Эвмесвиль
Шрифт:
Нивелирование общества посредством автоматизма — способ, каким были поставлены с ног на голову кардинальные вопросы зарплаты и труда, — это статья особая. Впечатление такое, что здесь, в Эвмесвиле, вся общественная система иногда засыпает и город погружается в грезу. Будто корабль сел на мель и потом снова с нее снялся. Или будто напряжение тока упало до нуля, но через некоторое время машины заработали снова. В такие паузы анарх как раз и может измерить собственную силу и независимость.
Несколько раз послушав Скаво в ночном баре, я стал заходить также и на его лекции, если оказывался в это время в университете. Я вскоре понял, что не случайно мне в голову пришла метафора, связанная с электрическим током. Использование электричества оказывало на собственность, а значит, и на деньги, гораздо большее влияние, чем — в свое время — использование силы пара.
Скаво говорил: «Эквивалентом сольдо является энергия. Скудо же имеет ценность сам по себе. Поэтому он обладает покупательной способностью как
Однако сольдо — я не хочу сказать, что фиктивен, но, пожалуй, эффективен, то есть привязан к производительности; это становится очевидным при любых нарушениях в пределах рабочего мира. В самом крайнем случае — скажем, при black-out [211] — сольдо обесценивается, тогда как золото сохраняет свою ценность и даже возрастает в цене».
Таким приблизительно был теоретический каркас, на который Скаво наращивал исторические реминисценции; инфляция как следствие неумеренного расточительства — например, после войны, — накопление потенциальной производительности благодаря резерву безработных, манипуляции с валютой, принудительные курсы обмена, подделка монеты, раковины каури, аферы с тюльпанами, аббат Галиани, Лоу и госпожа Шпицедер [212] , скандал вокруг Панамского канала [213] и так далее.
211
Здесь: временное отсутствие электрического освещения (вследствие аварии и т. п.), вырубание света ( англ.).
212
… аббат Галиани, Лоу и госпожа Шпицедер… Аббат Фердинандо Галиани (1728—1787) — автор политико-экономических работ, в том числе исследования о денежной системе («О всякой свободной монете»), где рассматривает вопросы о ценности вещей, о налогах, о денежном проценте, о займе, о природе и происхождении банков, о государственных долгах, вексельном курсе и пр. Джон Лоу (1671—1729) — финансовый авантюрист из Шотландии. Он предложил французскому регенту Филиппу Орлеанскому заменить монеты банковскими билетами. Система шотландца завершилась грандиозным банкротством экономики Франции. Адель Шпицедер (или: Адель Вио, 1832—1895) — немецкая актриса; случайным образом занявшись ссудами, она основала в итоге свой банк, но, пустившись на спекуляции, была приговорена за это к тюремному заключению; в тюрьме написала книгу «История моей жизни» (1878).
213
… скандал вокруг Панамского канала… Начало строительства Панамского канала относится к 1879 г., когда во Франции Фердинандом Лессепсом была создана «Всеобщая компания межокеанского канала», акции которой приобрело более 800 тыс. человек. В конце концов, к 1888 г., компания обанкротилась, что повлекло за собой разорение тысяч мелких владельцев акций. Дальнейшее расследование выявило факты массовой коррупции, подкупа компанией должностных лиц, редакторов газет.
Хорошее историческое образование; буйная, но контролируемая игра ассоциаций. На этих лекциях я получал импульс к собственным изысканиям, к дальнейшей работе с луминаром. Историк — нейтральный, не поддающийся эмоциям наблюдатель. Анарх же, говоря упрощенно, держит сторону золота: оно очаровывает его — как все, что ускользает из-под власти общества. Золото обладает собственной, неизмеримой властью. И где бы оно ни появлялось, там общество вместе с его порядком оказывается в опасности.
Анарх держит сторону золота: это не следует понимать буквально, как жажду золота. Анарх распознает в золоте центральную, покоящуюся в себе власть. Анарх любит золото не как Кортес, а как Монтесума, не как Писарро, а как Атауальпа [214] : есть ведь разница между плутоническим огнем и солнечным блеском, которому поклонялись в храмах Солнца. Высшее свойство золота — это свойство дарить свет; золото одаривает человека самим фактом своего существования.
214
…как Атауальпа… Атауальпа (1500—1533) — последний независимый правитель империи инков (нынешнее Перу); был свергнут и казнен испанскими завоевателями.
Движение, обусловленное золотом («все к золоту стремится» [215] ), даже когда оно покоится в сейфах, является лишь отражением того, что Агриппа [216] называет его «достоинством». Это и есть истинная ценность золота, цена же — только ее выражение.
Ценность покоится в себе, цена же изменчива и подвижна, зависима от моды. Более высокий
ранг покоя обнаруживает себя и в теориях Скаво, и даже в нашей повседневной практике, хотя в ней — не с такой очевидностью.215
…«все к золоту стремится»…Слова Маргариты в «Фаусте» Гёте, сцена «Вечер»; в русском переводе Н. Холодковского: «Все денег ждут, / Все к деньгам льнут».
