Европейские поэты Возрождения

* * *

Приправа смерти пряна и остра И тело жжет до самого нутра. Кому ее не хочется хлебнуть? Ведь только смерть дает душе прильнуть К сосуду очищенья и добра. Утратив брата, вслед за ним сестра — Ей смерть была страшна еще вчера — Свой хлеб скорее жаждет обмакнуть В приправу смерти. Она душой спокойна и бодра И чувствует, что ей теперь пора К Спасителю идти в последний путь, И нетерпенье ей стесняет грудь. Она губами тянется с одра К приправе смерти.

КЛЕМАН МАРО

ПОСЛАНИЕ КОРОЛЮ С ПРОСЬБОЙ ВЫЗВОЛИТЬ АВТОРА ИЗ ТЮРЬМЫ

Король французский, страждущих оплот, Заутра день шестнадцатый пойдет (Ошибки в счете нет — даю вам слово), Как в монастырь Отсидия святого Маро на кошт казенный помещен, И хоть я этим несколько смущен, Дерзну поведать все ж, в чем дело было. К вам во дворец три пристава-верзилы Внезапно ворвались, чтоб мне сказать: «Король вас повелел под стражу взять». И удивил меня приказ такой Куда сильней, чем гром с небес зимой. Предъявлен был пергамент мне потом. Он нелюдским был писан языком: Там говорилось лишь о пресеченье, Поимке, задержанье, заключенье. «Вы помните, — прохвосты изрекли,— О том, как арестанту помогли Из наших рук намедни ускользнуть?» Тут я, конечно, стал твердить: «Отнюдь!» Ведь если б я ответил: «Да» — оно В вину мне после было б вменено. К тому ж я в этом случае к лжецам Открыто бы себя причислил сам: Ну, где мне от тюрьмы спасать других, Коль разделю я вскоре участь их! Но понапрасну тратил я слова: Им внять не пожелали пристава. Меня они, скомандовав: «Ни с места!». Под локти подхватили, как невесту, Но чуть грубей, и повлекли в тюрьму. И все ж скорей прощу я и пойму Их неучтивость, наглость, шельмовство, Чем подлость прокурора моего — Чтоб в ад он шел точить с чертями лясы! Я зайца, перепелку и бекаса Ему послал, но до сих пор сижу; А если куш побольше предложу, Он хапнет и его без лишних слов: Свои силки подобный птицелов Таким липучим клеем покрывает, Что в них любая птичка застревает. Но к делу! Вот о чем посланье это: Боюсь, что будет песня моя спета И пропоют отходную мне вскоре, Коль на мое не призрите вы горе. Одна надежда у меня осталась — На ваше милосердие и жалость. Да и к чему вам надо мною суд? — Лишь пересуды лишние пойдут. А коли впрямь понатворил я бед, Что тоже, кстати, доказать бы след, С меня вполне довольно порицанья. Такое мне и дайте наказанье — Его принять от вас я буду рад. А если крючкотворы возопят, Со мной — тут остановка лишь за вами — Всегда их можно поменять местами. Итак, пусть вашим, государь, указом Я из тюрьмы отпущен буду разом, А уж когда я выберусь на волю, Меня сюда не заполучат боле. Прощения прошу у вас смиренно За то, что к вам решился дерзновенно С посланьем этим глупым обратиться, Хоть лично б должен во дворец явиться. Но тут уж, право, нет моей вины — Прогулки мне сейчас воспрещены.

БPAТ ЛЮБЕН

Обитель бросив на день целый — Пускай себе брюзжит приор,— Скакать в Париж как угорелый,— Тут брат Любен на дело скор; Но жить страстям наперекор И, как Писание велело, Не устремлять к соблазну взор,— Тут брат Любен не скор на дело. Содрать у человека смело, Коль тот, бедняга, не хитер, Последнюю рубаху с тела,— Тут брат Любен на дело скор; Но устыдиться клички «вор» И в пользу жертвы оскуделой Отдать хоть часть того, что спер,— Тут брат Любен не скор на дело. Искусней сводни закоснелой Внушать, что блуд не есть позор, Девице юной и незрелой,— Тут брат Любен на дело скор; Громит он пьянство с давних пор, Но пусть, коль жажда одолела, Пьет воду пес его Трезор,— Тут брат Любен не скор на дело.

Посылка

Посеять зло, разжечь раздор — Тут брат Любен на дело скор; Но ближнему помочь умело — Тут брат Любен не скор на дело.

