Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования
Шрифт:
Оля [1407] очень благодарит и посылает три рубля. А я когда же получу: черновую "Карамазовых", адрес Славянского комитета и два портрета Федора Михайловича?..
Автограф // ЛБ. — Ф. 93.II.9.150.
225. И. И. Румянцев — А. Г. Достоевской
<Старая Русса. Начало января 1881 г.(?)>
…Я глубоко благодарен за дорогой для меня подарок Федору Михайловичу и надеюсь, что вы понимаете мое душевное к вам уважение и извините меня за несоблюдение формы.
1407
Ольга Андреевна Штакеншнейдер (Эйснер) — сестра Елены Андреевны.
С великою охотою начал с начала и прочитал я книгу, подаренную мне, следовательно два раза читал. И искренно скажу, что благодарю бога за то, что вынес из нее. Только теперь во всей ясности и полноте понял я сущность этого произведения. Можно дивиться глубине проникания в чужие души и последовательности и ясности изображаемых событий. Действительно, чтобы понять всецело Федора Михайловича, надобно приложить силу своего разумения, потому что Федор Михайлович — не просто описатель внешних событий, а потому речи прокурора и адвоката, помимо того, что они высказывают дорогие мысли, очень много облегчают понимание и положительно необходимы для большинства читателей, которые не могут схватить и понять разом [1408] …
1408
Н.
"Желаю напечатания прилагаемого фельетона не столько для себя, сколько ради справедливости. Тут идет речь о "Масонах" Писемского, известие о смерти которого застало меня только что окончивши статью. О романе никто до сих пор не сказал ни слова, даже вы в обзоре журналистики забыли упомянуть о нем, а между тем за прошлый год только замечательного и было, что "Масоны" да Карамазовы"…" (Авт. // ЦГАЛИ. — Ф. 459. — Оп. 1. — Ед. хр. 2263).
Автограф // ЦГАЛИ. — Ф. 212. — Он. 1. — Ед. хр. 208.
226. А. Г. Достоевская — А. М. Достоевскому
<С.-Петербург. 13 января 1881 г.>
…Вы дали нам слово написать нам, что узнаете проездом через Москву от Шера. Нас это ужасно интересует, и Федор Михайлович поручил мне напомнить вам о вашем обещании. Действительно ли имение назначено в продажу; согласен ли Шер на выдел? Согласны ли вы на выход из наследства, как мы предполагали? Будьте добры, ответьте нам на наши вопросы.
Федор Михайлович поручил мне передать вам его уважение…
Автограф // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 56.
227. В. К. Савостьянов — А. Г. Достоевской
Шацк. 15 января 1881 г.
…Я все поджидал известий о том имении, про которое говорил вам, поэтому и не писал вам до сих пор. Купец Емельянов, продавец имения, видя возрастающую ценность земли, с двадцати тысяч, которые он просил летом, просит теперь тридцать пять тысяч, и, вероятно, ему дадут эту цену, если не теперь, то через год <…> Но у меня есть в виду отличное имение для вас <…> Я очень рад был бы услужить вам. Да и весь Шацкий уезд с восторгом думает о возможности считать Федора Михайловича своим <…> Прошу вас передать мое приветствие и глубокое уважение Федору Михайловичу [1409] …
1409
Имение в Шацком уезде Достоевским приобретено не было.
Автограф // ИРЛИ. — 30252. — C. CXIIб6.
Дата почтового штемпеля.
228. О. Ф. Миллер — А. Г. Достоевской
<С.-Петербург> 20 января 1881 г.