216
Агриппа… Имеется в виду Агриппа из Неттесгейма (1486—1536) — немецкий оккультист, натурфилософ, алхимик, астролог и адвокат.
Один разговор, который Домо в этой связи вел со Скаво, особенно мне запомнился. Речь зашла о подлинном смысле работы, который Домо называл ее «гением». Он имел в виду, что там, где этот гений оказывает влияние на работу — безразлично, столяра, живописца или серебряных дел мастера, — она «ст'oит золота» и, соответственно, должна золотом же оплачиваться.
К тому времени все уже изрядно выпили; Скаво пришел в хорошее настроение и разоткровенничался. Я еще малость поспособствовал этому, включив распылитель. Очевидно, профессор заметил, чем обеспокоен Домо. И для начала упомянул об уничтожении ценностей в век экономики. Сказал, что исчезновение ценностей можно уподобить операции — надрезу на человеческом теле, — после которой всякое движение расположенных выше этого надреза мышц становится невозможным и человек никогда уже не оправится от полученной раны.
Я могу представить лишь резюме этого разговора, да и то неточно. В основном, сказал Скаво, человеческий труд оплачивается в соответствии с затраченным временем и количеством произведенных изделий, то есть понятие качества заменяется понятием нормы. «То, что вы, ваше превосходительство, называете гением, не укладывается во временные рамки; а потому не может быть измерено или оплачено в соответствии с принятыми нормами. Там, где талант намного превосходит норму, он распознается не полностью либо не распознается вообще. Произведение искусства получает высокую цену лишь спустя много времени после смерти своего создателя, часто умирающего в нищете. Но даже наивысшая цена лишь указывает на то, что художественное произведение неоценимо. Потому что гений, даже если меценаты или князья его балуют, работает безвозмездно. В этом он похож на богов, которые безвозмездно расточают свои дары. Мир как творение пребывает не по ту сторону времени, а вне его. Именно за пределами времени покоится его длящееся бытие».
Ночной бар обладает тем преимуществом, что в нем специалисты чувствуют себя свободно, у них развязывается язык. В баре царит особая атмосфера», поэтому я предпочитаю обслуживать гостей здесь, а не на званых обедах, хотя там звучит превосходная музыка.
Профессор поднес ладонь ко рту; его, кажется, смутило, что он проявил излишнюю горячность. Кондору же нравится, когда его гости говорят с воодушевлением. Он поблагодарил профессора и добавил еще одно замечание. Он обычно выражается очень просто, но, к сожалению, в тот раз я не записал дословно, что он сказал. Я с большим интересом следил за разговором: он касался тех различий, которые занимают меня и как историка, и как анарха.
Кондор тонко чувствует историю со всеми ее переплетениями, о чем свидетельствует уже одно то, что он предоставил в мое распоряжение луминар. Он тоже подвержен склонности, особенно распространенной во времена эпигонов и феллахов, — я имею в виду желание добиться «исторической равноценности». Предание с его литературными произведениями и документами воспринимается такими личностями как упрек. Попытка реставрировать ставшее несовершенным Творение — древнейшая из задач, которые люди перед собой ставили. Проблема, однако, заключается в том, что желание, хоть и может быть отцом мысли, никогда не станет отцом художественного произведения — пусть даже самого невзыскательного стихотворения.
Поэтому Кондора задело высказывание Скаво: что, дескать, гений пребывает вне времени и только оказывает на него влияние. Тогда, значит, гений пребывает и вне общества, он от общества не зависит — — — мысль, которую анарх может лишь поддержать. Порой я подозреваю, что Кондор хотел бы превратить Эвмесвиль в маленькую Флоренцию; на этот случай свой Макиавелли у него уже имеется — в лице Домо.
Но если добрые духи однажды покинули дом, их больше не заманишь туда никакими заклятиями. Этот изъян беспокоил Кондора. Аттила, однако, обнаружил в его рассуждениях логическую ошибку: «Если бы гений пребывал во времени, мы бы никогда не увидели его в Эвмесвиле. Но, поскольку это не так, мы не теряем надежды».
Он коснулся руки Кондора: «Чудо ведь тоже не во времени».
Что он хотел этим сказать? Они уже не первый раз заговаривали о гении, только обозначали его разными именами. Из ключевых слов, записанных мною во время ночных бесед, я мог бы составить мозаику — которая, правда, как всякая мозаичная работа, имела бы трещины и лакуны.
Будь Аттила христианином, я бы истолковал то, что он сказал о чуде, в этом смысле — как отголосок старых церковных песнопений. Но такие вещи — как и вообще представление о трансцендентности — ему чужды. Для него чудо возможно в любое время: чудо можно пережить — оно живет среди нас. Трансцендентность же — это для разума тупиковый путь. Мир чудеснее, чем его изображают наука и религия. Лишь искусство способно приблизиться к чуду.