Эй, Всевышний! Я научился ценить. Том III

Но если студент, скажем, решит сцепиться с кем-то вне стен учебного заведения, эта защита сойдёт на нет.

Простое и понятное правило, позволяющее получить неприкосновенность для себя и близких в обмен на невозможность повлиять на что-то во «внешнем мире». Мне такая защита не светила по многим причинам, но это не значит, что я не могу использовать во благо себе её более слабое проявление. Действовать честно и открыто, переть вперёд, словно живой танк — и ни одна скотина не позарится на отца, мать и брата.

А уж себя и Гессу я защитить сумею.

— Но пока я и не проиграл ничего свыше того, что уже было утрачено. К нашему разговору прислушивалось несколько человек, так что о том, что граф нам благоволит скоро станет известно абсолютно всем…

— А в гильдии меня будут подкалывать с удвоенной силой. — Демонесса вздохнула — и взяла бокал с чем-то золотистым и шипящим с предложенного слугой подноса. — И так уже соблазнительницей детей нарекли, а теперь?..

— Ни пять, ни десять лет в нашем случае не сыграли бы особой роли, а откладывать что-то подобное на потом я не собираюсь. — Пооткладываешь тут, когда собственные глаза активно стараются всё испоганить и наставить тебя на путь истинный. — После расскажу, почему. И, кстати, с каких это пор я стал ребёнком?

Если не о перерождениях, то о глазах и о поиске решения я сказать обязан.

— Вопрос нужно сформулировать по-другому: когда ты перестал им быть?

— Давненько, с какой стороны ни посмотри. — И подмигиваю девушке, прикладывая указательный палец к губам. Следом за этим искажающее звуки заклинание рассыпается каскадом сокрытых от невооружённых глаз частиц маны, а я поворачиваюсь к высокому, худому мужчине с подобной пергаменту кожей, чёрными, с проблесками седины волосами, глубоко посаженными, окружёнными тёмными пятнами бледно-голубыми глазами и, в целом, аккуратными чертами лица.

Такой образ заставлял испытывать удивление лишь потому, что нездоровый внешний вид резко контрастировал с аурой этого человека, на поясе которого висела отнюдь не простая рапира. Материал сквозь ножны определить я не смог, но вот их особая отделка указывала на то, что передо мной не просто замшелый рыцарь, коих в одном только Рилане было побольше сотни, а неслабый пользователь праны.

Его уровень я не мог оценить так же, как уровень более слабых магов, но, на глазок, он лишь немного не дотягивал до уровня короля меча.

Или уже не дотягивал, ибо годы в любом случае берут своё.

— Рыцарь Вильгельм Таэл.

В ответ на это представление я так же, в меру вежливо, кивнул:

— Золан, барон Рилана. — Следом же я представил и изобразившую нечто вроде книксена демонессу. — И моя невеста, Гесса.

— Рад знакомству с подающей столь большие надежды молодежью…

Не то, чтобы мне не нравились все эти расшаркивания, но я понимал, что Вильгельм — это только первая ласточка, после которой ко мне начнёт подходить множество людей. Кто-то просто для того, чтобы обозначить знакомство, а кому-то от меня может что-то понадобиться.

Учитывая тот факт, насколько упорными были «кандидатки в управляющие», которых мне приходилось разворачивать у самого порога арендованного для проведения собеседований кабинета, окольцевать меня должны хотеть многие.

Поскорее бы объявить о том, что невеста у меня уже есть, и у всех остальных нет шансов…

— Эта радость, несомненно, взаимна. — Выдохнув и закончив обмозговывать ситуацию, я решил не тянуть быка за рога — и перешагнул через вторую неотъемлемую часть диалога аристо, следующую сразу за чопорным приветствием. Короче, перешёл к делу. — Я, право слово, совсем не ожидал, что один из наиболее радикально настроенных демононенавистников первым после графа подойдёт ко мне.

— Как и говорили, вы, барон… — Ох уж эта игра тонами! Вроде и бароном назвал, а ощущение такое, будто оскорбил. — … чрезмерно торопливы и неспособны придерживаться установленных правил. Неужто это слава дурно на вас влияет?

— Что вы, известность мне скорее мешает, нежели помогает. Но вам, Вильгельм, теперь должно быть гораздо хуже… — Я хищно ухмыльнулся. — … ведь его сиятельство известен своим справедливым отношением к демонам. Ума не приложу, как же вам, с вашей известностью, теперь вести дела.

— Не стоит беспокоиться — у настоящих дворян есть способы любую ситуацию обернуть себе на пользу. Но вы, барон, явно не собираетесь тихо сидеть в своей норе, так что переговоры я вынужден считать неудавшимися. — В притворном сожалении мужчина качнул головой. — Какая жалость.

— Мы оба знаем, что сожалеть здесь не о чем. — Я предполагал, что отношение к демонам из-за неспешно разгорающейся войны сейчас вопрос на повестке дня, но одно дело — предполагать, и совсем другое — видеть, как прислушивающиеся к нашему диалогу гости вокруг медленно разделяются на две группы. Будто вода и масло, попавшие в один чан и немедля приступившие к расслоению. — Так к чему тогда это представление?

— Кто-то должен был продемонстрировать, что не все из нас слепо доверяют демонам. — Мужчина сухо улыбнулся, после чего обратился к вольным или невольным слушателям: — Господа, прошу меня простить за этот шум. Наслаждайтесь празднованием, а я, увы, вынужден вас покинуть…

Так или иначе, но мне не казалось, что рыцарь по имени Вильгельм Таэл доживёт до этого утра. Прилюдно высказаться против позиции графа — его явно отправили на убой. Разменяли словно пешку, приобретя взамен возможность открыто высказать свою позицию.

Я успокаивающе улыбнулся Гессе, после чего вместе с ней направился к зоне, выделенной под столы с роскошными яствами. Как бы то ни было, а выступление рыцаря подарило мне время, и просто стоять, словно истукану, было нельзя. Не так поймут.

А отыгрыш безразличия был не самым плохим вариантом, ибо награждение никто не отменял, а оно состоится лишь через два часа…

Глава 17 Золан, Барон Рилана. Часть II

Часть I.

Празднование набирало обороты, и, в какой-то момент, мы с Гессой, — в связи с недавней демонстрацией я и подумать не мог о том, чтобы оставить её одну даже на пару минут, — сместились к самой высокой точке поместья — холму, достаточно высокому для того, чтобы с его вершины можно было окинуть взглядом чуть ли не весь город разом, до самых его стен.

Но если меня привлекало лишь это, то некоторые гости из тех, кто никогда здесь не был, обращали внимание на четыре каменные лестницы, берущие начало в разных местах и опутывающие холм подобно змеям, и на десятки смотровых площадок, с которых независимо от высоты открывались неплохие виды.