Еврейские погромы и национализм

Таких настроений хватало и в Петербурге. Профессор Н.И. Бугаев, отец поэта Андрея Белого, считал евреев врагами рода человеческого [Б. Натанс «За чертой. Евреи встречаются с позднеимперской Россией» М.: РОССПЭН, 2007, с.279].

А.И. Герцен не только в философских произведениях 1840-х негативно оценивает еврейство в целом, но и в 1860-е в переписке проявляет бытовой антисемитизм, как находят юдофилы, с успехом изыскивающие такие настроения у множества левых писателей [С.Ю. Дудаков «История одного мифа. Очерки русской литературы» М.: Наука, 1993, с.260].

В романе за 1894 г. П.Д. Боборыкин описал «общество так называемых интеллигентных людей» в Москве, где оказывается, сравнительно с 1870-ми годами, широко распространился антисемитизм. Одним из прототипов профессоров-антисемитов называют А.Н. Бекетова, учителя А.Н. Краснова и друга Д.И. Менделеева [С.Ю. Дудаков «Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России» М.: РГГУ, 2000, с.319].

Поэт Андрей Белый, который вспоминал, что взрыв дачи П.А. Столыпина воспринял «с мрачным восторгом», увлёкся сочинениями расиста Шмакова. В октябре 1911 г. А. Белый признаётся, что читает толстую книгу «Свобода и евреи» Шмакова, которая в расширенном виде выйдет ещё через год под названием «Международное тайное правительство» – еврейское правительство, конечно. «Ты не думай, что я стал черносотенец. Но сквозь весь шум городской и деревенскую задумчивость всё слышней и слышней движение грядущее рас. Будет, будет день, и народы, бросив занятия, бросятся друг друга уничтожать. Всё личное, всё житейски пустое, как-то умолкает в моей душе перед этой картиной; и я, прислушиваясь к шуму времени, глух решительно ко всему» [Андрей Белый и Александр Блок. Переписка. 1903-1919. М.: Прогресс-Плеяда, 2001, с.416].

Первая мировая война не приводила к уничтожению народов, оно не могло начаться без смены монархических режимов – истребление народов всегда проводится согласно революционной идеологии. Если Великая война 1914 г. и дала пример попытки народоубийства, то его дали младотурки – победившие перед началом войны революционеры и масоны.

Сергей Соколов замечал у поэта В.Я. Брюсова антисемитские черносотенные настроения и ведение соответствующих разговоров. Тогда их не вполне точно звали погромными [В.И. Шубинский «Владислав Ходасевич» М.: Молодая гвардия, 2012, с.57].

В 1912 г. о левых антисемитах написал популярный среди социал-демократов немецкий социолог Вернер Зомбарт: «даже в рядах крайне левой фракции русского парламента многие придерживаются того мнения, что невозможно предоставить евреям равноправие, так как это привело бы к разорению русского народа», «русский крестьянин неизбежно попадёт в позорное рабство к еврейскому ростовщику» [В. Зомбарт «Буржуа» М.: Наука, 1994, с.313].

Зомбарта активно пропагандировали социалисты в Российской Империи, издавали в СССР в 1920-е и начале 30-х, а Зомбарт взял себе и поддержал идеологию национал-социализма, демонстрируя источник идеологии НСДАП в левом социализме, включая антисемитскую составляющую: правые черносотенцы, враги всякого социализма, располагаются на ином политическом фланге, нежели национал-социалисты и фашисты.

В критике как революционного еврейства, так и фашизма, монархисты в эмиграции ссылались на 2-й том «Войн тёмных сил» Н.Е. Маркова и требовали избавиться от всякого увлечения фашизмом. «Нет в фашизме никакой идейности», «порабощение личности и свободной воли в Италии есть главная основа режима и средство держаться у власти. В этом отношении с фашизмом может сравниться лишь большевизм», «фашизм и коммунизм родственны между собою» [«Царский Вестник» (Белград), 1930, 17 августа, №105, с.2].

Монархисты не выдумывали создание евреями как революции, так и погромов. В статье «Еврейская крамола» отъявленный сионист не считает возможным отрицать, что «ходячее представление так формулирует роль, сыгранную в освободительном движении евреями. Революции не было. Надо было вызвать её. И это взяли на себя евреи. Они – легко воспламеняющийся материал, они – грибок фермента, который призван был возбудить брожение в огромной, тяжёлой на подъём России. И так далее. Всё это много раз уже сказано, много раз писано чёрным на белом и считается большой истиной. Но я, счетовод, над этой затратой еврейского народа останавливаюсь в нелёгком раздумьи и не знаю, окупилась и окупится ли она. О, бесспорно, это заманчивая задача – быть застрельщиками великого дела, разбудить политическое сознание в 150-миллионом народе, поднять красное знамя», «и конечно, всё это было сделано, поскольку оно зависело от еврейских революционеров: знамя было поднято». Счетовод Жаботинский не сомневается, что евреи создали революцию. Он сомневается лишь, стоило ли её делать, поскольку застрельщики революции оказались создателями погромов. Ему и это отлично видно: «толпа была в том состоянии неопределённого подъёма, когда из неё можно сделать всё, что угодно: и мятеж, и погром» [В.Е. Жаботинский «Еврейский легион» М.: Алгоритм, 2013].

