Фабий Байл. Живодер

Фулгрим выбрал себе еще один фрукт.

— Но ты, наоборот, продолжаешь жить. Ты — один из творцов всего, что случилось с нами, и награда тебе — долгая жизнь. Будь благодарен, Фабий. — Он помолчал. — С другой стороны, может, я слишком многого жду. Ты на благодарность не способен.

— Благодарность? Благодарность? — зарычал Фабий. — Если я действительно творец нашего проклятия, то кто дал мне сырье? Кто приказал строить планы, кто дал ход всему, чего я достиг? С моей точки зрения это была твоя работа, отец. Ты требовал от меня больше, чем я мог дать. Ты установил недостижимую планку и обиделся, когда я не смог до нее дотянуться.

Фулгрим пожевал задумчиво, словно осмысливая сказанное.

— А может, ты слишком легко сдался. — Он улыбнулся и откусил еще кусок. — Знаешь, я ведь больше не нуждаюсь в пище. По крайней мере, в ее физическом виде.

— Очаровательно, — холодно произнес Фабий.

— Да, я тоже так подумал. — Фулгрим взглянул на него. — Это одна из многих смертных слабостей, от которых я избавился. Гнев — это вторая. Я сержусь только когда пожелаю сердиться. Или когда мне скучно. — Он подался вперед. — Знаешь, зачем она привела тебя сюда, Фабий? Чтобы защитить.

— Защитить? — Фабий взглянул на Мелюзину. Ее блестящие и живые, как ртуть, глаза встретились с его глазами, и он отвернулся первым. — Защитить от чего?

— От себя самого, по большому счету. Ты всегда был сам себе злейшим врагом. Твоя гордыня, твоя одержимость… твое собственное тело пожирает себя. Ты же просто энтропия во плоти. — Фулгрим скользнул к нему. — Враги, что выслеживают тебя, рано или поздно придут за тобой. А не они, так другие. Может быть, Абаддон. И Эреб, конечно. В конце концов ты наскучишь богам, Фабий, и они отправят своих рабов убить тебя в твоем же логове. Но сейчас… О, сейчас… — Фулгрим сложил перед собой все четыре руки. — Сейчас твоя ценность определена. Твое место на доске выбрано. Сейчас, сын мой, у тебя есть цель.

— У меня всегда была цель.

Фулгрим ухмыльнулся:

— Галактика не нуждается в новом человечестве, когда старое еще не растеряло свой вкус. Но ей нужны чудовища. И те, кто может создавать чудовищ.

Фабий помертвел:

— Чудовищ…

— О да! Ты всегда был таким изобретательным, когда дело касалось чудовищности. Жаль, что ты позволил себе отвлечься на другие заботы. — Фулгрим лениво махнул рукой. — Но с этим покончено. Теперь ты будешь делать то, для чего был создан. Боги велят — ты повинуешься. Круг замкнулся, сын мой.

— О чем ты говоришь? — Фабий оглянулся на Мелюзину: — Что он имеет в виду?

— Я имею в виду, — вмешался Фулгрим, — что пора оставить детские игрушки. Твои игры в божественность закончились. В конце концов, ты всего лишь песчинка в огромной галактике.

Глаза Фабия расширились от внезапного осознания:

— Ты хочешь сделать из меня раба.

Фулгрим хохотнул:

— Ты служил богам с того самого момента, как разрезал свою первую мышь, Фабий. С того самого момента, как начал свой поиск знаний, ты преподнес им себя на блюдечке с золотой каемочкой.

— Я ничего такого не делал, — возразил Фабий. Но сам же услышал сомнение в собственном голосе.

— Ты и меня им преподнес. И своих братьев. Ты был ядом в жилах легиона с самого начала, признаешь ты это или нет. И хотя я лично благодарен тебе за труд, некоторые не ощущают такого же расположения.

Фулгрим сковырнул с Фабия шлем и чиркнул когтем по голове, пустив ручеек крови. Фабий схватился за рану и сделал несколько неверных шагов в сторону. Фулгрим не отставал.

— Они начнут на тебя охоту, когда узнают о твоей слабости. И не только они. Каждый мелкий диктатор, которому ты перешел дорогу, каждый брат, которого ты предал, явится, чтобы урвать свой кусок.

Фабий резко развернулся. С отчаянной яростью он рубанул Пыткой, но Фулгрим отобрал у него оружие так же легко, как родитель обезоруживает непослушного ребенка.

— Вот поэтому ты пришел сюда. Нашкодивший мальчишка, который решил спрятаться за спину отца. — Он навис над Фабием. — Но ведь я не твой отец, правда, Фабий? Ты сам говорил это сотни раз. Выходит, ты лицемер?

— Я тот, кем ты меня сделал, — огрызнулся Фабий. Фулгрим припечатал его к колонне и рассмеялся:

— Ты что, не слушаешь? Я тебя не делал. Тебя сделали они. Все, чем ты стал, было написано ими еще в начале времен. Радуйся, Фабий, ты важный винтик в удивительной и невообразимой машине.

— Ты безумен.

— Да. Как и ты. Как безумна и вся вселенная. — Фулгрим сдавил его затылок железной хваткой. — Но подумай о том, чего ты сможешь добиться, Фабий, если примешь дары Темного Князя… Каким стал я, таким мог бы стать и ты.

— У меня нет никакого желания становиться таким, как ты.

Хватка Фулгрима усилилась.

— Ты лжешь, Фабий. Я — само совершенство. Я — витрувианский человек, созданный из жизненной силы самого мироздания. Разве не так ты однажды описал меня?

— Когда-то — возможно. Но сейчас ты нечто иное. — Фабий сморщился: когти Фулгрима впились ему в голову. Он почувствовал, как по шее побежала кровь.

— А ты — ничто, Фабий. Ты существуешь только по моей милости. Но даже мое терпение имеет свои пределы.

Фулгрим прижал Пытку Фабию к груди.

— Значит, ты убьешь меня, отец? Разорвешь меня на кусочки в приступе детской обиды? Или все-таки расскажешь, зачем привел сюда?

Фулгрим отпустил его, и Фабий едва не упал.

— Ты прямолинеен, как всегда, сын мой. — Фулгрим скользнул мимо, облизнув окровавленные пальцы. — Ты должен сыграть свою роль, как играем все мы.

Фабий потрогал затылок. Раны уже покрылись струпьями. Он двинулся вслед за Фулгримом:

— И какова эта роль?

— Ничего чересчур обременительного, уверяю тебя. Будешь делать оружие. Делать солдат. Будешь поставлять их и друзьям, и недругам. Будешь искать способы сделать их лучше и трудиться над этим неустанно.

— Зачем?

— Затем, что нельзя играть в войну без оружия и воинов, владеющих им.

Фулгрим швырнул Пытку в грязь, под ноги Фабию. Тот поднял на него глаза:

— Раньше ты не считал войну развлечением.

Фулгрим замялся. На мгновение его чудовищность отступила, и Фабий мельком увидел человека, каким тот был прежде.

— Раньше я был ребенком и верил в детские вещи. Война — это игра, и чтобы победить, нужно играть.

— И я теперь тоже участвую в этой войне?

— Ты всегда в ней участвовал. Просто не понимал. Но даже сейчас, подозреваю, высокомерие не даст тебе признать этого. — Фулгрим улыбнулся. По крайней мере в этом ты меня намного опередил. Будь это возможно, я бы гордился.