Эволюция бога: Бог глазами Библии, Корана и науки

Разумеется, если процитировать первую половину этого аята и опустить вторую, на что могут соблазниться и джихадисты, и некоторые западные комментаторы, эти слова прозвучат как смертный приговор неверующим повсюду и всегда. В Коране содержится немало таких неверно цитируемых строк. Мухаммад неоднократно делает заявление, которое в чистом виде выглядит исключительно воинственно — а затем дополняет его пояснениями. Итак, сначала мы видим: «Пусть не думают неверующие, что они опередят нас!.. Приготовьте против них сколько сможете силы и боевых коней, чтобы устрашить врага Аллаха и вашего врага». А несколькими строками ниже: «Если они склоняются к миру, ты тоже склоняйся к миру и уповай на Аллаха» [1029] (У Кулиева: «пусть не думают неверующие, что они опередят других». — Прим. пер.)

1029

Коран 8:59–61.

Будь Коран справочником по всеобщему джихаду, неверие считалось бы в нем достаточной причиной для нападения. Но это не так. Вот стих, который относят к концу мединского периода: «Аллах не запрещает вам быть добрыми и справедливыми с теми, которые не сражались с вами из-за религии и не изгоняли вас из ваших жилищ. Воистину, Аллах любит беспристрастных. Аллах запрещает вам дружить только с теми, которые сражались с вами из-за религии, выгоняли вас из ваших жилищ и способствовали вашему изгнанию» [1030] .

1030

Коран 60:8–9. Еще один коранический стих, 2:190, часто цитируют как прямой запрет воевать с неверующими, которые не нападают первыми. Речь идет именно об этом, как обычно переводится — например, «сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается против вас, но не нападая на них первыми. Воистину, Аллах не любит преступников». Но некоторые богословы утверждают, что фрагмент, переведенный как «нападая на них первыми» следует переводить как «преступая границы дозволенного» и что он может означать, например, что женщин и детей на войне убивать нельзя (Майкл Кук, в личной беседе).

И кроме того, даже при наличии такой вражды ей незачем длиться вечно: «Может быть, Аллах установит дружбу между вами и теми, с кем вы враждуете. Аллах — Всемогущий. Аллах — Прощающий, Милосердный» [1031] .

Realpolitik

Современные критики Мухаммада, которые старательно отбирают фрагменты Корана, пополняя списки «стихов о джихаде», правы в одном: Мухаммад проводил экспансионистскую внешнюю политику, главным инструментом которой была война. Но для успешного внедрения такой политики — а Мухаммад несомненно преуспевал — требуется тонкий подход к ведению войны. Нельзя пользоваться этим инструментом без достаточных обоснований, когда затраты на войну превышают выгоды от нее. Нельзя отвергать потенциально полезных союзников только потому, что они придерживаются другой религии, особенно если вся твоя территория окружена иноверцами. Мухаммад мог быть агрессивным, даже беспощадным, но ни один человек, добившийся того же, что и он, не может позволить себе бездумную агрессивность. Следовательно, он не мог проводить политику, в буквальном смысле означающую обязанность сражаться со всеми, кто не разделяет твою веру. И действительно, если общепринятые версии мусульманской истории верны, Мухаммад заключал союзы с немусульманскими арабскими племенами вплоть до самой смерти [1032] .

1031

Коран 60:7.

1032

См., например, Watt (1956), pp. 362–365.

ЕСЛИ ОБЩЕПРИНЯТЫЕ ВЕРСИИ МУСУЛЬМАНСКОЙ ИСТОРИИ ВЕРНЫ, МУХАММАД ЗАКЛЮЧАЛ СОЮЗЫ С НЕМУСУЛЬМАНСКИМИ АРАБСКИМИ ПЛЕМЕНАМИ ВПЛОТЬ ДО САМОЙ СМЕРТИ

Если мы рассматриваем Мухаммада в таком свете как политического лидера, умело основавшего империю, фрагменты Корана, имеющие отношение к войне, становятся совершенно логичными. Это всего лишь «Империализм. Вводный курс». Как и в случае с Византийской и Персидской империями, которые в значительной мере вытеснила исламская, Мухаммад пользовался сочетанием войны и дипломатии, чтобы расширять свои территории. Тотальный джихад, нападения на неверных повсюду, где только они попадутся, не имел бы смысла для зарождающейся военной мощи, вот почему о нем не говорится в Коране.

