Фабий Байл. Живодер
Шрифт:
— Ну что ж, в таком случае, полагаю, нам просто придется найти другого гемункула. А им не интересно будет узнать, чем ты занимался?
Гексахир едва не осклабился. Хороший заход. Но предсказуемый.
— В каком смысле?
— В таком, что я — мы — не дураки, Гексахир. У нас есть уши, чтобы слышать, и мозги, чтобы думать, и я услышал достаточно, чтобы понять: мы тебе нужны больше, чем ты нам.
Пешиг оперся на костяшки пальцев, стараясь выглядеть лихим архонтом, каким он себя, несомненно, воображал.
— И что же конкретно ты услышал?
Пешиг заколебался. Гексахир
— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, — попытался выкрутиться Пешиг.
Гексахир расхохотался. Жалкий заход. Доказательство, что у Пешига есть только подозрения. Тем не менее нет причин не разыграть комбинацию.
— Допустим, знаю. И что из того?
— Есть немало народу, который дорого заплатит, чтобы узнать то, что знаю я, — захорохорился Пешиг. — Да любой из ковенов!
— Ты пытаешься меня шантажировать?
— Вовсе нет, — возразил Пешиг таким тоном, что было совершенно ясно, что он лжет. — Просто устанавливаю границы нашего соглашения.
— Позволь мне встречный аргумент. — Гексахир вскинул руку, из ладони вырвалась толстая синяя молния. Пешиг взвизгнул и упал на одно колено, хватаясь за меч. На мгновение воцарилась неразбериха: каждый потянулся за оружием. Гексахир, игнорируя всех остальных, не сводил глаз с Пешига.
— Будет мудро со стороны всех вас вспомнить, кто я есть. Я — глава Тринадцати Шрамов. Я был стар, когда Комморра еще была молодой. Я видел возвышение Векта и не сомневаюсь, что стану свидетелем его неизбежного падения. По сравнению со мной вы всего лишь жалкие насекомые, ползающие по саду, который я для вас подготовил. — Он оглядел сидящих за столом. — Раздавить любого из вас прямо сейчас мне раз плюнуть.
— Ну, сдается мне, на это уйдет несколько больше времени, — пророкотал Салар, наполовину обнажив свой клинок. До Гексахира донеслось его своеобразное осиное гудение. — И думаю, что если мы все возьмемся за дело всерьез, то сможем вырезать четырнадцатый шрам на твоей тощей шкуре.
Авара кивнула, держа Гексахира на прицеле своего бласт-пистолета:
— Я едва не решила, что Пешиг просто блефует, а ты вдруг так защищаешься? Наводит на мысль, что в его подозрениях что-то есть. А значит, сейчас чаша весов склоняется в нашу пользу.
Гексахир нахмурился. Похоже, он просчитался — и не в первый раз. Решил, что демонстрации силы будет достаточно. Однако оказалось, что они больше не склонны его бояться.
— На твоем месте я бы не стал стрелять из этого оружия, — предупредил он Авару.
— Но ты не на моем месте, и вряд ли даже ты выживешь после выстрела в упор, — заявила она напрямик. Потом замолчала и прищурилась. — Если только…
— Если только, к примеру, у меня не подготовлено второе устройство сингулярности, подобное тому, что я испытал ранее, и не подключено к функциям моего организма. Убей меня, и этот корабль вместе со всем, что у него
на борту, прекратит свое существование. — Наградой ему послужили всеобщий вздох и шквал сдавленных проклятий. — Да, именно так — мы зашли в тупик.— Нет, не зашли, — огрызнулся Пешиг. Он поднялся на ноги с помощью нескольких подчиненных. Обожженный рукав дымился, наполняя каюту вонью паленой ткани и мяса. — Мы возвращаемся в Комморру. Ты можешь лететь с нами, а можешь идти своей дорогой. Мне на это плевать.
— Другого шанса у меня — у нас — может не быть, — раздельно произнес Гексахир. — Зверь спрячется в какую-нибудь тайную нору, и мы никогда не сможем его оттуда выкурить.
— Пусть прячется, — отмахнулся Пешиг. — Мы взяли хорошую награду за свои труды. Теперь пришло время покинуть поле боя, пока еще у меня есть корабль и хватает экипажа, чтобы довести его до дома.
— Ты у меня в долгу… — начал было Гексахир, но, уже произнеся эти слова, понял, что проиграл. По крайней мере сейчас. Как только у них найдется время успокоиться и все обдумать, они поймут, как глупо поступили. Однако пытаться снова навязать им свою волю будет проигрышным ходом. В конце концов кто-нибудь из них вскроет его блеф. И может получиться очень неловко, особенно когда выяснится, что никакого устройства сингулярности у него на самом деле нет. На что резким шепотом указала Диомона, пока все пробирались к выходу из каюты:
— У нас было только одно такое устройство. И то, что ты так опрометчиво использовал его, синод не обрадует.
Гексахир фыркнул:
— Что мне синод? Я — глава ковена, и у меня есть полное право распоряжаться его ресурсами так, как мне заблагорассудится.
— За исключением того, что весь смысл этого опыта заключался в том, чтобы потратить как можно меньше ресурсов на все предприятие. Вместо этого мы потеряли сотни рабов и артефакт, который стоит дороже, чем вся нижняя Комморра вместе взятая. И ради чего? — Она покачала головой. — Ничего. Он сбежал. Опять. Уже дважды.
— Я его поймаю. Это лишь вопрос времени.
— Времени у нас как раз очень мало, мастер Гексахир. — Диомона взглянула на него с мрачным выражением лица. — Постарайся больше не тратить его впустую.
— Похоже, мы возвращаемся в Комморру.
Олеандр поднял на Гексахира взгляд, боясь поверить своим ушам:
— Почему?
— Обстоятельства складываются не в нашу пользу. — Гексахир стоял в противоположном конце лабораториума, изучая ряд висящих там шлемов. Он постучал по одному. — Взгляни на них, Олеандр. Твои прежние братья по оружию.
— Уже давно не мои, — ответил Олеандр, вглядываясь в шлемы. Там был и шлем Чорта, и Киросса Актурийца, Черной Милости. Череполикая маска второй модели Селво Пулна покоилась рядом с лоскутным боевым венцом Сломленного. Пернатый шлем Херика Стимфала и драный капюшон Плачущего Сына с его кровоточащими знаками. Шлемы всех моделей и видов, отмечающие погибших братьев. Братьев, которых он предал.
— Да, — отозвался Гексахир. — Обидно. Пожалуй, узы оказались не так крепки, как ты клялся. Ты говорил, что он будет искать убежища у кого-нибудь из них. Однако — ничего. Никаких следов.