Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования
Шрифт:
Автограф // ЦНБ АН УССР. — I. — 48065.
Часть письма, посвященная Шевченко, опубликована на украинском языке в сб. "Т. Г. Шевченко в епістолярії відділу рукописів". — Киев, 1966. — С. 66.
257. М. С. Бердникова (Иванчина-Писарева) [1468] — А. Г. Достоевской
Вязьма. 10 февраля 1881 г.
Узнав, что вы имеете в виду возвратить подписчикам на "Дневник" присланные ими деньги, спешу уведомить вас, чтобы вы не беспокоились высылать в г. Вязьму (Смоленской губернии) на имя учителя Бердникова. Предоставляю эти рубли в ваше распоряжение [1469] . Я имела удовольствие встречать вас в Москве, в семействе Ивановых, а незабвенного Федора Михайловича боготворила (о нем можно так выразиться) с пятнадцатилетнего возраста. Я лихорадочно ожидала появления его "Дневника", но увы! Все кончено! А ведь он бы нам пояснил еще многое! Я так счастлива, что знала лично Федора Михайловича! Сколько у меня отрадных воспоминаний сохранилось об этом дивном человеке и гениальном писателе! <…>
1468
Мария Сергеевна Бердникова (рожд. Иванчина-Писарева) — жена вяземского учителя, подруга племянниц Достоевского — Ивановых. По словам М. А. Ивановой, Достоевскому "нравилась подруга Софьи Александровны Ивановой, Мария Сергеевна Иванчина-Писарева, живая, бойкая девушка. Однажды, будучи в Москве у Ивановых, под пасху, Достоевский не пошел со всеми к заутрене, а остался дома. Дома же у Ивановых оставалась Мария Сергеевна. Когда Софья Александровна вернулась из церкви, подруга ей, смеясь, рассказала, что Достоевский ей сделал предложение. Ей, двадцатилетней девушке, было смешно слышать его от такого пожилого человека, каким был в ее глазах Достоевский. Она отказала ему и ответила шутливо стихами Пушкина:
Окаменелое годами,
Пылает сердце старика"
(Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников. — Т. I. — С. 370).
А. Г. Достоевская
1469
В связи с объявленным в печати намерением А. Г. Достоевской возвратить подписчикам "Дневника писателя" деньги за не вышедшие в свет номера, в редакции разных газет и ей лично был направлен ряд писем от почитателей покойного писателя, отказывавшихся от получения подписных сумм.
А. С. Суворин писал А. Г. Достоевской (в письме без даты):
"Одна из подписчиц на "Дневник" просит меня сообщить вам, что она не желает получать деньги обратно, потому что последний номер "Дневника" выше всякой денежной цены. "Если моя ничтожная лепта, — продолжает она, — может быть принята и употреблена на что-либо достойное памяти писателя и человека, пред которым я благоговею всю жизнь, то я останусь глубоко признательна". Адрес ее: Харьков <…>, Александра Матвеевна Погорелко" (Авт. // ЛБ. — Ф. 93.II.9.37).
Н. Л. Озмидов писал А. Г. Достоевской из Залькова 8 февраля:
"…И я тоже отказываюсь от моих подписных денег на "Дневник" в пользу издания сочинений Федор Михайловича; но, бога ради, пришлите мне вышедший номер "Дневника" за январь 81 г. Я живу в деревне и только по газетам вижу, что "Дневник" за январь, как будто, вышел. Мне дорога каждая строчка Федора Михайловича, и вы меня очень огорчите, не выслав мне вышедшего "Дневника"" (Авт. // ЛБ. — Ф. 93.II.55).
Деньги высланы моим мужем; а когда я знала Федора Михайловича, была Марья Сергеевна Писарева.
Анна Григорьевна! Ради бога, вышлите мне его портрет и два номера последних "Дневника". Один за 1880 г. и последний. Живу в провинции, не могу ничего достать. Деньги тотчас же будут высланы по получении.
В настоящее время для меня большего счастья не было бы.
Автограф // ЛБ. — Ф. 93.II.1.86.
258. Леокадия Гислянзони — А. Г. Достоевской
Местечко Гнездно, Гродненской губ.
12 февраля 1881 г.
…Извините меня в том, что, незнакомая, осмеливаюсь обратиться к вам с просьбой.
