Эволюция бога: Бог глазами Библии, Корана и науки
Шрифт:
Разумеется, остается еще проблема: реально существовавший, «исторический Иисус» скорее всего ничего подобного не говорил. Но если мы не можем отождествить Логос с «историческим Иисусом», нельзя ли, по крайней мере, отождествить Логос с «воображаемым Иисусом» — тем самым, о котором думают христиане, поклоняясь ему, с Иисусом, который действительнопроизносил прогрессивные в нравственном отношении слова?
Возможно, парадоксально звучит то, что Иисус, существовавший лишь в воображении, — Логос, ставший плотью, или что-то в этом роде. Но когда христиане поклоняются Христу так, как воспринимают его, возможно, они, согласно теологии Логоса, поклоняются чему-то действительно божественному. Ибо именно Логос сформировал их представления о нем, внушил идею братской
Здесь прослеживается параллель с древним учением, связанным с гностицизмом и долгое время считавшимся еретическим — с докетизмом. Согласно идеям докетизма, Иисус на самом делевовсе не был существом из плоти и крови. Он был настоящим духом, а его плоть и кровь — фантомом, иллюзией своего рода. (В одном древнем докетическом повествовании о распятии Иисус на кресте смеется: не имея тела, он не чувствует боли.) Но в этом сценарии приверженцев докетизма присутствует подлинное христианское преклонение перед Иисусом в том виде, в котором он явился, потому что эта внешность, пусть иллюзорная, поддерживалась Богом, следовательно, была истинным проявлением божественного. Так и в теологии Логоса: чтить Иисуса таким, каким воспринимали его христиане, — с одной стороны, чтить плод воображения, а с другой — чтить проявление божественного. Возможно, Иисус, известный христианам, — иллюзия и в то же время истинное лицо Бога.
В сущности, возможно, поклонение поддерживаемой свыше иллюзии — наиболее доступная людям возможность увидеть лицо Бога. Человеческие существа — органические машины, созданные естественным отбором для того, чтобы взаимодействовать с другими органическими машинами. Они могут представлять себе другие органические существа, понимать их, одаривать любовью и благодарностью. Понимание божественного, визуализация божественного, любовь к божественному были бы непосильной задачей для простого человека.
Глава 13
Как Иисус стал Спасителем
• Как небеса стали небесами• Миф о «восхищении» • Небеса могут подождать • Зарубежные конкуренты • Возрождение • Первородный грех • Цивилизация и неудовлетворенность ею • Разновидности грехов • Ущербное общество • Авторитет отцов • Связь
Для многих христиан слово «Иисус» в буквальном смысле синоним «спасителя». Бог послал своего сына, чтобы, как сказано в Новом Завете, «узрела всякая плоть спасение Божие» [858] .
858
Лк 3:6.
Действительно, в каком-то смысле спасение Божье было видимым давно. Яхве спас израильтян от египтян («Бог, Спаситель свой, совершивший великое в Египте», как сказано в Еврейской Библии). Позднее их спасали от прочих мучителей, в том числе и люди, присланные с этой целью. («Дал Господь Израильтянам избавителя, и вышли они из-под руки Сириян».) И даже когда Яхве подверг их гневу вавилонян, намекая, что спасение даруется не просто так, он готовил персидского царя Кира вновь явить божественное спасение израильтянам. Поэтому пророк Иеремия называл Яхве «надеждой Израиля, Спасителем его во время скорби» [859] .
859
Пс 105:21; 4 Цар 13:5; Иер 14:8.
Но все это было не то, что подразумевают под спасением христиане. Называя Христа Спасителем, они говорят не о спасении общества и даже не о физическом спасении конкретного человека, а скорее, о спасении человеческой души после смерти. Суть христианской вести в том, что Бог отправил своего сына проложить путь к вечной жизни.