Нечто подобное можно встретить через десятилетия после смерти Мухаммада. В то время истинное учениео джихаде приобретало форму: оно гласило, что долг мусульман — участвовать в непрекращающейся борьбе, в том числе и военной, если понадобится, за расширение границ ислама. В жесткой версии этого учения, которая выкристаллизовалась более чем через век после смерти Мухаммада, мир поделен между «домом ислама» и «домом войны» [1033] . Дом войны — часть мира, по-прежнему страдающая в состоянии неверия, несмотря на то, что его достигло учение ислама. «Домом войны» она названа потому, что долг исламского лидера — сражаться там. Крайность этого учения в некотором смысле озадачивает. В конце концов, в эти десятилетия после смерти Мухаммада исламская держава все еще оставалась экспансионистской. Почему же в нем не сохранились нюансы «реальной политики», которые мы видим отраженными в самом Коране еще со времен Мухаммада? Возможно, это был период быстрого роста исламской империи, когда завоевание мира — по крайней мере известного мира, — казалось досягаемым [1034] .

1033

Watt (1974), p. 152; Goldziher (1981), p. 102. См. Bonner (2006), p. 92, сноску 11, ср.: датирование этого учения.

1034

Mairaj Syed (Майрадж Сайед), в личной беседе.

Так или иначе, причина, по которой мыслители после Мухаммада отдали предпочтение бескомпромиссной версии джихада, — лишь часть загадки. Вторая — его оправдание. Как мы только что видели, даже в самых воинственных фрагментах Корана, найденных в мединских сурах, не сформирован прочный фундамент для подобного учения [1035] . К тому же многие стихи явно противоречат бескомпромиссной версии джихада — преимущественно относящиеся к периоду Мекки («у вас есть ваша религия, а у меня — моя»), но есть и мединские («нет принуждения в религии») [1036] .

1035

Даже если не принимать во внимание тот факт, что Коран никогда не называет войну против неверующих явно всеобщим принципом, стихи, которые чаще всего характеризуют как джихадистские, прочитанные в контексте, дают основания подозревать, что вложенный в них смысл не носит всеобщий характер. Иногда в них явно указано время или место. Например, в 9:123, который часто цитируют как джихадистский, сказано, что сражаться надо «с неверующими, которые находятся вблизи вас» (Arberry, курсив мой). В некоторых случаях указано, что рекомендуемая борьба может быть ответом на конкретные провокации. Так, 9:29 — «сражайтесь с теми… которые не веруют ни в Аллаха, ни в Последний день» — следует за стихом, указывающим, что эта борьба должна быть направлена против неверующих, которым хватило духу приблизиться к Запретной мечети. Некоторые стихи, которые называют джихадистскими по духу, слишком туманны для четкой классификации. В часто цитируемом 8:39 сказано, что сражаться с неверующими надо, «пока не исчезнет искушение и пока религия не будет полностью посвящена Аллаху» (Arberry). В предыдущем стихе говорится, что неверующих следует простить, если они «прекратят», но не в том случае, если они «возвратятся» (Yusuf Ali). Некоторые переводчики (например, Yusuf Ali) считают, что это означает прощение в случае прекращения неверия, а другие (например, Pickthall) — что они должны прекратить преследовании мусульман. Первое толкование придает стиху гораздо более джихадистский характер, чем второе. В других случаях проблему представляет не неясный смысл, а двусмысленность. Так, в 48:16 описан день, когда мусульман «призовут воевать против людей, обладающих суровой мощью, чтобы сражаться с ними, пока они не сдадутся» (Pickthall), в то же время некоторые переводчики (например, Rodwell), сыграв на том, что «ислам» означает «подчинение», переводят эти строки как «пока они не примут ислам». Но последний перевод встречается редко, и во всяком случае, относится к конкретной, хоть и не установленной битве, а не к походу, который охватит весь мир. (Преемники Мухаммада толковали этот отрывок как повествующий о завоевании Византии и Персии. См. Goldziher, 1981, р. 28.) И наконец, проблему при толковании представляет тот факт, что во времена теократии сражаться против государства в некотором смысле означало сражаться против Бога. Например, часто цитируемый стих 8:12–13 рекомендует так относиться к неверующим: «Рубите им головы и рубите им все пальцы». Потом Коран добавляет: «Это потому, что они воспротивились Аллаху и Его Посланнику» (Rodwell). Значит ли это, что они выступили против Бога своим неверием в него, а также, по определению, выступили против его пророка? Или это просто означает, что они противостояли Мухаммаду на поле боя, что было приравнено к сопротивлению Богу Мухаммада? Эти отрывки (9:29, 8:39, 48:16, 8:12–13) наряду с упомянутыми в тексте — отрывки, которые, насколько я могу судить, чаще всего цитируются критиками ислама, утверждающими, что учение о джихаде можно найти в Коране. Обратите внимание: хотя каждый из этих стихов, прочитанный в контексте, не дает особых причин сомневаться в том, что призыв к насилию над неверующими носил универсальный характер, нет причин и полагать, что этот стих имелвсеобщее применение, а не оставался конкретным призывом для определенного времени и в связи с появлением конкретного врага.