Муж мой покойный, бывший инженер, умер, не выслужив пенсиона и не оставив мне ничего, кроме двоих детей. Пять лет тому назад мне посоветовали обратиться к вашему ныне покойному мужу с просьбой о вспомоществовании; тогда, как это вам, вероятно, известно, муж ваш прислал мне пятьдесят рублей и велел мне, если я буду в крайности, опять к нему обратиться [1471] . Теперь, проболев два месяца, я нахожусь в страшной нужде, и, когда нет более моего великодушного благодетеля, я осмеливаюсь обратиться с просьбой о вспомоществовании к вам — к жене того, который не только не отказал мне в своей помощи, но, кроме того, прислал мне эти деньги при таком добром, отцовском письме, что я приняла эту милостыню не краснея, и вполне уверена, что, кроме вас и бога, никто о том не знает. Да будет вечная память тому, кто так великодушно умел утешать в нужде и горе!..
1471
Это письмо Гислянзони и ответ Достоевского неизвестны.
Автограф // ЛБ. — Ф. 93.II.2.89.
259. В. А. Бобров [1472] — А. Г. Достоевской
<С.-Петербург> 15 февраля 1881 г.
…Позвольте вас покорнейше просить принять прилагаемые здесь десять экземпляров гравированного мною a l’eau forte портрета покойного, незабвенного супруга вашего Федора Михайловича, как знак моего глубочайшего почтения к вам и искреннейшего уважения к памяти нашего горячо любимого поэта-писателя [1473] …
1472
Виктор Алексеевич Бобров (1842-1918) — художник-портретист. Его офорт — портрет Достоевского, сделанный с фотографии, помещен в виде фронтисписа в первом томе Полного собрания сочинений Достоевского 1883 г. ("Биография…").
1473
А. Г. Достоевская писала в примечании к этому и другим адресованным ей письмам Боброва:
"Письма написаны мне художником В. А. Бобровым по поводу портрета гравюры (a l’eau forte) моего мужа, которого художник согласился исполнить для первого "Полного собрания сочинений Ф. М. Достоевского". Мне пришлось раз пять-шесть побывать у художника и сделать несколько просимых им замечаний по поводу сходства портрета. К сожалению, В. А. Бобров не имел случая при жизни видеть моего мужа и сохранить в памяти его лицо. По моему мнению, несмотря на исправления, сделанные по моим указаниям, Ф. М. выглядит на гравюре более суровым и угрюмым, чем был в действительности. На ста гравюрах награвирован в виде "ремарки" мой портрет" (Авт. // ЛБ. — Ф. 93.II.1.104).
Автограф // ЛБ. — Ф. 93.II.1.104.
260. О. Ф. Миллер — И. С. Аксакову
<С.-Петербург> 15 февраля 1881 г.
…На этих днях я пережил "Бесов" Достоевского [1474] . И это после его умилительных похорон! И тут и там — молодежь, разумеется — не одна и та же. Жутко становится по временам и мне. Вчера я старался высказаться с полною откровенностью — под сенью Достоевского в огромном зале Думы, переполненной публикой. Страхова статья, повторяю, была превосходна. Хороши были и воспоминания Майкова [1475] .
1474
8 февраля 1881 г. на университетском акте группа студентов устроила демонстрацию против министра народного просвещения. В связи с этим несколько человек было привлечено к университетскому суду под председательством профессоров А. С. Фаминцына и Миллера. Отчет об этом деле был опубликован в "Правительственном вестнике" и в "Новом времени". — № 1786. — 16 февраля.
1475
14 февраля состоялось чествование памяти Достоевского С.-Петербургским Славянским обществом.
"Чествование началось речью председателя, проф. К. Н. Бестужева-Рюмина <…> Место у кафедры занял проф. О. Ф. Миллер, прочитавший стихотворение г. Случевского, посвященное изображению впечатления, произведенного на все русское общество смертью и погребением его любимца — Достоевского, "любившего, по выражению поэта, так смело и мучительно"".
Затем Миллер прочел "Воспоминания о Достоевском" А. Н. Майкова, Н. Н. Страхов произнес обширную речь, в которой привел отрывок из письма к нему Л. Н. Толстого с восторженным отзывом о "Записках из Мертвого дома". Вечер окончился "горячей речью" Миллера (Новое время. — № 1786. — 16 февраля. Ср. сб. "В память Ф. М. Достоевского. Торжественное собрание С.-Петербургского Славянского общества 14 февраля 1881 г.". — СПб., 1881.)
Какое чудное письмо Достоевского вы напечатали! [1476] Хоть бы вразумила их, наконец, его память!..