…Был я в субботу [1410] без вас у Федора Михайловича и попал невпопад, чем и объясняю полученный мною — к тому же и навсегда — отказ от чтения. Потом Федор Михайлович смилостивился немножко и подал некоторую надежду. Я по своему опыту знаю, что, когда погрузишься в писанье, а тут кто-нибудь прилезет с посторонними вопросами, то не можешь такого непрошенного гостя не счесть хуже татарина [1411] . Вот почему до окончания "Дневника" и не надо мешать Федору Михайловичу. Но вы имеете возможность поговорить с ним о пушкинском вечере 29 января, выбрав такую минуту, когда вы ему нимало не помешаете. Будьте же адвокатом за Пушкина и за меня, грешного. Если уж Федор Михайлович решается более не огорчать наших глупых "либералов" тем приемом, какой всегда делает ему публика, то пусть хоть раз, для Пушкина, он плюнет на либералов и прочтет из "Бориса Годунова": "Достиг я высшей власти" и "Царскую думу", а также "Пророка", или же, наконец, по собственному его выбору, все, что ему будет угодно. Пусть сделает это отчасти и для меня: право, я заслужил этого, любя Федора Михайловича всею душою. Я бы выждал окончания "Дневника" и сам пришел опять к Федору Михайловичу, но ведь афиша должна быть выпущена никак не позже воскресенья (хорошо бы и ранее — вечер 29-го, в четверг). Вот почему я и прошу вас, улучив добрую минутку, заручиться согласием Федора Михайловича хотя бы только на постановку его имени в числе участвующих (подробную афишу можно бы тогда выпустить попозже).
1410
Суббота приходилась на 17 января.
1411
Эпизод, о котором здесь идет речь, подробно освещен в XXII главе "Воспоминаний" Н. Н. Страхова "Последние минуты", составленной, как говорится в подстрочном примечании, "общими силами очевидцев".
"Дней за десять до той кратковременной болезни, которая свела Федора Михайловича в могилу, зашел к нему О. Ф. Миллер напомнить ему о данном им обещании участвовать в пушкинском вечере 29 января (в день смерти поэта). Незваный гость, как это часто и случалось с Федором Михайловичем, оказался для него хуже татарина. О. Ф. Миллер не сообразил, что Федор Михайлович как раз дописывал тогда январский номер возобновляемого им "Дневника писателя". Он выбежал к посетителю в прихожую с пером в руке, страшно взволнованный — отчасти, как сам тут и высказал, опасением, пропустит ли ему цензура несколько таких строк, содержание которых должно развиваться в дальнейших номерах "Дневника", в течение всего года. "Не пропустят этого, — говорил он, — и все пропало" (известно, что, не имея средств для внесения залога, он должен был издавать свой "Дневник" под предварительною цензурою). Строки, так его беспокоившие, надо думать, те, которыми открывается 5-й отдел 1-й главы "Дневника" <…>: "На это есть одно магическое словцо, именно "Оказать доверие". Да, нашему народу можно оказать доверие, ибо он достоин его. Позовите серые зипуны и спросите их самих об их нуждах, о том, чего им надо, и они скажут вам правду, и мы все в первый раз, может быть, услышим настоящую правду"". (Биография… — С. 321).
Вверяю вам участь пушкинского вечера…
Автограф // ЛБ. — Ф. 93.II.6.86.
229. А. Г. Достоевская — О. Ф. Миллеру
<С.-Петербург> 20 января 1881 г.
…Федор Михайлович поручил мне написать вам, что он будет читать у вас 29 января во всяком случае, то есть даже в случае, если б ему запретили его январский "Дневник" (чего он так опасается) [1412] . Таким образом вы смело можете выставить его имя в числе участвующих. Федор Михайлович желал бы прочесть из последней главы "Евгения Онегина" и тем ограничиться, так как чтение этой главы займет не менее двадцати-тридцати минут. Если найдете нужным переговорить с Федором Михайловичем, то зайдите к нам от трех-четырех когда угодно. Федор Михайлович хоть и страшно занят, но для вас у него время найдется.
1412
В этот же день начальник Главного управления по делам печати Николай Савич Абаза (1837-1901) писал Достоевскому (по поводу выпуска в свет очередного номера "Дневника писателя"):
"Прошу извинить, что задержал, никаких препятствий, конечно, нет" (Авт. // ЛБ. — Ф. 93.II.1.1. Написано на визитной карточке Абазы).