Один фактический пример приводится в специальном еврейском издании. После Манифеста 17 октября столкнулись русские сторонники Самодержавия с враждебно настроенными к ним евреями. «Каждая сторона приглашала другую присоединиться к ней, причём один из демонстрантов, по типу еврей, с поднятой палкой бросился на портрет Государя [!], а один из манифестантов пытался вырвать красный флаг у нёсшей его девушки». Это первое столкновение кончилось мирно. «Демонстрация отправилась на бульвар, где состоялся митинг, и стали произноситься революционные речи, настолько революционные, что содержанием их многие возмущались», даже некоторые из евреев – участников демонстрации. «Когда манифестация [монархистов] поравнялась с воротами на бульваре и музыка заиграла гимн [Боже, Царя храни], из бульвара послышались свист и выстрелы». «Большинство свидетелей» «удостоверяют, что участники манифестации напали на участников митинга после первых выстрелов», увидев раненого из числа русских монархистов. «Только тогда из толпы манифестантов бросились русские на бульвар и стали избивать евреев» [И.С. Клейнершехет «Дело об октябрьском погроме в Симферополе. Судебный отчёт» Симферополь, 1907, с.3-4].

Т.е. еврейские источники целиком подтверждают слова Булацеля, Грингмута, Пасхалова и всех монархистов о том, как вооружённые изверги революционного активизма убивали и оскорбляли русских.

В лондонской «Таймс» от 25 ноября 1905 г. вышла статья «Господство террора в Одессе», присланная из этого города английским корреспондентом. Он описал вызывающее поведение фабричных рабочих-евреек в отношении к казакам после Манифеста 17 октября. В беспорядках принимали участие около 15 тысяч евреев. Корреспондент рассказывал: «среди демонстрантов преобладали студенты и евреи; … возбуждённые евреи нагло выставляли напоказ республиканские эмблемы повсюду пестрели алые флаги и изуродованные национальные флаги России, от которых оставили только красные полосы; портреты императора также были изуродованы. В последовавшем за этим столкновением было убито свыше 400 евреев и 500 христиан» [Н. Вебстер «Всемирная революция» Киев: Серж, 2001, с.260-261].

Еврейские террористы, спровоцировавшие погром, в итоге убили христиан больше, чем пострадали сами евреи от погрома в Одессе.

Всё это подтверждает, говоря о погромщиках, еврейский сборник материалов, собранный партией рабочих-сионистов: «только очень наивные люди верят или уверяют, что преступная толпа состояла из одних солдат, переодетых или не переодетых полицейских, да ещё казённых наймитов, которым платили от пятнадцати копеек до рубля в день». В Одессе 16 октября демонстранты стали воздвигать первые баррикады. Полиция и казаки этому не мешали, и толпа еврейских рабочих в свою очередь их не стремилась обезоружить. «Казаки молча отъехали. Подъехали ещё раз. Раздался провокаторский [!] выстрел. И пошла казачья стрельба». На баррикадах погибло семеро евреев – после выстрела в казаков со стороны евреев, который провокаторский в том только смысле, что еврейские террористы спровоцировали русских на погром.

17 октября последовал взрыв революционных демонстраций и ответных погромов. В заграничных изданиях евреи рассказывали, как они расстреливали толпы русских, ряды солдат, казаков и полицейских.

Студенческий отряд «самообороны» самовольно пристреливал грабителей – не в момент грабежа, а «если попадался [!] человек с награбленным», «тогда грабителей пристреливали. Да и что врать? Не до гуманности уже было нам тогда: сами зверели, и нельзя иначе, – не ангелы». Делалось это так: «Пришли мы назад и стали мы обыскивать проходящих не евреев», т.е. евреи самовольно останавливали тех, кто не был евреем и убивали тех, у кого находили револьвер или чужое имущество, даже самое малоценное, хвалясь этим: «грабителя, носившего еврейскую подушку [!], уже не пробовали как раньше агитировать, а сразу же пристреливали».

Брошюра еврейской партии отрицает преобладание в погроме хулиганов, босяков, воров и уголовников. По признанию Плеханова, женатого на еврейке, «в погромах участвовали и бессознательные русские рабочие» [«Одесский погром и самооборона» Париж: Издание партии Поалей Цион, 1906, с.7, 16-17, 56, 60, 65, 74].

Несознательность на партийном жаргоне всегда означала консервативность умственных устоев, на деле куда более мудрая, нежели утопические мечтания о земном рае и успехах опрокинутой социальной пирамиды. Однако в погромах, по ряду данных, чаще участвовали те, кого Плеханов и сионисты звали бы сознательными.