ПРОТИВ ТОЙ, КТО БЫЛА ПОДРУГОЙ ПОЭТА

Когда я в пост, повздорив с милой, Ревнивый бросил ей упрек, Со зла красавица решила, Что дать мне следует урок, И вот она, не чуя ног, Спешит с доносом на того, Кто за нее костьми бы лег: «Он сало ел. Хватай его!» Так эта весть святош взбесила, Что через самый краткий срок Явились стражники-верзилы Меня упрятать под замок, И толстый их сержант изрек С порога дома моего: «Вот он, Клеман, убей нас бог! Он сало ел. Хватай его!» Хоть всякое со мною было, Такого все ж я ждать не мог! В тюрьму злодейка посадила Меня за сущий пустячок, Хоть не пойму, какой ей прок Лишаться друга своего, Властям духовным дав намек: «Он сало ел. Хватай его!»

Посылка

Принц, только та, чей нрав жесток, В чьем сердце злость и ханжество, Шепнуть способна под шумок: «Он сало ел. Хватай его!»

СОВЕРШЕННОЕ РОНДО ДРУЗЬЯМ ПОСЛЕ ОСВОБОЖДЕНИЯ

На воле я, друзья, гуляю снова, А все-таки томился под замком. Ну, до чего ж судьба ко мне сурова! Но благ господь. Сменилось зло добром. Меня в Нуэ, узилище сыром, Завистники сгноить давали слово, Но не смогли поставить на своем. На воле я, друзья, гуляю снова. Рим на меня косился, строил ковы, Хоть не бывал я в обществе дурном И не содеял ничего плохого, А все-таки томился под замком. Как только стала та моим врагом, Кто мне дороже бытия земного, В тюрьму Сен-При я брошен был тайком. Ну, до чего ж судьба ко мне сурова! В Париже долго я влачил оковы, А в Шартре был до этого знаком С темницею, где света нет дневного. Но бог велик: сменилось зло добром. Друзья, похлопотали вы о том, Чтоб отпустили узника больного, И ныне извещаю вас письмом, Что вновь гуляю, бодрый и здоровый, На воле я.

ЭЛЕГИЯ О ЗЛОСЧАСТНОМ БОГАЧЕ ЖАКЕ ДЕ БОНЕ, СЕНЬОРЕ САМБЛАНСЕ

Фортуна долго нянчилась со мной, Но, подавая мне рукой одной Имения, чины и блага прочьи, До коих мы во Франции охочи, Она петлю вила рукой другою, И та петля была моим слугою, Спасти хотевшим жизнь свою младую, Надета мне на голову седую; И я глазам своих детей, с рожденья К высокому привыкших положенью, Предстал, увы, и перед смертью в нем, На виселицу вздернут палачом. Лишился я столь дорогой мне чести, Которая со мной погибла вместе. Меня мое богатство не спасло, А до постыдной казни довело. Не многим помогли мне и друзья: Оплакан для приличья ими я. Так щедро взыскан я судьбою был, Что от щедрот оскомину набил. Меня своим отцом король наш звал, Но даже это суд в расчет не взял. Там все ошибки мне в вину вменили, Заслуг же и трудов не оценили И обрекли меня по приговору Удавке, разоренью и позору, И мне одно осталось — к месту казни Проследовать, не выказав боязни И ни на миг не побледнев с лица, Чем так привлек к себе я все сердца, Что вынудил, идя в последний путь, Завистников своих и тех всплакнуть. Не стану спорить, жил я столь богато, Что зависть в людях пробуждал когда-то, Но пусть она теперь уснет спокойно: Болтаюсь я, считавший, что пристойно Меня по смерти предадут земле, На Монфоконе в мерзостной петле, И сильный ветер труп мой охладелый Качает в вышине остервенело, А слабый — в волосах моих седых Играет, как в листве дерев густых. Мои глаза, что молнией блистали, Добычею ворон голодных стали, А шею, коей я вовек не гнул, Ошейник смертный мне, как псу, стянул. Носил я встарь изысканный наряд, А ныне бьет меня нещадно град, И дождь сечет, и солнце сушит там, Где место лишь убийцам да ворам. Заканчивая жалобу свою, Богач злосчастный, я совет даю И королю, и смертному простому За славою не гнаться по-пустому. Я в жизненной игре брал верх не раз, Но и меня — не первого из нас! — Фортуна, уготовив мне веревку, В последний час переиграла ловко: Я слыл за ловкача из ловкачей, Она же оказалась половчей. Итак, прошу я люд честной молиться. Да и с душой моей не сотворится Того, что плоти довелось узнать; А также заклинаю всех понять, Что золото хоть и сулит услады, Да за него платиться горем надо.