Очень прошу вас, многоуважаемый Орест Федорович, не сердиться на Федора Михайловича за его нетерпеливый и строптивый тогдашний прием: Федор Михайлович и всегда болезненно раздражителен, а тут "Дневник" его окончательно замучил. Я очень рада, что мне удалось уговорить Федора Михайловича читать и тем исполнить вашу просьбу…
Автограф // ИРЛИ. — 30420. — С. CXIIIб9.
230. О. Ф. Миллер — А. Г. Достоевской
<С.-Петербург> 21 января 1881 г.
…Мне и в голову не приходило сердиться
на Федора Михайловича [1413] ; это для меня невозможно — как в прошедшем, так и в будущем.От души благодарю вас за ваше посредничество. На днях зайду сам лично поблагодарить вас и Федора Михайловича и переговорить [1414] …
Автограф // ЛБ. — Ф. 93.II.6.86.
231. А. Г. Достоевская — О. Ф. Миллеру
<С.-Петербург> 26 января <1881 г.>. 2 часа ночи
1413
См. предыдущее письмо.
1414
В "Биографии" сообщается по поводу этого эпизода:
"В воскресенье, 25 января, рассчитав, что "Дневник" уже должен быть дописан, О. Ф. Миллер отправился к Федору Михайловичу и застал у него А. Н. Майкова и Н. Н. Страхова <…> Федор Михайлович был в хорошем расположении духа. Но когда речь зашла о чтении, он вдруг настоятельно заявил, что желает прочесть на вечере некоторые любимые им небольшие стихотворения Пушкина. О. Ф. Миллер заметил ему, что он заранее указал на V отрывок из "Евгения Онегина", как уже и значится в афише вечера <…> Федор Михайлович несколько раздражился и сказал, что, кроме указываемых им теперь небольших стихотворений, он ничего другого читать не будет <…> Небольшая размолвка окончилась миролюбиво <…> Когда он уходил, хозяин, совершенно уже успокоенный, проводил до дверей О. Ф. Миллера, которому так и не пришлось уже более увидать живым Федора Михайловича" (С. 322-323).
…Считаю нужным вас уведомить, что Федор Михайлович не в состоянии читать на вечере 29 января. Вчера в шесть часов вечера Федор Михайлович опасно заболел: у него лопнула легочная артерия и сильно шла горлом кровь. Одно время он был до того плох, что доктора посоветовали пригласить священника, и Федор Михайлович исповедался и причастился. У нас был консилиум, и Кошлаков [1415] настоятельно требует, чтобы Федор Михайлович не двигался и не говорил в течение недели.
1415
Дмитрий Иванович Кошлаков — профессор Медико-хирургической академии.
Я в страшном отчаянии; опасность еще не прошла: еще одно такое кровотечение, и Федора Михайловича не станет.
Пишу вам ночью, чтоб вы завтра же утром успели сделать распоряжение об исключении имени Федора Михайловича из афиши [1416] .
Автограф // ИРЛИ. — 30420. — С. CXIIIб9.
232. С. П. Хитрово [1417] — А. Г. Достоевской
<С.-Петербург. 27 (?) января 1881 г.>
1416
На пушкинском вечере 29 января выступил Миллер, сказавший:
"Сегодня у нас поминальный день. Мы думали поминать Пушкина вместе с Достоевским, то есть думали, что Достоевский будет сегодня с нами читать вам стихи Пушкина, читать "Пророка". Нам приходится теперь поминать вместе с Пушкиным самого Достоевского, поминать умершего Достоевского… Еще в воскресенье он говорил со мною о том, что именно выбрать ему для чтения. Сперва (за неделю) он совсем отказывался читать. Его впечатлительная душа находилась под влиянием свежих еще попреков что он любит овации… Потом он согласился во имя Пушкина, но долго отказывался именно от "Пророка"… Наконец, он взялся и за эти стихи, но с тем, чтобы прочесть вместе с ними "Из Корана", "Из Данта", "Странники"… Он собирался при том говорить о всеобъемлемости Пушкина — на тему "всечеловека". Мы надеялись, что, как всегда в начальной части вечера, он выступит перед нами своими тихими, неслышными шагами — и сразу опять раздастся тот гром приветствий нетерпеливо ожидающих слушателей, тот гром приветствий, который раздавался только для него…"
1417
Софья Петровна Хитрово — хозяйка петербургского литературного салона. В ней, по характеристике К. Н. Леонтьева, были "соединены изумительно лейб-гусарский юнкер и английская леди, мать и супруга, японское полудетское личико и царственная поступь, злость и самая милая грация, восхитительное косноязычие и ясный, твердый ум" (Лит. наследство. — Т. 22-24. — С. 435; ср. с. 476). Среди бумаг Достоевского сохранилось несколько писем к нему Хитрово с приглашением читать в ее салоне, прийти в гости и пр.
