Европейские поэты Возрождения

СЕТОВАНИЯ ПОЭТА, ОБРАЩАЮЩЕГОСЯ К КОРОЛЮ И УКАЗУЮЩЕГО ПУТИ К НОВОЙ СЛАВЕ

Нет, Муза, нет, я Лиру не настрою, Она уже глуха, и голос сдавлен, Но не от песен, а затем, что мною Бесчувственный и грубый люд прославлен. Огонь, что освещает путь герою, Нам ныне родиной не предоставлен, Она погрязла в черствости, стяжанье, Жестоком, жалком, грустном угасанье. Не ведаю, каким влияньем Рока У ней отъята гордость, честь живая, Что душу подымает так высоко, К работам и свершеньям обращая. А Вам, Король, вокруг себя далёко С престола, богом данного, взирая, Возможно, по сравнению с другими, Довольным быть вассалами своими. Как весело они по всем пределам, Подобно диким вепрям, львам гербовым, Идут, тела подставив пулям, стрелам, Огню и бденью, гладу и оковам, Пустыням знойным, брегам охладелым, Язычников ударам столь суровым, Опасностям, не познанным вселенной, Акулам, скалам н пучине пенной! Служить Вам расположены со рвеньем И, далеко от Вас, всегда покорны Суровым часто Вашим повеленьям, Не протестуя, бодры и упорны. И, Вашим польщены благоволеньем, Всем демонам, всем адским силам черным Дадут сраженье, в коем Вы, властитель, Предстанете всегда как победитель. Их не лишайте милости, подмоги, Одушевите добрым, чутким словом; Оберегите от законов строгих, И будут чтить Вас всюду как святого. Тех вознесите, чьи познанья многи, Кто может, в силу опыта большого, Вам дать совет полезный, твердо зная И что к чему, и польза в чем какая. Вы их благоприятствуйте занятьям Согласно их наклонностям и нраву: В монастырях молиться должно Братьям За Вашу поусерднее державу, Поститься, приобщать благим понятьям Заблудших; и забыть пустую славу. Ибо тому, кто бога чтит неложно, Алкать богатств и власти невозможно. И Рыцарей возвысьте благосклонно, Ибо своей бесстрашной кровью жгучей Открыли путь не только для Закона Небес, но для Империи могучей; И, Вам служа усердно, неуклонно В чужих краях, когда предстанет случай, Двоих врагов сражают: человека И тяжкий труд, неведомый от века. И сделайте, Сеньор, чтоб, столь хвалимы, Германцы, италийцы, англичане О нас сказали, что непокоримы, А только покоряют Лузитане. Совет держите с теми, кто учимы Годами были долгих испытаний, Ибо хотя наука знанья множит, Но опыт в каждом случае поможет. Когда философ стал красноречивый Распространяться об искусстве боя Пред Ганнибалом, речью сей красивой Он вызвал лишь насмешки у героя. О нет, Сеньор, фантазией ретивой Не познается дело боевое, Ни чтеньем, ни мечтой, ни восхищеньем, Но опытом, уменьем и сраженьем. Но перед кем я речь веду столь вяло И низко, будучи не узнан Вами? Хоть похвала прекрасною бывала И высказана скромными устами. Занятий честных в жизни мне достало И опыта, что обретен годами, И дарования, скажу по чести,— Три вещи, что бывают редко вместе. Чтоб Вам служить, рука с оружьем свычна; Чтоб петь Вас, Музами душа согрета; Пускай же милость станет мне привычна Того, чья доблесть будет мной воспета, Когда он поведет своеобычно Дела, достойные стиха поэта, Как разум то пророческий подскажет И Небо путь свершению укажет. Коль устрашится боле, чем Медузы, Виденья Вашего гора Атланта, Коль разобьете в далях Ампелузы Вы камень стен Марокко и Труданта, Я потревожу сон усталой Музы И славой уж венчанного таланта, Чтоб Александра в Вас планета чтила, Всем лаврам не завидуя Ахилла.

* * *

Колокола сзывали в божий храм, И люди шли, как реки льются в море, Чтобы того прославить в общем хоре, Кто указал пути к спасенью нам. Но притаился бог незрячий там, И я в груди стрелу почуял вскоре, И он сломил мой разум в жарком споре, Прекрасный лик явив моим глазам. Язычник одолел меня во храме, Но я в душе не чувствую укора, Слепого супостата не кляну. Я дал ему обвить меня цепями, Я славил этим вас, моя сеньора. И жаль, что прежде не был я в плену.

