Фабий Байл. Живодер

— Мелюзина.

— Отец.

— Я думал, что это место скрыто от таких, как ты.

— Это ложь. Я не могла показать тебе дорогу. Ты должен был найти ее сам.

— Паломничество, — догадался Фабий. Он оглянулся по сторонам. Вокруг клубился дым от благовоний, так что разглядеть что-либо оказалось трудно. Пришлось надеть шлем обратно — и благовония оказались не более настоящими, чем все эти здания вокруг. Только воздух и тени. Адское наваждение, созданное злобным разумом. Как и то существо, что стояло перед ним.

Квин был прав. Это все-таки оказалась ловушка. Она не могла быть той, кем была. Теперь он это понял. Она была не более чем воспоминанием, обретшим тело благодаря его собственным желаниям. Пропавшая девочка, наконец-то найденная.

Мелюзина кивнула:

— Да. Паломничество. Чтобы показать свою любовь. Свою веру.

— Ни тем, ни другим я не обладаю в большом избытке. — Он огляделся. — А где остальные? Надеюсь, все еще среди живых?

— Твои рабы живы, Фабий. И не за них тебе следует бояться.

Он резко развернулся, Пытка взметнулась вверх, под огромный клинок, летящий вниз, словно нож гильотины. Фабий парировал удар и почувствовал, как в руке и груди что-то повернулось и лопнуло от его мощи. Хирургеон тревожно взвыл, отчаянно затарахтели химические насосы. Взметнулся второй клинок, и Фабий отскочил назад, едва избежав удара. За ним последовали третий и четвертый, в итоге вынудив его прижаться спиной к колонне.

Адреналиновые имплантаты выстрелили, наполняя ослабевшие конечности силой. Стимуляторные сердечники дали импульс, и мир вокруг стал тягучим, как патока. Фабий выхватил игольник из кобуры, перед глазами выскочил голографический прицел. Нападавший был быстрым — и массивным. Демон? Фабий выстрелил несколько раз, наполнив пространство между собой и врагом ядовитыми дротиками.

Сверкнуло золотое лезвие, рассекая дротики прямо в полете. Второй клинок метнулся вперед, и Фабий с отчаянной быстротой убрался с его пути. Лезвие расщепило колонну пополам. Фабий неловко укрылся за статуей, и в это время его противник, извиваясь, выскользнул на серебристую траву.

— Ты кто? — крикнул Фабий, перезаряжая игольник. — Что все это значит? Я пришел с миром!

Шелковистый смех заполнил поляну.

— Никогда еще здесь не звучало столь наглой лжи. Стыдно, Фабий. Ты прекрасно знаешь, что нет мира среди алчущих звезд. — Шурша чешуей, мимо упавшей колонны скользнула гигантская фигура, ведя клинками по камням. — Нет ни надежды, ни будущего, ни прошлого. Теперь все только алое.

— Я уже слышал эти слова прежде, — заметил Фабий, сжав Пытку покрепче. — На Гармонии. В своих лабораториях в Граде Песнопений. — Он облизнул губы, прислушиваясь.

Тишина.

Затем скрипнул камень. Фабий медленно поднял глаза. Улыбающееся лицо, обрамленное гривой серебристо-белых волос, смотрело на него сверху с ребяческой радостью.

— Привет, Фабий. Не виделись целую вечность, да?

— Отец, — рыкнул Фабий, оттолкнулся от статуи и развернулся, стреляя на ходу. Фулгрим соскочил с камня, слишком быстрый, чтобы уследить за ним. Пытка встретилась с золотым клинком, и демонический дух, заключенный в посох, завизжал, когда Фабия отбросило назад. Сервомоторы доспехов взвыли, пытаясь превозмочь противника.

— А ты быстрее, чем я помню, — заметил Фулгрим. — Наконец-то взялся улучшить себя? Или плеснул чутка внутрь для бодрости, а?

— Я пришел сюда не сражаться, — выдавил Фабий сквозь сжатые зубы.

— Это ясно. Да ты никогда и не был настоящим солдатом, верно? Всегда слишком занят вскрытием своих братьев, чтобы соизволить сражаться рядом с ними.

Фулгрим отшвырнул его почти нежным движением. Фабий врезался в сломанный постамент и упал на четвереньки.

