Факел (книга рассказов)

Но нет, этого не будет. Мы любим друг друга, и я от нее не уйду. Я тоже себе не враг. Пятнадцать лет прожил с тобой, вот теперь столько же проживу с ней. Это, понятно, шутка.

Насчет пятнадцати лет, конечно, шутка. А насчет любим друг друга — нет, не шутка. Надя и Сергей были именно что счастливы. На работе вместе, дома вместе, а друг другу не надоели, а глаза сияют, что у молодоженов, — это что же такое? А это любовь — вот что это такое. И, поди, в таком состоянии человек согласен не только пятнадцать лет прожить, но и до самой последней минуты, и в эту последнюю минуту, надеется, в голове успеет мелькнуть — повезло, спасибо.

Но нет. Валя была не какая-нибудь простушка, и сдаваться она не собиралась. Знала безотказное средство, которое вернет мужа, — а надо завести ребеночка. Однако молчок, ничего не говорила Сергею о своих намерениях, и он узнал, что его ждет, когда Валя безвозвратно округлилась. Дура я была, какая дура, ты ведь всю жизнь хотел сыночка, а я не соглашалась, но вот теперь будет маленький, и, знаю, именно сыночек. Это известие было для Сергея и радостью, и горем. Ну да, если долгие годы уговаривал завести сыночка. Это, значит, радость.

А горе? Когда он рассказала Наде о ближайших Валиных планах, она словно бы окаменела от горя. Потому что ей враз стало понятно: Сергей не допустит, чтоб сын рос без отца, и он вернется к прежней жене, чтоб растить сына. Ты такой, и я тебя за это люблю. А она подлая, не может выносить чужое счастье. И Надя горько разревелась. Это как раз понятно: когда теряешь счастье и любовь и с этим смиряешься, небось, разревешься. А Сергей — нет, он не ревел, он как-то враз и безнадежно понял, что счастливым ему уже не быть никогда.

А дальше что? Дальше раскрутка пошла в обратную сторону. Развелся с Надей, расписался с Валей. Поспел вовремя, за два месяца до рождения сына. Да, именно сына, как Валя и обещала. Не обманщица какая-нибудь.

Дальше все выполняли принятое решение.

Валя: ни с кем я тебя больше делить не буду, это плохой пример детям. Непедагогично. Работать, конечно, будешь у Нади, но теперь уже без глупостей. Узнаю — выгоню. Теперь-то она могла и угрожать, поскольку Сергей не то слово любил, он обожал сына.

Надя: работаем вместе, но не встречаемся. Короткие встречи меня уже не устроят, я тебя люблю и всегда буду любить, но я должна быть с тобой целиком, без остатка. Иначе уже не получится. А с сестрой я расстаюсь — уж очень она подлая. Она разбила мое сердце. Нет, правда, вот именно так и сказала: она разбила мое сердце.

Теперь Сергей. Он каждый вечер гуляет с сыном и непременно провозит коляску мимо дома Нади. Посмотрю на окна, за которыми я был счастлив, и сердце мое так и течет, так и тает. Видать, не успею я вырастить сына — сердце сдастся раньше. Так оно буквально течет, так оно буквально тает.

Прощение

Таисия Павловна растила детей одна, поскольку ее муж погиб в начале сорок пятого года. Каково ей приходилось, простому бухгалтеру в маленькой конторе, можно только догадываться. Нищета и вдовьи слезы.

Двое детей — Виктор и Наташа. Отца не помнили вовсе: в сорок первом Виктору было полтора года, а Наташе и вовсе несколько месяцев. Таисия Павловна никогда не жаловалась на свою жизнь, поскольку многие жили примерно так же, но, главное, она выполняла то, что наказал муж, уходя на фронт. Видать, в том духе: береги детей, Тася, и вырасти их настоящими людьми.

Послевоенные и следующие годы Таисия Павловна вспоминала даже и охотно: да, жили бедно, но дружно. И, не поверите, весело. Очень любила Таисия Павловна рассказывать детям про отца и про довоенную жизнь: к примеру, в доме были хлеб и сахар, а мы говорили: есть нечего, и дети недоверчиво ахали. Все свои рассказы Таисия Павловна непременно заканчивала: да, ребята, у вас был очень хороший отец, и я его очень любила.

Да, на стене висела фотография отца, увеличенная с какого-то документа: выпуклый широкий лоб, коротко стрижен, выступающие, чуть блестящие скулы, но главное — глаза, черные, горящие глаза, глядящие тебе точнехонько в душу, как ты от них ни уворачивайся.

Как не любить такого отца: он погиб за родину, недостатков у него не было, и они никогда уже не появятся.

Странно вспомнить, но Таисия Павловна малость даже и ревновала: сын, перед тем как принять какое-то важное решение, долго смотрел на портрет отца, мамочка, потом скажет, я сделал то-то, сыночек, ты бы хоть с мамой посоветовался, все в порядке, мамочка. Я уже посоветовался.

Излишне напоминать, что время себе шло и шло, особых хлопот у Таисии Павловны с детьми, помимо, разумеется, бедности, не было, учились дети хорошо и самостоятельно определились с будущими профессиями.

Наташа стала Натальей Андреевной и учительницей русского языка и литературы (это обязательно вместе — учительница русского языка и русской же литературы).

Виктор закончил строительный институт, сколько положено отработал на дальней стройке, а когда вернулся, стал инструктором райкома комсомола, затем, минуя взрослый райком, его переместили на исполкомовскую работу, и к тому моменту, когда произошла история, о которой, понятно, будет рассказано, он руководил отделом не то по строительству, не то по коммунальному хозяйству. Не такой уж большой начальник, но и не маленький. А средний такой начальник. К тому же, излишне и напоминать, двигался по жизни исключительно самостоятельно.

И на момент, когда вот сейчас все и произойдет — раздастся звонок и войдет незнакомый мужчина в сером плаще, — Виктору было сорок ли один, сорок ли два, Наташе сорок, а их матери лет так под шестьдесят пять.

У Виктора двое детей, жена, трехкомнатная квартира. Таисия Павловна жила со своей дочкой Наташей, ее мужем и дочкой, своей внучкой соответственно, и тоже в трехкомнатной квартире.

Все! Расстановка сил дана. Дети еще не пожилые, но уже взрослые с прочным положением в жизни, мать уже пожилая, но еще не старая, хотя уже восемь лет на пенсии, это дети, надо сказать, настояли, чтоб Таисия Павловна бросила работу, ты в своей жизни наработалась, и свой заслуженный отдых ты заслужила.

Да, вот тут раздался звонок, и вошел пожилой мужчина в сером неновом плаще, в серой же шляпе, худой и сутулый.

То ли случайно в доме был Виктор, то ли его срочно вызвали, когда пришел мужчина в сером неновом плаще, это неважно. Также неважно, где в этот момент находились муж и дочь Наташи, в этой комнате или в двух других (может, на даче были, хотя какая дача: если человек в плаще, значит, осень). Это неважно, поскольку дело касалось только Таисии Павловны и ее детей.

Мужчина вошел в дом, повсматривался, силясь узнать, в лицо Таисии Павловны, внимательно посмотрел на Наташу и Виктора и вот тут тихим дрогнувшим голосом сказал: «Тася, это я». То есть это был ее муж, погибший, как известно, лет тридцать пять назад. Да, можно представить изумление Таисии Павловны. Но, женщина силовольная, она не упала в обморок, а только спросила глухо: «Андрей, ты?» Это что? Это картина известного художника «Не ждали». Девятнадцатый примерно век.