Автограф // ИРЛИ. — Ф. 3. — Оп. 4.
261. А. Е. Ризенкампф [1477] — А. М. Достоевскому
Пятигорск. 16 февраля 1881 г.
…Письмо ваше к г. издателю "Нового времени" от 5 сего февраля, напечатанное в 1778 № этой газеты, произвело на меня глубокое впечатление [1478] . Вам известно, что я с 1837 года с покойными вашими братьями был в самых дружественных отношениях; с сентября 1843 года я жил вместе с Федором Михайловичем в доме Прянишникова на углу Владимирской улицы и Чернышева переулка и пользовал его; многие из мелочей его частной жизни мне более известны, чем кому-либо другому; затем в 1845 году я уехал в Сибирь, где служил попеременно в Иркутске, Нерчинске и, наконец, в Омском военном госпитале, в котором Федор Михайлович помещался вместе с Дуровым [1479] (он страдал костоедой и после — падучей болезнью). В Омске в нем принимал самое теплое участие бывший штаб-доктор Отдельного Санкт-Петербургского корпуса И. И. Троицкий и бывший товарищ по инженерной службе подполковник Мусселиус. Несмотря на предстательство этих лиц и вообще всех врачей, Федор Михайлович, однако, подвергся преследованию со стороны омского коменданта генерал-майора де Граве и ближайшего его сподвижника, тогдашнего плац-майора Кривцова [1480] . Последний дошел до того, что воспользовался первым случаем поправления его здоровья и выпискою из госпиталя, чтобы назначить его к исполнению самых унизительных работ вместе с другими арестантами, а вследствие некоторых возражений он даже подверг его телесному наказанию. Вы не представите себе ужас друзей покойного, бывших свидетелями, как, вследствие экзекуции, в присутствии личного его врага Кривцова, Федор Михайлович, при его нервном темпераменте, при его самолюбии, в 1851 году в первый раз поражен был припадком эпилепсии, повторявшимся после того ежемесячно <…>
1476
14 февраля в газете Аксакова "Русь", № 14, было напечатано "Письмо Достоевского в 1878 году к московским студентам" (Письма. — IV. — С. 16-19).
1477
Александр Егорович Ризенкампф (1821-19?) — врач, приятель Достоевского в юношеские годы, автор обширных "Записок", в которых немалое место уделено Достоевскому. См. с. 383 настоящ. тома.
1478
8 февраля 1881 г., в № 1778 "Нового времени", было
помещено "письмо к издателю" А. М. Достоевского, представлявшее собой отклик на статью А. С. Суворина "О покойном". По словам А. М. Достоевского, одно место в этой "прочувственной и высокосимпатичной статье" его "сильно поразило и удивило" — а именно, указание, что Достоевский страдал с детских лет падучей болезнью.Опровергая это утверждение, Андрей Михайлович писал, между прочим:
"С 1843 года до апреля 1849 года (времени его ареста), я, за редкими исключениями, почти еженедельно видался с братом, но никогда, в продолжительных наших беседах, не слыхивал от него об этом недуге; а следует заметить, что он своих болезней не скрывал от меня и часто жаловался, что худо себя чувствует. Правда, в этот период времени (не помню уже, с какого именно года) он был несколько раздражителен и, кажется, страдал какою-то нервною болезнью. Мне часто приходилось видеть записки его, оставляемые им на ночь, приблизительно следующего содержания: "Сегодня со мной может случиться летаргический сон, а потому — не хоронить меня (столько-то) дней". Но, скажу еще раз, о "падучей" в этот период времени он никогда не упоминал. Наконец, я помню слышанное от него самого, что эта болезнь приобретена им во время нахождения его в Сибири. Вероятно, в моих бумагах найдутся и письменные доказательства (его руки), подтверждающие мои слова".
Вопрос о времени и причине заболевания Достоевского эпилепсией до сих пор не выяснен окончательно. Публикуемое письмо Ризенкампфа можно рассматривать как авторитетное свидетельство о страшном преступлении, совершенном самодержавием по отношению к великому писателю.
Посылая редактору "Нового времени" копию письма Ризенкампфа, A. M. Достоевский писал:
"Из прилагаемой копии <…> вы увидите, что доктор Ризенкампф определяет начало болезни в 1851 году и притом приводит причину этой болезни, столь возмутительную, что, читая о ней, невольно содрогаешься" (Новое время. — 1881. — 1 марта. — № 1798).