* * *

«Что унесла ты, Смерть?» — «Взошедшее светило». «Когда?» — «Как только день забрезжил в небесах». «И что ж теперь оно?» — «Уже остывший прах». «Кто приказал тебе?» — «Тот, чья безмерна сила»? «Кто телу даст приют?» — «Как всем телам — могила». «Где юный блеск его?» — «Как всё — погас впотьмах», «А Португалия?» — «Глядит на гроб в слезах». «Что говорит она?» — «Как рано ты почила!» «Кто видел мертвую — не умер?» — «Был убит». «Что говорит Любовь?» — «В молчании скорбит». «Кто ей замкнул уста?» — «Я! Чтоб не слышать вздора». «А королевский двор?» — «С Любовью заодно». «Что там готовится?» — «Там пусто и темно». «Кто мог бы свет вернуть?» — «Мария де Тавора».

* * *

Прощальный час, прощальной речи звук — И жизнь уйдет путем необратимым, И станет все несбывшимся и мнимым, Обман мечты замкнет железный круг. О, смена встреч, свиданий и разлук! Ты к цели шел усердным пилигримом, Ты верен был, но все уходит дымом, Ни жертв не ценит Время, ни заслуг. Прошедшее не может возвратиться,— Такая даль разделит нас с тобою, Что нам едва ли встреча суждена. Все кончено! К чему еще стремиться? Мне будет — так начертано судьбою — Разлукой долгой жизнь сокращена.

* * *

Меняются и время и мечты, Меняются, как время, представленья. Изменчивы под солнцем все явленья, И мир всечасно видишь новым ты. Во всем и всюду новые черты, Но для надежды нет осуществленья. От счастья остаются сожаленья, От горя — только чувство пустоты. Уйдет зима, уйдут снега и холод, И мир весной, как прежде, станет молод, А я и песню слушаю в слезах. Иссякнут слезы, вновь придет веселье, Но страшно роковое новоселье, И неизменен в мире этот страх.

* * *

За что?! Сижу прикованный к стене. За днями дни в тюрьме идут, как тени, Потоком смутным мыслей, чувств, видений, Бесследным и бесплодным, как во сие. Лишь прошлое стучится в дверь ко мне Тоской невыносимых сожалений, Да колесом, бессменным в общей смене, Слышней скрипит Фортуна в тишине. И, в хаосе бегущих дум затерян, Мой скорбный дух не знает, не уверен, То говорит со мною ночь и тьма, Иль, предаваясь тягостному бреду, С собой я сам веду в ночи беседу, Здоров ли я или схожу с ума.

* * *

Меня сочли погибшим, наблюдая, Как тягостно владеет горе мною, Как меж людей бреду я стороною И как чужда мне суета людская. Я погибал. Но, мир пройдя до края, Не изменил возвышенному строю Среди сердец, что обросли корою, Страданий очистительных не зная. Иной во имя золота и славы Обрыщет землю, возмутит державы, Зажмет весь мир в железное кольцо. А я иду любви тропой неторной. В моей душе — кумир нерукотворный — Изваяно прекрасное лицо.

* * *

Дожди с небес, потоки с гор мутят Речную глубь. В волнах не стало брода, В лесах не стало лиственного свода, Лишь ветры оголтелые свистят. Сменил весну и лето зимний хлад, Все унеслось в круговращепье года, И Рок забыл, жива ль еще природа, Гармония ли в мире иль разлад. Но Время точно свой блюдет порядок. А мир… а в мире столько неполадок, Как будто нас отверг всевышний сам. Все ясное, обычное, простое, Все спуталось, и рухнули устои. А жизни нет. Жизнь только снится нам.

* * *

Туманный очерк синеватых гор, Зеленых рощ каштановых прохлада, Ручья журчанье, рокот водопада, Закатных тучек розовый узор, Морская ширь, чужой земли простор, Бредущее в свою деревню стадо,— Казалось бы, душа должна быть рада, Все тешит слух, все восхищает взор. Но нет тебя — и радость невозможна. Хоть небеса невыразимо сини, Природа бесконечно хороша, Мне без тебя и пусто и тревожно, Сержусь на все, блуждаю, как в пустыне, И грустью переполнена душа.

* * *

Мучительно за годом год идет. А дней уже осталось так немного. Но чем их меньше, тем длинней дорога, Тем больше в сердце горестных забот. Мой дар слабеет, и который год Не знает радость моего порога: И только опыт, все измерив строго, Порой обман грозящий узнает. Гонюсь за счастьем — вот оно! попалось! Увы! рванулось и опять умчалось. Я падаю, встаю, пропал и след… Бегу опять, зову, — оно далеко. Вперяю в даль отчаянное око… Оно исчезло, и надежды нет.

* * *

Вы мчитесь, волны, мимо всех преград, Пускай с трудом, по радуясь заране Соединенью в вечном океане, Который вас готов принять, как брат. Но горе тем, чей путь трудней стократ, Кто слезы льет, придя к последней грани, Кто, затеряв мечту свою в тумане, Ее причислил к тысячам утрат. Вы мчитесь по извилистым дорогам К морской груди как бы к земному раю, Вам тяжело, но радостен ваш бег, А я иду, как будто проклят богом, Я торный путь, ведущий к цели, знаю, Но для меня закрылся он навек.