на людей и на силы, выходящие на арену, словно судья — на участников состязания. Время постепенно сжирает любой господствующий режим, хороший — даже еще проворнее.
Понимая
это, Домо, похоже, больше ориентируется на настоящее, нежели на долгую перспективу; он знает, что выиграл еще один день, когда после его вечернего доклада происходит смена караула. Довольно часто пропуская обед, Домо никогда не отсутствует в ночном баре; я должен позвонить ему, если Кондор появляется там вопреки ожиданию. И вскоре я уже вижу его сидящим по правую руку тирана; после долгого рабочего дня Домо до поздней ночи остается бодрым и точным в своих высказываниях, однако напряжения в нем не чувствуется.27
Я все еще нахожусь на пути к Центральному банку — но предыдущий пассаж вовсе не был уклонением в сторону. Мне пришлось даже прибегнуть к сокращению. Это — мысли, которые приходят в голову во время таких хождений, а также при любой другой деятельности. Они созвучны теме. Поэтому мне легко дается механическая работа: я вытесняю ее посредством наплыва. Бесплатно играет какой-то домашний театр, и часто — даже на разных сценах одновременно, в верхнем этаже. А то, что я тем временем передвигаю ноги, обслуживаю посетителей в баре, на углу улицы разрываю номер «Крапивника», делается как бы между прочим. Иногда я спускаюсь с верхнего этажа, чтобы полностью насладиться текущим мгновением.
Оказавшись в банке, я узн'aю свои задания. Некоторые уже будут лежать там, в запечатанном виде; другие я получу позднее, в соответствии с ситуацией. Возможно, их уже формулируют, пока я нахожусь в пути.
Предполагаю, что Домо не без основания выбрал для этой должности именно меня. Человека с высшим образованием, доцента, можно без всякого прикрытия вызвать в такое место, где хранятся большие запасы золота. Охрана здания, естественно, будет усилена. От меня же, похоже, ожидают такой услуги, которая требует интеллекта и, вероятно, такта. Замечу в скобках, что свободному течению денежного потока придают на касбе куда большее значение, чем, к примеру, свободе прессы и другим постулатам, которые, как выражается Домо, «хороши и прекрасны, но на них ничего не купишь». Он говорит также: «У нас каждый человек прежде всего интересуется тем, сходится ли его денежный баланс».
Поэтому Центральный банк, само собой, относится к невралгическим точкам. Клиента у кассового окошка должны нормально обслужить даже при критической ситуации: это вселяет чувство уверенности. Лишь при снятии со счета очень крупных сумм требуется предварительное уведомление. Вообще же наличность банка в любое время можно пополнить из подвалов касбы: этот запас превышает любой возможный запрос.
Здесь я должен сказать несколько слов о финансах. Стабильность финансовой ситуации объясняете в первую очередь тем, что здешняя тирания существует уже сравнительно долго. И предпосылкой тому служит полное отсутствие у Домо пустых фантазий. Зато он, очевидно, с особой тщательностью продумал две вещи: полицию и деньги.
И хотя я как анарх далек от этой темы, как историк я должен был помогать ему в его исследованиях. Случалось, он звонил мне уже поздно ночью: «Мануэль, мне нужна брошюра автора по фамилии Карски, „Вздорожание, цены на товар и добыча золота“ [209] . Она, кажется, была напечатана в старые времена, еще до Первой мировой войны. Пожалуйста, чтобы завтра текст был у меня. Возможно, имя этого человека пишется через ипсилон».
Раздобыть что-то подобное через луминар, здесь наверху либо внизу, в институте, — детская игра. Придя на следующий вечер в бар, Домо находил у себя на столе светокопию интересующей его брошюры. Из профессионального любопытства я к тому времени уже успевал ее просмотреть.
209
… брошюра автора по фамилии Карски, “Вздорожание, цены на товар и добыча золота”.Имеется в виду книга, опубликованная в Дрездене в 1913 г.: J. Karski, Teuerung, Warenpreise und Goldproduktion.
Наличный золотой запас — действительно важная проблема. Сначала Домо исходил из потребностей населения; он велел собирать сведения, чтобы узнать, сколько средств требуется простому человеку, чтобы быть довольным.
Определенный избыток становится необходимым там, где потребности культивируются или — что не одно и то же — одухотворяются. Недовольство духовного человека еще опаснее, чем недовольство голодного. Между золотом и искусствами существует магическая взаимосвязь. Изобилие на приватном уровне должно идти на пользу мусическим искусствам и высоким ремеслам, вплоть до переплетного дела и кулинарии; изобилие же на государственном уровне, напротив, должно направиться на удовлетворение масс — прежде всего посредством зрелищ. Даровых выдач хлеба следует избегать; уж лучше тратить деньги на строительство зданий, пусть даже излишних. Разумеется, такие здания должны быть произведениями искусства; но как раз с этим у нас проблема.