П. К. Мартьянов, также касающийся в своих воспоминаниях этого трагического эпизода из биографии Достоевского, утверждает, что генерал де Граве "остановил приготовления к экзекуции, а плац-майору Кривцову сделал публичный выговор и строго подтвердил, чтобы больных арестантов отнюдь не подвергать наказаниям" (Дела и люди века. Отрывки из старой записной книжки, статьи и заметки. — Т. III. — СПб., 1896. — С. 269-270). Ср. Черевин Н. Т. Полковник де Граве и Ф. М. Достоевский // Исторический вестник. — 1889. — № 2. — С. 318.
1479
Сергей Федорович Дуров (1816-1869) — поэт-петрашевец, организатор кружка, в который входил перед арестом Достоевский.
1480
В. Г. Кривцов (ум. в 1861 г.) выведен Достоевским в "Записках из Мертвого дома". Был за злоупотребления снят с должности и разжалован.
В июле месяце 1843 года Федор Михайлович приехал ко мне в Медицинскую академию и говорил о выпуске его подпоручиком из Главного инженерного училища. По какому же случаю он еще в 1844 году постоянно посещал офицерские классы? <…>
В 1867 году Федор Михайлович писал мне [1481] о своем путешествии в Германию, Францию и Италию [1482] …
Автограф // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 100.
Частично опубликовано в "Новом времени". — 1881. — 1 марта. — № 1798 и в комментариях к сб. "Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников". — I. — С. 406.
1481
Это письмо Достоевского к Ризенкампфу неизвестно.
1482
10 марта Ризенкампф снова писал А. М. Достоевскому:
"…Что касается письма доктора Яновского, то по прочтении его я сначала подумал, что по преклонности лет <…> он многое позабыл и перепутал <…> Дело в том, что покойный Федор Михайлович любил иногда скрывать именно перед ближними свои недуги и свои денежные затруднения. В сентябре 1843 года, поселившись с ним на одной квартире, я не скоро узнал, что он страдает некоторыми болезнями <…>, притом весьма тяжкими. Он держался правила: "Откройся только тому, кто в состоянии тебе помочь". Со стоическим терпением он ходил на службу, страдая невыносимо от нарывов, а между тем даже ближайший друг его Григорович об этом ничего не знал. При гостях первым его старанием было всегда развлечь их; он казался неизменно веселым и развязным, несмотря ни на какие страдания. Может быть, и о "кондрашке с ветерком" он открывался только одному пользовавшему его врачу г. Яновскому.
Между нами скажу, что какая-то злосчастная звезда привела Федора Михайловича именно в Омск.
Я был по распоряжению генерал-губернатора Восточной Сибири графа Муравьева-Амурского в 1848 году назначен управляющим Нерчинским главным гарнизонным госпиталем и его отделениями в Шилкинском заводе и на Карийских золотых промыслах. Здесь у меня пользовались в 1849 году Петрашевский, Григорьев, Львов (Момбелли и Спешнев находились в Кутомарском заводе). При цивилизованном горном начальстве, при протекции ссыльных князей Волконского, Трубецкого и других богачей, участь их была облегчена до самой возможности. Не так было с Федором Михайловичем и Дуровым, которых я увидел в 1851 году при переезде через Омск, о чем я и сообщил штаб-доктору Ивану Ивановичу Троицкому. Этот благородный человек им посылал обед и ужин со своего стола; с глубоким состраданием он говорил мне: "Жаль, жаль Достоевского! Дошло до того, что он у нас нажил падучую болезнь!" Впоследствии, во время службы моей при Омском госпитале, он мне не раз повторял эти слова, вспоминая о бесчеловечных поступках с Федором Михайловичем и удивляясь контрасту между тогдашним Западно-Сибирским и гуманным управлением графа Муравьева.
Собственно, ординатором арестантских палат был тогда Иван Яковлевич Ловчинский, добрый и сострадательный человек, о котором Федор Михайлович упоминает в своих "Записках из Мертвого дома"" (Авт. // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 100).