Согласно этим представлениям, Иисус — небесное существо, контролирующее доступ на небеса. Он восседает по правую руку от отца и будет судить живых и мертвых, как сказано
в Никейском Символе веры, основополагающем документе древнего христианства, который по сей день остается общим знаменателем для римской католической, восточной православной и большинства протестантских церквей.Христианское понятие спасения стало переломной точкой в эволюции авраамического бога — или, по меньшей мере, в нееврейском наследии этой эволюции. И в христианской, и в мусульманской форме оно доказало свое позитивное и негативное влияние. Когда знаешь, что вскоре после смерти тебя ждут небеса, смерть кажется не столь ужасной перспективой. В свою очередь, смерть в ходе священной войны выглядит даже притягательной — этот факт формирует не только историю, но и заголовки современных газет.
После смерти Иисуса хорошие и плохие вести получили все, кто вознамерился разнести христианскую весть о спасении по всей Римской империи. Символом обеих новостей можно считать статуэтки, найденные археологами в северных регионах империи. Там в местах погребения повсюду попадались бронзовые изображения бога Осириса [860] . По торговым путям он пропутешествовал до самой Галлии — современной Франции, — из своего родного Египта.
860
Turcan (Теркан, 1996), с. 99–103.
Осирис, тысячелетиями занимавший место верховного бога в Египте, поразительно напоминал Иисуса по описанию Никейского Символа веры. Он населял загробный мир, где судил недавно умерших, и даровал вечную жизнь тем, кто верил в него и жил по его заповедям. В этом и заключается хорошая новость для христиан, несущих Благую весть: проникновение Осириса на территорию Римской империи указывало на распространившуюся потребность в божественной фигуре именно такого рода и на наличие подходящей ниши, которую мог бы занять Иисус. Заодно и плохая весть: по крайней мере частично потребность в таком божестве уже была удовлетворена. Христиане, начавшие разносить Благую весть по Римской империи, столкнулись с конкуренцией со стороны бога, который уже олицетворял часть той эмоциональной притягательности, которая ассоциируется у нас с христианством.
Самые первые из этих носителей Благой вести, проповедовавшие ее в Римской империи, узнавали и плохую новость другого рода. На рынке блаженства в загробной жизни благодаря духовному спасению уже было тесновато, а сам Иисус, как выяснилось, поначалу плохо вписывался в эту рыночную нишу. Некоторые, в том числе христиане, сочтут это заявление странным. Разве Никейский Символ веры не создал Иисуса точно по меркам этой ниши? Создал, конечно, только Никейский Символ веры был написан через несколько веков после смерти Иисуса. Общие представления об Иисусе, которые он отражает, — об Иисусе как небесном повелителе бессмертия, — при его жизни удивили бы его последователей. Как и естественный вывод из них — о том, что праведники после смерти вознесутся на небо.
Вечная жизнь определенного рода вполне могла быть частью изначальной идеи Иисуса. А могла и не быть, и в любом случае касающиеся ее подробности — например о небесах, — понемногу изменились за десятилетия, прошедшие после казни на кресте. Рассказ о том, как официальная легенда обрела форму, помогает понять, каким образом Бог развивается, чтобы удовлетворить психологические потребности его последователей, а также осуществить собственные цели выживания.
Как небеса стали небесами
Представления о том, что последователи Иисуса присоединятся к нему на небесах после смерти, сформировались, вероятно, лишь через полвека после его кончины. Конечно, его приверженцы с самого начала верили, что праведников впустят в «Царство Небесное», как сказано в Новом Завете. Но «Царство Небесное» у Матфея — это всего лишь то, что Марк называл «Царством Божиим», а как мы уже видели, местом Царства Божьего предполагалась земля. У Матфея Иисус говорит: «Как собирают плевелы и огнем сжигают, так будет при кончине века сего». Ангелы сойдут на землю, «соберут из Царства Его все соблазны и делающих беззаконие и ввергнут их в печь огненную: там будет плач и скрежет зубов. Тогда праведники воссияют как солнце, в Царстве Отца их» [861] .
861
Мф 13:40–43.