1036

Коран 109:4–6; 2:256.

Изобретение джихада

Как создали учение о джихаде его творцы? Если Коран — действительно слово Бога и само по себе не содержит подобного учения, каким образом более поздние мусульманские мыслители ухитрились протолкнуть в него идею, что джихаду даровано божественное благословение? В основном с помощью двух интеллектуальных маневров.

Первым стало жизненно важное решение исламских правоведов, касающееся внутренних противоречий в Коране. Они постановили, что чем позднее Мухаммад произнес стих Корана, тем больше вероятность, что этот стих отражает непреходящую волю Бога [1037] . Так в толковании наметилось смещение в сторону воинственности, поскольку ранним сурам, произнесенным в Мекке, была в большей мере свойственна толерантность.

1037

Bonner (2006), р. 28.

Во-вторых, создатели учения о джихаде не ограничились Кораном. Они обратились к хадисам — изречениям Мухаммада, передаваемым устно. Здесь им было из чего выбирать: ассортимент высказываний, якобы произнесенных Мухаммадом, был на редкость богат.

Например, что ответил бы Мухаммад на просьбу перечислить основные ценности ислама? Первый вариант относится к фрагменту хадисов, переданному человеком по имени Абдуллах бин ‘Амр: «Один человек спросил пророка: „Какое проявление ислама является наилучшим?“ Он ответил: „(Лучшее состоит в том, чтобы) ты кормил (людей) и приветствовал тех, кого знаешь и кого не знаешь“». Второй вариант, из хадиса, рассказанного человеком по имени Абу Хурайра, гласит: «Посланника Аллаха спросили: „Какое дело является наилучшим?“ Он ответил: „Вера в Аллаха и Его посланника“. (Его) спросили: „А после этого?“ Он ответил: „Борьба [джихад] на пути Аллаха“» [1038] .

1038

Сахих-Бухари, том 1, книга 2, № 25–27.(Тексты хадисов процитированы по сборнику «Сахих аль-Бухари», пер. с араб. В. М. Нирша. — Прим. пер.)

Для честолюбивого джихадиста предпочтительнее второй вариант.

Разумеется, могло быть и так, что Мухаммад в разном настроении произнес и то, и другое, отвечая, в сущности, на один и тот же вопрос. Но утверждать это нет оснований. Прежде чем хадисы были наконец записаны, они передавались исключительно из уст в уста гораздо дольше, чем Коран [1039] . Этот длительный этап изменчивости представлял немало возможностей людям, которые хотели сделать свои излюбленные доводы более убедительными с помощью пророка. Это не значит, что мы имеем дело с сознательной нечестностью. Просто память — забавная штука, как и процесс, в ходе которого люди решают, чьи и которые воспоминания достойны считаться истинными.

1039

Это преобладающая точка зрения ученых. Есть и альтернативные взгляды — например, убежденность Джона Уонсбро в том, что хадисы сформировались до Корана, но эти взгляды не получили широкого признания.

Вот, например, высказывание о джихаде, приписываемое Мухаммаду, но записанное не ранее, чем через сто лет после его смерти: «Мне приказано сражаться со всеми людьми, пока они не скажут „нет Бога кроме Аллаха“» [1040] . Если Бог и вправду отдал такое повеление Мухаммаду, вопрос о том, было ли учение о джихаде дано свыше, мог быть исчерпан, ведь предписание «сражаться со всеми людьми» носит универсальный характер. Но любопытен сам факт, что Мухаммад сообщил об этом повелении Бога, тогда как в самом Коране, в сделанной в реальном времени записи всего, что Бог повелел Мухаммаду говорить и делать, об этом нет ни слова. А незначительным его посчитать нельзя.

1040

Karsh (2006), р. 4. Приписано Мухаммаду ибн Умар аль-Вакиди, который умер в начале IX века.

Джихад без Корана

С одной стороны, удивительно то, что джихад, учение, которое на протяжении стольких лет мусульманские мыслители воспринимали так серьезно, не имеет прочного фундамента в источнике высказываний Мухаммада, — а следовательно Бога, — который те же мыслители считают наиболее достоверным. С другой стороны, удивляться здесь нечему. Мораль, единая для всех авраамических религий, гласит, что любым писаниям можно найти самые разнообразные применения.