…Мы сейчас узнали, что Федор Михайлович нездоров. Скажите, пожалуйста, что с ним? Можно ли к вам приехать? Когда? Мы так беспокоимся! Пожалуйста, напишите два слова. Графиня [1418] и я, мы очень, очень беспокоимся и хотим знать, когда можно видеть вас, приехать к вам?..
Автограф // ЛБ. — Ф. 93.II.9.104.
233. Е. Н. Гейден [1419] — А. Г. Достоевской
1418
Графиня — Софья Андреевна Толстая, вдова поэта А. К. Толстого. См. п. 248.
1419
Графиня Елизавета Николаевна Гейден (ур. гр. Зубова, 1833-1894) — петербургская знакомая Достоевского, великосветская дама-филантропка. По словам А. Г. Достоевской, писатель "любил беседовать" с Гейден (Воспоминания. — С. 258). Напыщенные, холодно-экстатические письма Гейден к Достоевскому дают некоторое представление о характере их взаимоотношений. Написаны они неправильным, не по-русски звучащим языком; эгоцентрические нотки то и дело прорываются сквозь густые волны фимиама, на который не скупится корреспондентка. Можно усомниться, что Достоевскому всегда приятны были встречи и беседы с Гейден.
Вот недатированная записка Гейден, свидетельствующая о том, что она не без назойливости напрашивалась на встречи с писателем, которых он пытался избежать:
"Добрейший Федор Михайлович, я положительно скучаю от запрещения вашего приехать к вам до будущей недели. Что мне устройство квартиры? Мне хочется вас видеть и послушать. Если позволите, то приеду сегодня в 3 часа, а если нельзя, то скажите, как лучше, в понедельник или во вторник" (ЦГАЛИ. — Ф. 212. — Он. 1. — Ед. хр. 66).
Обширное письмо Гейден, датированное 2 июля 1880 г., обращено к "сердечно-уважаемому учителю", у которого, по ее выражению, "мы обретаем течение живого слова и которого поэтому предполагаем у самого источника". "Вся Россия внимала вам на пушкинском празднике, — пишет Гейден, — и, принимая непосредственно из ваших уст ваше исповедание русских идеалов, она шла за вами, как один человек, в разоблаченную действительность, которую вы исходили трудами и слезами, и потому Россия признала за вами право оглашать ее и звать за собой в тихое пристанище любви, откуда вы взираете на нас с властью. В эту минуту вас все понимали, и глубоко заронилось ваше слово в юных сердцах, ищущих с чистым восторгом задач своей жизни. — Благословенны вы за это руководительство.
Я была в Петербурге и слышала обо всем торжестве, радовалась сердечной радостью, а здесь, в деревне, встретившись месяцем спустя с сыном-студентом, который был на этом празднике, он мне с умилением сказал: "Всю жизнь не забуду слова Достоевского".
— Если я сама была под сильным влиянием сочувствия и восторга — зачем же я раньше не писала вам? — спросите, может быть. Оттого, что вы принадлежали в это время истории, окружающим, корифеям слова. Я одного для себя жаждала, прочесть ваше слово в полном его подлиннике, что и теперь не получила, так как оно еще не явилось во всем своем объеме в печати. Но я предчувствую его во всей его силе…" (Авт. // ЛБ. — Ф. 93.II.2.73).
Письмо, датированное 18 августа того же года и посвященное разбору "Дневника писателя" и речи о Пушкине, написано в столь же восторженном тоне. См. "Вопросы литературы". — 1971. — № 11. — С. 218.