Заглушив внезапно хлынувший поток предупреждений о повреждениях, он заставил себя подняться на ноги. Пытка тревожно бормотала, наполняя сознание своим шепотом. Фабий сжал посох крепче, пытаясь заставить оружие замолчать. Демон был напуган, но винить его было не в чем. Он сейчас напоминал дикую кошку, столкнувшуюся с тигром.

Фабий повернулся, пытаясь уследить за Фулгримом, который кружил вокруг. Генетический отец не сильно изменился с тех пор, как они в последний раз виделись.

— То, что я делал, я делал ради блага всех нас. И ты это поймешь, если раскинешь тем, что у тебя теперь там вместо мозгов.

Фулгрим рассмеялся.

— Всегда найдешь чем отговориться, Фабий! — Он повернулся и посмотрел на Мелюзину. Та все это время не двинулась с места. Фабий задался вопросом: причиной тому была нерешительность или желание развлечься? — Видишь? Я же говорил. Даже сейчас он отказывается признать свое участие в происходящем. Он всегда был таким упрямым. — Фулгрим перевел взгляд обратно на Фабия, выдав элегантную ухмылку на слишком идеальном лице: — Не думай о ней плохо, сын мой. Моя… внучка только хотела помочь тебе. Правда, в гневе своем ты этого так и не понял. Подозреваю, это у нас семейное.

Фабий сердито уставился на него:

— Мы не семья! У нас общая генетическая линия, и на этом все. — Он нахмурился. — А сейчас даже и ее нет. Ты всего лишь сон, отец. Тот, от которого скоро пробудится вся галактика. — Он взглянул на Мелюзину: — И ты тоже, дочь моя. Ты превратила свою истину в ложь — и ради чего?

— А разве ложь, сказанная ради сохранения истины, все равно ложь?

Фабий в изумлении всплеснул руками:

— А что же еще, глупое дитя? Ложь есть ложь, какова бы ни была ее цель! — Он ткнул пальцем в Фулгрима. — Это он меня научил. И даже если он забыл об этом сейчас, я по-прежнему придерживаюсь этого правила. — Фабий покачал головой. — Я совершил ошибку, придя сюда. Мне следовало догадаться. С самого начала все это было ловушкой.

— О, Фабий, да брось. Что за самомнение! — Фулгрим протянул руку и сорвал какой-то фрукт с висячей лозы. Откусил кусок, и темный сок побежал у него по подбородку и груди. — Ты никогда и не выбирался из ловушки, парень. В тот самый миг, когда ты ступил на порог храма в Лаэре, ты застрял крепко-накрепко, как и все мы. Конечно, твои желания приняли более извилистую форму, чем я мог предсказать, но результат в итоге тот же самый. Ты такой же раб своих страстей, как любой из твоих братьев.

— И ты тоже раб, отец?

Фулгрим откусил еще кусок, всем своим видом показывая, что наслаждается вкусом.

— Я родился рабом, Фабий. И даже взяв власть на Кемосе, я все равно остался рабом. А потом появился Анафем и обратил все мои достижения в прах. — Он махнул испачканной соком клешней. — Вот и вся наша история. Мы были орудиями, созданными для определенной цели. Мы были не более властны над своей судьбой, чем твои таракашки-пробирочники. Когда я осознал это, то понял, что единственная истинная свобода заключается лишь в том, чтобы самому выбрать себе хозяина.

Фабий отвернулся:

— Я всегда знал, что ты слабак. Да все мы знали, пожалуй. И мы так же виновны в том, что баловали тебя, как сыновья Ангрона — в том, что нянчились с ним. Мы испортили тебя так же, как Пожиратели Миров испортили Красного Ангела. Мы потакали твоим капризам, вместо того чтобы стоять на своем и учить тебя так, как хотел Император.

Фулгрим швырнул огрызок Фабию под ноги.

— Баловали. Так ты это называешь? — Он вскинулся, шурша чешуей. — Ты на каждом шагу меня останавливал, Фабий, даже когда я защищал тебя от грехов прошлого. Только по милости Темных богов ты пережил Великий крестовый поход, а уж о Ереси и вспоминать лучше не стоит. Будь в этой вселенной хоть крупица справедливости, твои кости уже давно покоились бы в мусорной куче.