Эволюция

Самки аллозавров откладывали яйца ближе к концу зимы и насиживали их внутри снежных берлог, где они были в безопасности. Для млекопитающих Антарктиды весна становилась гораздо интереснее из-за того, что сохранялась вероятность того, что из любого сугроба мог внезапно выскочить выводок голодных детёнышей аллозавра, щёлкающих зубами и ссорящихся во время преследования своего первого обеда.

Вдруг в толчее норников неподалёку от Роющей началось волнение, а холодный бриз с ледникового щита донёс до неё острый густой запах. Яйца.

Она бежала быстро, как могла, сквозь папоротники и высокую траву, на этот раз не задумываясь о собственной безопасности.

В гнезде были яйца динозавра: яйца мутты. Это была необычная находка, столь поздняя в этом сезоне и вдали от обычных мест гнездования мутты. Возможно, эти яйца были отложены больной или раненой матерью. Здесь уже кормились норники, а среди ссорящейся толпы было несколько более массивных стероподонов: эти неуклюжие, странные существа примитивного облика, покрытые чёрной шерстью, происходили от млекопитающих, которые населяли южный континент с юрского периода.

Роющей удалось добраться до гнезда прежде, чем оно было разорено окончательно. Вскоре её морда и передние лапы были покрыты липким желтком. Но конкуренция за яйца быстро перешла в свирепую драку. Этой осенью в тундре было много, очень много норников — значительно больше, чем в прошлом году. И Роющая была достаточно умна, чтобы на глубинном уровне беспокоиться о перенаселении этих мест норниками, и это не давало ей покоя.

Возрастание численности вроде того, что имело место в настоящий момент, нельзя было объяснить какими-то простыми причинами. Норники были звеном во взаимосвязанных экологических циклах, оказывающих влияние на обилие растительности и насекомых, которыми они питались, и на численность хищников, которые, в свою очередь, охотились на них самих. В те времена, когда их было слишком много, инстинкт заставлял норников покидать обжитые места и слепо блуждать по зелёной земле в поисках свободных мест, где можно будет вырыть новые норы. Многие из их становились жертвами хищничества, но это было в порядке вещей: в живых останется достаточное количество особей.

По крайней мере, в прошлом всё происходило именно так. Но теперь, когда надвигались льды, а тундра отступала, идти уже было некуда, потому что незаселённых территорий не осталось. Так что повсюду копошились большие массы зверей вроде этой, и за жизнь приходилось бороться всегда.

Конечно, мутте, которая отложила эти яйца, не повезло. Мутты высиживали яйца на земле, как всегда поступали их предки, и это делало их уязвимыми для всеядных хищников, таких, как норники. И действительно, основной причиной снижения численности мутты была усиливающаяся конкуренция за белок, содержащийся в их огромных яйцах. Гигантским травоядным млекопитающим вроде мамонта или северного оленя здесь жилось бы гораздо лучше, поскольку их молодняк был бы в большей безопасности в столь критический момент своей жизни. Но у мутты, которая, как и все остальные, попала в затруднительное положение, когда Антарктида отделилась от других континентов, не было выбора в этом вопросе.

Внезапно с неба обрушился коготь. Движимая инстинктом древностью более двухсот миллионов лет, Роющая прижалась к земле, а остальные норники запищали и бросились прочь, топча друг друга.

Коготь зацепил мелкую, ещё молодую самку норника, и бросил её целиком в разинутый рот. И снова коготь рассёк воздух, пытаясь кого-нибудь схватить, словно первого успеха было мало. Но млекопитающие уже разбежались. И через некоторое время Роющая услыхала безошибочно узнаваемый звук жевания, когда зубастый клюв давил эмбрионов мутты одного за другим.