262. В. М. Каченовский — А. Г. Достоевской
<Москва> 18 февраля <1881 г.>
…Печальное событие, как божий гром поразившее всю мыслящую Россию, потрясло меня донельзя. Первою мыслию моею было писать вам, но разве существуют на языке человеческом слова для утешения вас в вашем горе? Если что и может несколько облегчить вашу великую скорбь, то это сознание, что вы были в течение многих лет истинным счастьем и радостью великого человека, мученика правды <…> А что вы были его счастьем и радостью — то он сам так выразился в 1874 г. при жене моей, бывши у меня на квартире <…>
Я присутствовал на панихидах в Москве и, не будучи в силах писать, по усиливающейся слепоте, осложненной нервными потрясениями, продиктовал жене статью в № 31 "Московских ведомостей", посвященную памяти покойного [1483] …
Автограф // ЛБ. — Ф. 93.II.5.57.
263. А. И. Толстая — А. Г. Достоевской
<С.-Петербург> 26 февраля <1881 г.>
…На днях получила я письмо от дочери из Киева [1484] , она просит передать вам свое глубокое сочувствие понесенной вами утрате и просила сказать вам, что она обезумела от страшного и неожиданного известия.
1483
Мои воспоминания о Ф. М. Достоевском // Московские ведомости. — 1881. — 31 января.
1484
Это письмо Е. Ф. Юнге к матери неизвестно.
Во втором письме она просит вас убедительно, когда будут или вы будете разбирать бумаги Федора Михайловича, то будьте так добры, найдите Катерины Федоровны письма к Федору Михайловичу: эти письма слишком интимного содержания, которые мог только читать Федор Михайлович и вы, глубокоуважаемая Анна Григорьевна. И потому она просит вас передать ее письма мне или переслать ей.
Сегодня я пишу ей; что прикажете сказать? Может ли она надеяться, что вы исполните ее задушевную просьбу? [1485] …
1485
А. Г. Достоевскую, по-видимому, возмутила эта просьба.
О характере ее ответного письма к Толстой можно получить представление по отклику последней в письме, датированном 27 февраля:
"Неужели вы из моего письма поняли, что осмелилась беспокоить вас насчет писем Катерины Федоровны? Я говорила на будущее время, если найдутся они <…> Я никогда не забуду то, что вы для меня сделали, может быть вы, вы спасли жизнь моего дитя. Повторяю, я никогда, никогда этого не забуду и останусь вечная ваша должница" (там же).
Дружеские отношения Анны Григорьевны с Е. Ф. Юнге продолжались и в дальнейшем.
22 июня 1881 г. она писала ей из Феодосии:
"…Внешнее все хорошо, но душевное мое состояние такое, что не пожелала бы его моему злейшему врагу. Утром жду вечера, вечером жду утра, как будто вечер или утро могут принести мне какое облегчение. Так всегда случалось летом, когда Федор Михайлович уезжал в Эмс, а мы оставались в Старой Руссе: утром ждешь вечера, чтоб получить от него письмо, а проглотив его, ждешь поскорее утра, а затем и вечера, чтоб получить от него же другое. А теперь знаешь наверно, что уж не случится никогда чего-либо такого, что бы меня сильно обрадовало. Я точно умерла к жизни: все хорошо, все спокойно, а у меня тоска, тоска… Даже дети меня радуют и утешают меньше: прежде я радовалась на детей и огорчалась вместе с ним, а теперь одна… все одна… Я так рвалась из Петербурга, от людей, куда-нибудь в глушь, где бы никто о нем не говорил и почти не знал; так спешила доехать, чтоб уединиться и обдумать, а теперь вижу, что без людей еще хуже. Всякая-то вещь, всякое сказанное детьми слово напоминает мне прошедшее и невозвратное. Как облегчить, куда уйти от себя? <…> Целую вас много и много и желаю вам здоровья и душевного спокойствия. Пожелайте и мне то же, я в нем так нуждаюсь…" (Авт. // ГИМ. — Ф. 344. — Ед. хр. 41).
Автограф // ИРЛИ. — 30296. — C. CXII67.
264. С. С. Кашпирева — Н. Н. Страхову
<С.-Петербург> 1 марта 1881 г.
Не в правде ли я была, сказав, что некролог Достоевскому не будет вами написан для "Семейных вечеров". Не только ко вторнику, но и к четвергу, и к пятнице его тоже не будет, — и не вследствие недостатка времени, а просто-напросто потому, что не получено вами на то сият… разрешения [1487] .
1487
Краткий некролог Достоевскому, написанный Страховым, напечатан в № 2 ежемесячного иллюстрированного журнала "Семейные вечера", издававшегося под редакцией С. С. Кашпиревой. Достоевский в нем характеризовался как "один из самых замечательных русских писателей-художников".