«ДА» И «НЕТ»

Хочу, чтоб вы, когда я вас целую, Твердили «нет» с улыбкою, но строго! Ведь слыша «да», вас упрекнуть могу я, Что вы наговорили слишком много. Не полагайте только, ради бога, Что цвет любви ненужен стал мне вдруг, И все ж, отнюдь не корча недотрогу, Шепчите; «Нет, он не про вас, мой друг!»

К АННЕ

Как солнце разгоняет сумрак синий Сияньем несказанно золотым, Так разгоняешь и мое унынье Ты, Анна, появлением своим. Тебя не видя, я тоской томим, Тебя увидев, оживаю вновь я, И это объясняется одним — Тем, что к тебе пылаю я любовью.

ПРО АННУ

Увидев ту брюнетку, что поспорит С Венерою слоя «еньем и красой; Услышав голосок, чьим звукам вторит Спинет, звенящий под ее рукой, Я радости исполнен неземной, Как праведники перед ликом бога, И становлюсь в блаженстве им ровнёй, Чуть вспомню, что и я ей мил немного.

МАРГАРИТЕ НАВАРРСКОЙ

Как раб, я предан госпоже, чья плоть Стыдлива, непорочна и прекрасна, В чьем сердце постоянство побороть Ни радости, ни горести не властны; С чьим разуменьем ангельским напрасно Соперничать бы тщился ум людей. На свете нет чудовища странней — Такому слову не дивитесь вчуже, Затем что тело женщины у ней, Но разум ангела и сердце мужа.

О СОЧИНЕНИЯХ МАРГАРИТЫ НАВАРРСКОЙ

Настолько дивный дар стихосложенья Дан грациями госпоже моей, Что я сержусь, дивясь ему при чтенье, На то, что не дивлюсь еще сильней. Когда же я, ведя беседу с ней, Вновь на ее творенья брошу взгляд, Дивлюсь я неразумью тех людей, Кого плоды пера ее дивят.

ПЕСНЯ

Пленен я самою прекрасной Из женщин, живших в мире сём, За что хвалу своим стихом Пою Венере громогласно. Когда б Амур себе напрасно Глаз не завязывал платком, Он в девушку с таким лицом И сам бы мог влюбиться страстно. Она ко мне небезучастна, А я готов поклясться в том, Что счастлив, став ее рабом, Служить ей всюду и всечасно.

СУДЬЯ И САМБЛАНСЕ

Когда на моифоконский эшафот Вел Самблансе Майар, служитель ада, Кто выглядел бодрей — судья иль тот, Кого судье повесить было надо? Бросал вокруг Майар так робко взгляды Был Самблансе так тверд, хоть он и стар Что мнилось: на расправу без пощады Ведом своею жертвой сам Майар.

АББАТ И ЕГО СЛУГА

С хозяином слуга аббата схож Так, что порою различить их трудно; Бесчинство этот любит, тот — дебош; Тот шутит непристойно, этот — блудно; Тот пьет мертвецки, этот беспробудно. Лишь вечером идет у них война: Аббат боится, что во время сна Умрет, коль ночью глотку не промочит; Слуга ж, пока хоть капля есть вина, Упорно отойти ко сну не хочет.

О САМОМ СЕБЕ

Уж я не тот любовник страстный, Кому дивился прежде свет; Моя весна и лето красно Навек прошли, пропал и след. Амур, бог возраста младого! Я твой служитель верный был; Ах, если б мог родиться снова, Уж так ли б я тебе служил!

БОНАВАНТЮР ДЕПЕРЬЕ

ЛЮБОВЬ

Вышел на праздник Юный проказник, Без упоенья и слез, В день изобилья Новые крылья Сплел он из лилий и роз. Сладости любит, Но лишь пригубит — Вмиг улетает, пострел, В этой снующей Праздничной гуще Мечет он молнии стрел. Скольких ни встретит, В каждого метит, В сердце стремится попасть. Лучник умелый Шлет свои стрелы, Яд их погибельный — страсть. Смех твой — награда Тем, кто от яда Гибнет, печаль затая. Мальчик жестокий! Наши упреки Мать услыхала твоя. Взор ее строгий В смутной тревоге Ищет тебя на лугу, В дикорастущих Чащах и пущах, В праздничном шумном кругу.