Этим бандитом был лиэллин. Он принадлежал к другому виду динозавров и напоминал курицу атлетического телосложения. Не имея приспособлений, позволяющих эффективно охотиться на крупную добычу, лиэллины были главным образом неспециализированными падальщиками. Для этого лиэллина, как и для млекопитающих, яйцо мутты, да ещё так поздно в этом сезоне, было редкостным лакомством.

Пока лиэллин кормился, Роющая старалась лежать неподвижно, чтобы не привлекать внимания убийцы. Но она хотела есть. Это лето было коротким и скудным, у неё не было возможности отъесться настолько, насколько необходимо, чтобы перенести зимние лишения. А лиэллин поедал яйца — все найденные ею яйца.

Наконец, гнев и отчаяние пересилили осторожность. Она встала столбиком, зашипела и растопырила лапы.

Лиэллин, пасть которого была перемазана кровью и желтком, отпрянул, испуганный её внезапным появлением. Но скудный рептильный ум вскоре подсказал ему, что это существо не представляло собой угрозы для лиэллина. И вообще, этот тёплый пушистый шарик, при всей необычности своего положения, был хорош на вкус — лучше, чем эмбрионы и желток.

Лиэллин разинул пасть и наклонился вперёд.

Роющая увернулась и сбежала. Но ей пришлось бросить гнездо, а голод жёг её живот изнутри.

Происхождение Роющей можно было отследить вплоть до Плези — маленького карполестида, который обитал в разогревающемся мире через несколько миллионов лет после падения Хвоста Дьявола. Потомки Плези бродили по планете, используя сухопутные перешейки, острова и естественные плоты, чтобы перебираться с одного островного континента на другой. Одна из ветвей древнего семейства прошла по перешейку между Южной Америкой и Антарктидой как раз в тот момент, когда южный континент уже был готов двигаться к полюсу.

И здесь они столкнулись с динозаврами.

Даже в течение тёплого мелового периода динозавры Антарктиды должны были выдерживать долгие месяцы темноты полярной ночи. Поэтому те, кто случайно выжил, кто пережил глобальную катастрофу в этом месте, оказались хорошо подготовленными к тому, чтобы выдержать наступившую следом зиму, порождённую кометой, тогда как их современники в более тёплых широтах погибли.

Но континенты дрейфовали, всё больше удаляясь друг от друга — остатки от крушения древнего суперконтинента всё ещё расплывались. Антарктида откололась от других частей южной Пангеи и вскоре удалилась настолько, что туда нельзя было добраться ни по сухопутному мосту, ни на естественном плоту. И по мере того, как мир оправлялся после падения кометы, флора и фауна Антарктиды начала искать собственную уникальную эволюционную судьбу. Здесь древней игре динозавров против млекопитающих было даровано долгое продолжение — и здесь по-прежнему, благодаря и свирепости динозавров, и холоду, млекопитающие оставались в ловушке своих унизительных ниш мелового периода.

Но Антарктида обосновалась, наконец, на южном полюсе, и на ней начал медленно нарастать огромный ледяной щит.

Дни становились всё короче, а тёмно-красное солнце описывало лишь небольшую дугу над горизонтом. Земля застыла от мороза. Многие виды растений отмерли до уровня земли, а их споры ожидали возвращения недолгого летнего тепла.

Выпало немного свежего снега. Фактически, значительная часть континента технически представляла собой полупустыню: выпавший снег смерзался в прочные кристаллические хлопья, которые лежали на земле, словно камни, пока ветер не сметал их в пласты и сугробы.

Но снег, пусть даже небольшой, имел большое значение для норников.

Те, кто выжил летом и осенью, начали рыть норы в снежных сугробах, устраивая системы тоннелей сложной структуры под верхними слоями снега, затвердевшими в виде прочной корки. Тоннели представляли собой сложные снежные городки с влажным воздухом, их стенки твердели из-за движения множества маленьких тёплых тел, а воздух был наполнен тёплым запахом влажного меха. Норы были не слишком тёплыми внутри, но температура там никогда не опускалась ниже нуля.