Факир против мафии

Казис Лапшис покосился на Петрова и заметил с ядовитой усмешкой:

— Судя по многословному вступлению, вы к этой породе не относитесь.

Роман Романович медленно покачал головой:

— Ошибаетесь. Я просто пытаюсь быть тактичным, только и всего.

— И тем самым отнимаете у меня время, — сказал Лапшис.

— Это как посмотреть. — Глаза Петрова вновь сузились. — Возможно, что и наоборот. Тем не менее я продолжу. Итак, вы человек прямой. Поэтому я буду говорить с вами прямо. Зная ваше отношение ко мне и к Отарову, я могу предположить, что вы делаете все, чтобы опорочить нас в глазах… — Петров на мгновение остановился, подыскивая нужную формулировку. — В глазах тех, кого мы здесь представляем, — закончил он фразу. — И это несмотря на то, что мы с успехом выполнили возложенную на нас миссию.

— Боже мой, как торжественно, — насмешливо пробормотал Лапшис.

— Торжественно или нет, но это правда, — спокойно отозвался Роман Романович. — Мы сделали и продолжаем делать все, что от нас требуется. Но, судя по отдельным вашим репликам и действиям, я догадываюсь, что вы оцениваете нашу деятельность иначе, выдавая желаемое за действительное.

— Смею вас уверить, господин Петров, что я оцениваю вашу деятельность абсолютно адекватно. На этот счет вам совершенно не следует волноваться.

— Этого-то я и опасаюсь, — грустно заметил Петров. — Вы человек оригинальный и, как любой оригинальный человек, не считаетесь с фактами, а воспринимаете мир таким, каким его себе вообразили. Мы с Отаровым всего лишь предприниматели. И если быть еще более точным, предприниматели на службе у государства.

Лапшис задрал рукав пальто и нетерпеливо глянул на часы.

— Нельзя ли покороче, господин «предприниматель»?

— Пожалуйста. По опыту я знаю, что всякое дурное мнение о человеке можно изменить. Порой для этого достаточно одного поступка. И я хочу совершить этот поступок.

— Вот как? — Лапшис иронично прищурился. — И что же это за поступок? В чем он заключается?

— Он заключается… — Роман Романович поднял небольшой кейс, стоявший у него в ногах, и положил его себе на колени. — Он заключается в следующем. — Тут Петров щелкнул позолоченными замочками кейса и откинул крышку.

Казис Лапшис с интересом покосился на кейс. То, что он увидел, заставило его усмехнуться.

— Забавно, — сказал он. — Нечто подобное я и ожидал увидеть. Сколько здесь?

— Пятьдесят тысяч долларов, — сказал Петров. — И я хочу, чтобы вы приняли их от меня в знак… в знак моего к вам искреннего расположения.

— Понятно, — кивнул Лапшис. — И что я должен буду сделать за эту сумму?

— Ровным счетом ничего. Я бы поставил вопрос иначе: чего вы не должны делать за эти деньги.

— Ну хорошо, — согласился Лапшис. — Так чего я не должен делать?

— Вы не должны совать мне пальцы в колеса, — сказал Петров.

— Палки, — автоматически поправил Лапшис.

Роман Романович поднял брови:

— Что?

— Палки в колеса, — повторил Лапшис. — Оговорка по Фрейду, да? Если я суну пальцы вам в колеса, вы мне их просто отрубите. Правильно я понимаю?

Роман Романович пожал плечами:

— Понимайте как хотите. Вы умный человек, господин Лапшис, и вы сами поймете, чего вам надлежит не делать.

— Вот как? А что, если вы обольщаетесь на мой счет? Что, если я — непроходимый тупица? Может быть, на всякий случай объясните мне все сами?

— Что ж, пожалуйста. Я подозреваю, что в ваших отчетах и докладах вы упоминаете обо мне и о господине Отарове как о людях корыстных, поставивших свои личные интересы выше государственных. Я угадал?

— И что дальше?

— В Москве прислушиваются к вашим словам. Не могут не прислушиваться. Ваши отчеты бросают на меня и на господина Отарова тень. А это может повредить нашему бизнесу — как в Литве, так и в России.

— Значит, вы хотите, чтобы в своих отчетах я хвалил вас и одобрял вашу деятельность?

— Или, по крайней мере, помалкивали о ней. Вы ведь и в самом деле не знаете всех нюансов нашей деятельности.

Лапшис недовольно поморщился:

— Да какие там, к черту, нюансы? Что вы мелете? Там, где вы, там коррупция и воровство. Вам с Отаровым мало было одной России, вы и сюда запустили свои грязные щупальца. У меня есть сведения, что вы связаны с вильнюсской и каунасской мафией. Президент Василяускас пляшет под вашу дудку. Именно под вашу, Петров, персональную. И к государственным интересам это не имеет никакого отношения. В вашей реальной деятельности не заинтересованы ни Россия, ни Литва. Называя вещи своими именами, вы — бандит, Петров. Обыкновенный бандит. И как любому бандиту, вам плевать на все, кроме собственных интересов.

Роман Романович слушал Лапшиса спокойно и внимательно. Он ни разу его не перебил и, лишь когда тот закончил, сказал:

— Я ведь с вами и не спорю, Лапшис. Я просто говорю вам, что я — честный гражданин своей страны, и предъявляю вам свои доказательства. — Роман Романович кивнул на открытый кейс. — Вот они. Пятьдесят тысяч доказательств. Если мои доказательства вас устраивают — берите их и успокойтесь.

— А если нет?

— Если нет… — Петров пожал плечами. — Тогда мы просто разойдемся, и каждый из нас пойдет своей дорогой.

— Но вы мне не гарантируете того, что я дойду до дома, так? — с ядовитой усмешкой сказал Лапшис. — И не гарантируете того, что мне на голову не упадет кирпич.

Роман Романович вновь пожал плечами:

— Я не Господь Бог. Кирпич может упасть на голову любому из нас. — Сказав это, Роман Романович прищурился и холодно посмотрел на Лапшиса и закончил ледяным голосом: — Вы — не исключение.

— Что ж, будем считать, что вы меня предупредили. Мне пора.

Лапшис взялся за ручку дверцы.

— А как насчет моих доказательств? — спросил Петров.

— Оставьте их при себе, — кинул Лапшис через плечо. — Возможно, они вам еще понадобятся.

— Зачем?

Лапшис открыл дверцу и собрался уже вылезти из машины, но тут обернулся и сказал:

— Чтобы нанять адвоката.

Затем снова отвернулся и выбрался на свежий воздух.

Роман Романович Петров сидел в машине, пребывая в самом мрачном расположении духа. Кейс с деньгами по-прежнему лежал у него на коленях, но был уже закрыт, и Петров смотрел на крышку кейса, хмуря брови и размышляя.

Итак, Лапшис отказался от денег. Этого в принципе и следовало ожидать. Хотя… возможно, стоило предложить ему не пятьдесят тысяч, а скажем, семьдесят? Нет. Сумма не имела значения. Лапшис отказался не от пятидесяти тысяч, он отказался в принципе. Он отказался от какого бы то ни было сотрудничества, в чем бы оно ни заключалось. Петров и Отаров были для него принципиальными врагами, и, пока они спокойно ходили по земле, он не мог свободно дышать.

Ну что же, подумал Роман Романович, если так, то Лапшис сам сделал свой выбор.